Книга Роковая недотрога - Джулия Джеймс

«Работа – это все, что мне нужно!»

Только надо об этом помнить. И верить.

Несмотря на то что это ложь.

Через час ей наскучило празднование. Давала о себе знать усталость.

Родители, зевая, удалились в отель в близлежащем курортном городке. Филип с певцами из хора поглощал шампанское, там царили смех и благодушие.

Сара выпила большой стакан воды. Ноги сами понесли ее к окну. Свежий воздух манил, и она вышла. Дорожка, проложенная через луг, заканчивалась декоративным прудиком, обрамленным камнями. Лампочки мягко подсвечивали воду, в центре бил небольшой фонтан. Она направилась туда.

Эйфория исчезла. Виной тому не только усталость, но и другое чувство. Встреча с Филипом не способствовала радости, как и то, о чем сообщил Макс, неприятно напоминая о человеке, которого хотелось забыть.

Но она не могла забыть.

Сара дошла до пруда и опустила пальцы в прохладную воду, всматриваясь в глубину собственных воспоминаний.

Свет солнца блестит на поверхности воды, когда Бастиан ныряет в бассейн. Капельки воды на его теле, как маленькие бриллианты. А вот он обнимает ее, направляя лодку к золотистой дорожке, проложенной по морю заходящим солнцем. Его взгляд обжигает страстью и желанием, губы прикасаются к ее губам.

Сара тихонько застонала. Для него это ничего не значило. Он лишь притворялся!

Какая горькая ирония.

«Я думала, он хочет обладать Сабиной, опытной, соблазнительной, чувственной женщиной, готовой отдаться мимолетному роману. А на самом деле он хотел ее уничтожить».

И ему это удалось.

Слишком поздно, на исходе быстротечной недели страсти и соблазна, она поняла, что ей хотелось гораздо большего. Ей, Саре, а не Сабине.

Она ощутила укол боли. И слишком поздно осознала, кем была для Бастиана во время каждого поцелуя, каждого объятия, каждой секунды, проведенной вместе.

Осознала, что потеряла то, чего никогда и не имела.

Опять в горле образовался ком. Сара с усилием сглотнула и выдернула руку из воды. Она не станет лить слезы.

И увидела Бастиана.

Он шел к ней.

Сара стояла без движения, в напряженной позе, и была невыносимо прекрасна. Золотистые волосы локонами падали на плечи, стройное тело было затянуто в вечернее платье из бледно-зеленого шифона.

Чем ближе он был к ней, тем четче становились воспоминания. Вот они сидят в лодке, неторопливо двигаясь по спокойному морю, она прижимается к нему, он, обнимая ее за талию, разворачивает нос лодки к дорожке солнечного света, золотые лучи ласкают их, будто благословляя.

Другое воспоминание, яркое, как свет прожектора. Они в постели, изнуренные страстью, бушевавшей всю ночь, она в его объятиях. Они завтракают, вокруг витают ароматы свежего кофе и теплых круассанов. Утреннее солнце крадется на террасу, обвитую виноградными лозами.

С каждой минутой воспоминания становились дороже.

Каждое из них больше не было реальностью из-за того, что он с ней сделал.

Бастиан не мог отвести от нее глаз. Эмоции раздирали его на части, пытались взять верх над сознанием, заставить сделать то, чего так хотелось: обнять ее. Но он не осмеливался. Все зависело от этого момента. У него только один шанс. Всего один.

Надо его использовать. Нельзя бежать от него, как он пытался сделать, не в силах заговорить с ней посреди толпы, отмечающей ее триумф. Но теперь она одна, надо этим воспользоваться. Вернуть то, что вырвалось у него из рук, то, о чем он даже не подозревал.

«Нет, это не так. Я знал. Каждый поцелуй, каждое объятие, каждая улыбка говорили об этом. Моя душа, тело, сердце все знали».

Он подошел к ней, она вздернула подбородок. Ее лицо напоминало маску.

– Что ты здесь делаешь? Филип сказал, что ты не приехал. Зачем ты пришел?

Она говорила холодно и отрывисто, а взгляд в сумеречном свете был жестким.

– Ты же понимаешь, зачем я здесь.

– Не понимаю. Может, хочешь узнать, впечатлена ли я тем, что ты сделал для Макса? Ты таким образом пытаешься извиниться за свои грязные обвинения в мой адрес?

Бастиан резко покачал головой и хотел заговорить, но Сара не позволила:

– Отлично. Если хочешь давать ему деньги, что ж, у тебя их достаточно. Я не хочу, так же, как не хотела денег Филипа. А еще я не хочу иметь с тобой ничего общего.

Ее слова как удары. Бастиан прикрыл и снова распахнул глаза.

– Я прошу только пять минут твоего времени, Саб… Сара.

Мысленно он обругал себя, едва не назвав ее по имени, которое ей невыносимо. С болью вспомнил свое недоумение тем, что Филип всякий раз запинался, произнося имя «Сабина».

«Если бы я знал правду о том, что это не она брала у Филипа деньги».

Но он не знал.

Бастиан заставил себя сосредоточиться. К чему сожалеть о прошлом? Сейчас значение имеет только будущее, которое зависело от этого момента.

Она молчала, но не тронулась с места. Бастиан воспринял это как согласие.

– Прошу тебя, постарайся понять, почему я так поступил.

Он пытался привести мысли в порядок, найти правильные слова. У него один-единственный шанс.

– Когда умер отец Филипа, я пообещал его маме заботиться о нем. Я очень хорошо понимал, что найдутся те, кто захочет воспользоваться его доверчивостью, и он станет приманкой для беспринципных людей.

Ее лицо напряглось, и Бастиан понял, что она думает о том, что сделал Макс. Даже если сделал это с благородной целью.

– Особенно женщин.

– Охотниц за богатством.

– Да. Это клише иногда оказывается реальностью.

Между его бровями пролегла морщинка. Он должен заставить ее понять, что угроза действительно существовала.

«Если бы она на самом деле была такой, какой я ее считал».

– Я знаю это, поскольку, будучи чуть старше Филипа, потерял отца, который мог бы наставить на путь истинный. Одна женщина обвела меня вокруг пальца и оставила в дураках. – Ему показалось или ее взгляд действительно изменился? Не важно, надо продолжать. – И поэтому, когда двадцать тысяч евро со счета Филипа вдруг были переведены на какой-то непонятный счет в Ницце, а Полетта сказала, что Филип каждый день ходит в ночной клуб и явно влюблен, я решил, что это плохой знак и он в опасности.

– И потому ты сделал то, что сделал. Знаю, я непосредственно в этом поучаствовала.

Она чувствовала горечь и обиду. С нее хватит! Зачем он ей все это рассказывает? И стоять так невероятно близко к нему – сплошное мучение.

Так близко и так невозможно далеко. Разве может быть иначе?