Книга Победа Великой армии - Валери Жискар д'Эстен

— Я не смею, генерал. Мне тут не место, — ответила она. Франсуа взял ее за руку и буквально заставил сесть. Она собрала складки польской юбки на коленях.

— Этот наряд тебе очень идет, — сказал Бейль. — Возьмешь его с собой?

— Нет, оставлю здесь, я же не воровка! Положу туда, где взяла. Но, — добавила она с хитрой улыбкой, — когда мы прибудем в Варшаву, я найду еще лучше!

Франсуа Бейль завладел бутылкой и наполнил оба бокала.

— Ты здесь не слишком несчастна? — спросил он.

— Нет, вовсе не несчастна. У меня есть моя работа, и я горжусь тем, что могу вам прислуживать.

— А ты не очень боишься?

— Я совсем не боюсь, потому что вы здесь, чтобы меня защитить. Я никогда не выхожу в город, но опасайтесь Анны. Она не знает, что я понимаю по-русски, и я подслушиваю ее разговоры с прохожими, которым она рассказывает про вас. Я не удивлюсь, если она шпионка.

— Ей скоро не за чем будет шпионить, потому что мы завтра уезжаем. Ты поедешь в одной коляске с Лорреном, и возьми с собой все твои вещи. Будь осторожна, потому что дорога будет трудной. А теперь, если ты не против, давай выпьем за успешный отъезд из Смоленска!

— И за приезд в Варшаву! — прошептала Мари-Тереза.

Они выпили, и Франсуа схватил бутылку, чтобы разлить остаток по бокалам.

* * *

Поднимаясь по лестнице, Бейль подумал, что можно нанести прощальный визит графине Калиницкой. Он подождал, пока Мари-Тереза уйдет к себе на квартиру на другом конце площади, и вернулся в свою комнату за ключом от перехода. В нем бурлили два противоречивых чувства. С одной стороны, радость от новой встречи с Кристиной и жажда продолжения любовного диалога с прерванного места. Это желание распаляло его нетерпение. Но с другой стороны, он сознавал, что завтрашний утренний отъезд положит конец их знакомству. И все-таки желание оказалось сильнее.

Он вытащил ключ из книги, лежавшей на своем месте, потому что у него больше не было случая ее открывать. Затем снял мундир и подошел к зеркалу, чтобы поправить жилет. Провел рукой по волосам и оглядел себя целиком. «Не такой уж у меня и дикий вид», — подумал он.

Франсуа взял свечу, пересек прихожую и попробовал вставить ключ в замочную скважину. Наткнулся на сопротивление, что его не удивило: «Старый замок, им редко пользовались, разумеется, он плохо работает». Он повторил попытку. Ключ отказался проворачиваться в замке, и Бейль забеспокоился. Он понял, что в замок вставлен другой ключ с противоположной стороны, изо всех сил подергал за ручку двери, но тщетно.

Он застыл в недоумении. Открывшаяся истина по своей жестокости была сравнима с ударом в сердце. Графиня Калиницкая вставила свой ключ, чтобы не дать ему пройти.

Бейль долго стоял в неподвижности, прислушиваясь и не слыша ни звука, затем решил вернуться к себе в спальню. Он снял жилет, оставшись в сорочке, промокшей от пота. Значит, она на него обиделась, рассердилась из-за того, что он сам не сказал ей о своем отъезде, о котором она узнала от Марии. Он не сможет попрощаться с ней, и никогда ее больше не увидит. Его отчаяние росло, превращаясь в черную дыру. Но постепенно верх взяла усталость. Сон его был переполнен кошмарами. В одном из них Флао вызывал Франсуа на дуэль. В другом — графиня Калиницкая уезжала верхом, а он гнался за ней пешком, задыхаясь и спотыкаясь о камни.

Разбудил его Лоррен.

— Уже половина пятого, вам надо готовиться к отъезду. Я подожду вас внизу.

Франсуа Бейль с трудом поднялся. У него совершенно не было настроения ничего делать.

Глава XI.

ПРОЩАЙ, СМОЛЕНСК!

Когда в пять часов Франсуа Бейль, побрившись и умывшись холодной водой, аккуратно сложив одеяла по всем правилам императорской гвардии, спустился в столовую, то нашел там лишь своего ординарца Лоррена.

— А Мари-Тереза ушла?

— Нет, она грузит вашу коляску, но я приготовил вам кофе, — сказал Лоррен, ставя на стол большую чашку, наполненную до краев черной жидкостью, рядом с которой он положил два ломтя ржаного хлеба и миниатюрный кусочек масла.

— Пока я буду пить кофе, поднимись в мою спальню и собери все, что я там сложил.

Выпив кофе, Франсуа Бейль открыл дверь и вышел на площадь. На улице было еще темно. Перед дворцом он с трудом различил силуэт кареты, запряженной двумя лошадьми, вокруг которых суетились какие-то тени. Он подошел ближе. Уже совсем рядом он увидел трех человек. В самой высокой фигуре он узнал графиню Калиницкую, одетую по-дорожному — в длинное манто из гладкого меха, застегнутое на все пуговицы от шеи до низких сапожек, и круглую шапочку из того же меха. К ней жалась маленькая Ольга, которую мама держала за руку. Девочка выглядела уменьшенной копией графини — в таком же манто и такой же шапочке. Позади них находилось нечто шарообразное, закутанное в шерстяную накидку. Это немка-горничная стояла с кошкой на руках и бормотала:

— Könnte ich meine Katze mitbringen?[9]

Франсуа Бейль снял форменный кивер и подошел к графине.

— Могу я спросить вас, мадам, куда вы направляетесь?

— Я рассчитываю присоединиться к вашему обозу, — ответила она голосом, глухо прозвучавшим в темноте.

— Но это военный обоз, вы не попросили у меня разрешения! — воскликнул Франсуа Бейль, уязвленный такой бесцеремонностью.

— Я не могла себе представить, что вы мне откажете!

Бейль подошел еще ближе. Теперь он мог разглядеть ее черты — эмалевую белизну белков, рот, ямочку Он заговорил шепотом, чтобы темнота полностью заглушила те слова, которых не следовало слышать Лоррену.

— Я хотел прийти к вам вчера ночью. Хотел рассказать об отъезде и попрощаться с вами, но обнаружил, что дверь заперта.

— Это я ее заперла. Я не хотела вас видеть. Вы не должны были приказывать расстрелять этих бедных людей. Они не сделали вам ничего плохого!

Франсуа Бейль решил промолчать. Любые споры бесполезны. Он выждал мгновение, прежде чем задать следующий вопрос:

— Почему вы решили уехать?

— Потому что после вчерашнего расстрела жестокость в городе достигла невыносимого уровня. Вам же донесли, что в ваших людей кидались камнями. Русская кухарка Анна сбежала к себе домой. Она наверняка распускает грязные сплетни обо мне и о вас. Она меня ненавидит, потому что я наполовину полька. Я не хотела, чтобы Ольга увидела все эти ужасы, поэтому решила уехать. Попробую добраться до матери, которая живет в Варшаве.

Пока она говорила, начал заниматься рассвет.

«Все тот же фееричный переход от тьмы к свету, — подумал Бейль, глядя на проступающие с каждой минутой белые фасады домов на площади. — Тот же самый эффект, который возникает в момент подъема занавеса в парижской Опере!»