Книга Однажды мы придем за тобой - Олег Рой

Он хоть и не мусульманин, но всех дочерей, вплоть до девятилетней Аиши, уже продал, то есть, кхм, посватал. Потому что за невест дают калым, который папа получил и профукал, то бишь инвестировал. Папа начинал зарабатывать деньги с нигерийских писем, сейчас играет на бирже, но разводами на доверии продолжает баловаться. Я ему помогаю с нынешнего возраста Аиши и вижу эту кухню, что называется, изнутри. Картина выходит неприятная. Вообще-то папаша пару раз клялся оставить аферы — не потому, что совесть заела, а потому, что боится попасться. Но собственные зароки нарушаются даже легче, чем обещания, данные кому-то еще. Когда у папы нет денег, он создает пирамиду.

Когда денег нет у меня — я иду в казино.

Раньше я иногда играла на подиуме — не в рулетку, поскольку обыграть ее нереально, в карты — и только с жеменами. Однако сейчас для меня это не вариант. Остаются автоматы. Их я не люблю, но что поделать? Общаемся же мы с людьми, которые нам неприятны? А автомат даже и не человек.

Хотя есть в них что-то живое. У каждого свой характер, свое отношение к тому, кто играет. У них есть чувства — странные, машинные чувства, впрочем, мне иногда кажется, что чувства есть у всех, даже самых простых механизмов. Наверно, это вера, доставшаяся мне от языческих предков, считавших, что мир наполнен бестелесными духами, что каждый камень и каждое дерево имеет душу. Насчет камней и деревьев не знаю, в Хараре, где я прожила всю сознательную жизнь, их не так много, а вот насчет рукотворных вещей могу сказать определенно — какая-то душа в них есть, и я ее ощущаю.

В этом заключается один из моих маленьких секретов, которым я как раз собираюсь воспользоваться. Медленно приближаясь к рядам электронно-механических игрушек, я ищу ту, в которой чувствуется наибольшая усталость. По-моему, деньги воспринимаются автоматами как бремя, от которого нужно избавиться.

Меня не интересуют самые привлекательные, самые современные автоматы, те, в которых присутствует виртуальная реальность. Эти игрушки не для меня, они не устают. Они имеют дело с безналичными деньгами и выигрыш выдают (если выдают) на карточку. Те, кто «залипает» на них, приходят сюда не ради денег, но ради ощущений. Не интересуют меня и кабины типа «Потерянный рай» — это вообще не игровые автоматы, а стимуляторы близких отношений. Мои сестры хоть и строят из себя правоверных мусульманок, поскольку отец выдал их за местных тузов (которые поголовно исповедуют религию Моххамада, мир ему, а сами занимаются бизнесом, сплошь и рядом идущим вразрез с буквой и духом Корана), успели уже попробовать эти машинки, некоторые — не по разу. Я так и не решилась, но не из страха — почему-то меня это не цепляет, даже в теории. Имитировать прикосновения и объятия с помощью силикона и электроимпульсов, втыкая одновременно в 3D-сказку… Нет, это не для меня. Предпочитаю реальность, даже если она не такая нежная, как виртуальный любовник из «Потерянного рая». Хотя и в реальности никакого любовника у меня, конечно, нет. Но это не особо меня тревожит.

А мои сестры ходят сюда и будут приходить после замужества. Мужья знают о таком развлечении своих жен и ничего не имеют против. Даже наоборот: это удобно — можно не заботиться о том, чтобы доставить удовольствие. С этим и аппарат справится. Проще дать жене карту оплаты с бонусами и ни о чем не волноваться.

Суррогаты. Они достигли даже нашего захолустья. Но технический прогресс не может изменить человеческую природу, потому я уверена, что и через миллион лет, если человечество, конечно, столько протянет, люди будут играть в карты, бросать кости, ходить к гадалкам, заводить любовников, вестись на «пирамиды» и кидать друг друга. Мы такие.

Я не волнуюсь по этому поводу, хотя и думаю на такие темы. На самом деле у меня достаточно поводов для беспокойства и без проблем мирового масштаба. Одна из них привела меня сейчас в казино. Проблема эта проста, как жизнь моих сестер, — мне нужны деньги, нужен кэш. И единственное место, где я могу его добыть, — это игровые автоматы.

В Хараре приезжает множество туристов со всего мира, а все потому, что моя страна — одно из немногих мест мира, где обращение налички еще играет большую роль и разрешены казино. Вообще-то в ту же рулетку, не говоря о покере, вы можете сыграть где угодно, даже у себя дома или на лавочке в парке, но платить будете с карточки банка. А значит, на каких-то серверах останется запись о том, на что вы потратили свои деньги, но главное — сколько выиграли. У меня в стране все не так — здесь вы можете снять кэш еще в аэропорту, после чего делайте с ним что хотите: можете играть в казино, можете снять девочку или мальчика… или андроида, можете купить что-то из того, что нигде больше в мире официально не купите. И никто никогда не узнает, на что вы потратили свои сбережения…

Хотя, конечно, сам факт посещения вновь ставшего Родезией ради большей привлекательности для «снежков»[39] Зимбабве уже может вызвать у кого-то подозрения. Но и это не проблема: город более чем на три четверти состоит из «санаторных дистриктов» — огромных отельно-развлекательных комплексов, официально очень дорогих, но вычитающих из оплаты сумму, которую вы потратите в «их» ресторанах, казино, дансингах, «массажных кабинетах» и прочих учреждениях, среди которых есть довольно интересные — вроде человеческого сафари в «Маджестике» или Нон-стоп карнавала в «Ритце». Последний представляет собой никогда не останавливающийся праздник секса, наркотиков и насилия.

В общем, девяносто процентов населения Родезии работают на эти самые комплексы, а остальные «обслуживают» туристов иными дозволенными методами. Например, устраивают «беспроигрышные розыгрыши», как мой отец. Он действительно никогда не проигрывает, а сам ухитряется разыграть огромное число «снежков» и даже кой-кого из местных. Некоторые приходят к нему неоднократно, в надежде отыграться… или просто так, особенно женщины. Отец, вероятно, получает удовольствие от отношений с замужними белыми дамами. Какое они получают удовольствие от общения с пожилым, не особо красивым африканцем, я не знаю.

Бизнес отца в нашей стране вполне легален, хотя все знают, что он построен на обмане. Но отец исправно декларирует доходы, дает взятки и платит налоги в казну, потому на этот обман все закрывают глаза. Более того, отец уважаемый человек, он вхож в самые элитные круги, где, справедливости ради, таких, как он, большая часть. Свой среди своих, и, к сожалению для меня, слишком свой.

Собственных детей отец всегда рассматривал как некий актив, который можно удачно вложить. Все браки в семье заключались только с оглядкой на их полезность, впрочем, как я уже сказала, такое положение вещей вполне устраивает моих сестер. Я, честно говоря, невысокого мнения об их интелекте и душевных качествах, уж больно они плоские и примитивные. Иногда мне кажется, что в них меньше индивидуальности, чем в тех же игровых автоматах. В обществе этих куриц я всегда чувствовала себя лишней — то, что их беспокоило, мне было параллельно, а мои проблемы их волновали и того меньше. Я всегда ощущала себя одинокой, может, потому, что ни одна из жен папаши не оказалась мне родной. Честно говоря, понятия не имею, кто моя мать, и отец молчит на эту тему, словно боится, что, узнав правду, я… Что?