Книга Тольтекское искусство жизни и смерти - Барбара Эмрис

От Теотиуакана остались лишь руины да камни, но сейчас, под пристальным взглядом Мигеля, он оживал. Он возвращался к своей судьбе, неся утешение и вдохновение будущим паломникам. Каждая храмовая ступенька будет стирать прошлое и открывать вечное настоящее. Каменные стены будут забирать человеческую боль и превращать ее в откровение. На горных лугах вместе со звездами поют цикады, их вибрирующие крылья посылают в ночь свои крошечные благословения.

Это зрелище ошеломило Сариту. В своем теле она слышала учащенный стук сердца Мигеля. Он своими глазами показывал ей Вселенную, описывал жизнь во всей ее дивной искусности. Но вот короткая ночь затмения стала отступать. Звезды померкли, солнце сбросило свои оковы и снова залило город светом.

Солнечный свет ударил Сариту с почти взрывной силой, лучи его обрушились сначала с одной стороны, потом с другой. Один мощный луч угодил ей между лопаток, отчего она перестала дышать, а перед ней, туда, где она и Мигель созерцали одно и то же видение, упала длинная тень. Тень сбегала вниз по ступеням пирамиды и сползала далеко на площадь, повторяя очертания сына, который стоял на вершине сооружения, раскинув руки. Вокруг его головы яркий солнечный свет образовал ореол. Тот же рисунок присутствовал в самой архитектуре лестницы пирамиды. С ее вершины было видно, что две лестницы сходятся. Две ноги соединяются с туловищем, затем идут две вытянутые руки. Голова и ореол вокруг нее встроены в площадь. Что это за видение? Сколько лет должно быть этому символу, если он стал частью строения столь древнего, столь забытого, столь далекого от места происхождения человечества? Эта гордая цивилизация существовала за пятьсот лет до появления Христа, но эти ступени, эта пирамида казались отголоском истории о нем.

Сарите, глубоко погруженной в это воспоминание, открылось, что человечество начинает видеть себя по-новому, что его кошмар почти кончился, что ему становится ясной его судьба. Да, человечество проснется – со временем, когда сменится несколько поколений. Она размышляла о самых темных сторонах существования человека и о том, как всего один ум и его присутствие могут преобразовать все человечество. Просветленные мужчины и женщины появлялись раньше и, конечно же, будут приходить снова, чтобы смягчить человеческое видение и бросить каждому новому созерцателю вызов – сможет ли он или она превратить свою жизнь в произведение искусства. Пора. В очередной раз пора.

8

Я вспоминаю, как впервые оказался на пирамиде Солнца, как увидел все великолепие былого видения и как сильно мне захотелось дать ему новую жизнь. Нельзя ли сделать видение мастеров той эпохи доступным тем, кто ищет мудрость в наше время, много столетий спустя? И не важно, что эта мудрость рождена культурой тольтеков в забытой древности. Это общая человеческая мудрость, ее несли вестники по всему земному шару и во все века.

То, что Сарита переживает сейчас вместе со мной, – начало нового этапа моей жизни. Я оставил медицину, чтобы разобраться, какую роль в наших страданиях играет разум. Через несколько лет, глядя вниз, на эти руины, я понял, что человеческий ум – это, по сути, лабиринт. Великий город Теотиуакан отражает это своей архитектурой: в нем каждая ступенька и каждый коридор представляют собой ловушки, окольные пути и грандиозные достижения человеческого сознания в процессе его роста. Для тольтеков, учившихся в Теотиуакане в древности, этот город был местом, где можно было получить высшую форму образования и постичь истинную, божественную природу самих себя.

В тот первый миг прозрения я понял, что выйти из этого лабиринта просто. В отличие от тех, что выстроены из каменных стен или из кустарника, лабиринт человеческих мыслей можно покинуть в любой момент. Можно увидеть, что мы сами создаем символы, и почувствовать силу жизни за пределами наших слов. Отождествив себя с этой силой, мы можем изменить направление историй, которые рассказываем. Мы можем освободиться от убеждений и верований, из-за которых совсем перестаем быть самими собой. Мы можем проявить величайшую доброту к своему телу и к человеческому видению.

Созерцая в первый раз чудеса Теотиуакана, я понял, что могу научиться гораздо большему и быстрее, если буду работать с учениками, – так потом и произошло. Избавившись от убеждений и ожиданий, я стал больше осознавать. Если мне это по силам, то получится и у них. Находясь сейчас рядом с Саритой, я могу рассказать о самых важных для меня мгновениях этого опыта – преобразующих мгновениях в жизни воина. Может быть, она поймет и ее это заденет, а может, это никак на нее не подействует. В любом случае эти размышления – мой дар ей навечно. Пока могу, я продлю свое видение.

Между двумя ударами сердца человек может увидеть всю свою жизнь: перед ним откроется завтрашний день, а вчерашний канет в вечность. Нет лучшего места для личных воспоминаний, чем забвение. Прожитое прошлое представляет очень малую ценность. Но мы тащим его бездыханное тело в каждое мгновение будущего и позволяем ему давить на нас своей тяжестью, определять, кто мы, говорить за нас. Даже самые талантливые из взрослых людей редко принимают решение, не посоветовавшись с прошлым (а значит, с трупом) и не прислушавшись к его бесконечным укорам. Мудрец же пренебрежет такими советами и будет наблюдать мир с точки зрения бесконечности.

Уже в юности мне стало очевидно, что в настоящем можно найти огромное количество информации и, чтобы не отставать от жизни, я должен непрестанно что-то в себе менять. Перестав цепляться за прошлое, я стал тратить на жизнь гораздо меньше усилий. Я избавился от необходимости ежедневно платить дань чувству вины и от бесконечных домогательств моей памяти. Жизнь влилась в каждое освобожденное и жаждущее ее мгновение, и сами эти мгновения стали стремительными и многоликими. Вот что произошло со мной.

За эти недели, что я нахожусь в коме, прошлое ни разу не побеспокоило меня. Событиями моей жизни теперь занимается Сарита. Я для нее реально существую, как и все эти воспоминания, но и они, и она сама находятся в ландшафте воображения. Отстраненный и внимательный к велениям жизни, я ощущаю лишь свободу и ничем не ограниченную любовь, которая рождается, когда страх себя исчерпал.

У меня свое представление о смерти. Для меня смерть – это материя. Материи нужно зачатие, а затем – рождение. Она растет, умножается, но ее ждет непреложный конец. Материю приводит в движение сила, находящаяся за ее пределами, она же это движение и прекращает. Эта сила – жизнь.

С этой точки зрения материю можно назвать смертью – это субстанция, для создания и оживления которой нужна энергия жизни. Благодаря жизни мы можем двигаться, дышать, любить, думать и грезить. Когда же материя или тело человека не в состоянии больше поддерживать силу жизни – из-за увечья ли, болезни или иных разрушительных явлений, – начинается умирание. И тогда сила, родившая тело, забирает его. Смерть подчиняется жизни – отнюдь не наоборот.

Физическая смерть – это возвращение домой. Свет расширяется и превращается в свет. Энергия вечна и бесконечна, она меняет свою силу, не останавливаясь ни на миг. Она – свет, наполняющий собой мириады вселенных, от невероятно малых до невообразимо огромных. Она заключает себя в материю, а затем с неудержимой силой расходится лучами вовне. Она – во всех предметах и в загадочном пространстве между ними.