Книга Азеф - Валерий Шубинский

«Он говорил, например, „здесь должен стоять газетчик“, и действительно, вы видите, что в этом месте никто не может больше стоять, как газетчик, что ему будет всего удобнее»[99].

У третьих маска была иная: баре, «люди из общества».

Различие «масок» предопределяло неравенство личных расходов.

По подсчетам М. Натансона, общий бюджет БО составлял пять тысяч рублей в месяц, в среднем на человека приходилось рублей двести, на практике же каждый получал «по надобности» и по рассуждению Ивана Николаевича[100].

«Роскошная жизнь» террористической элиты, «кавалергардские замашки», презрение к «штатским» членам партии — все это вызывало раздражение. В ходе «дела Азефа» боевикам приходилось задним числом оправдываться.

Вот что говорил Савинков:

«Что значит — человек слишком много тратит на себя? Возьмите такое положение: я живу в Петербурге на улице Жуковского в качестве богатого англичанина и имею хорошую квартиру… Это нужно по плану действий. Много ли я тогда трачу или мало?.. Во времена Азефа свидания боевиков устраивались главным образом в ресторанах; это, конечно, стоило денег, так как нужно было, чтобы люди имели такой вид, что они пришли в ресторан не заниматься конспирацией, а посидеть и выпить»[101].

А вот — из показаний Зензинова:

«…Я не мог благодаря своей близорукости играть такую роль („холуя“. — В. Ш.), и мне приходилось, наоборот, играть роль барина… Приходилось вести и соответствующий образ жизни — посещать хорошие рестораны, приходилось, в дополнение к обстановке, выпивать всякие хорошие ликеры и вообще, так сказать, не стесняться в трате денег»[102].

Сколько денег из выделявшихся на БО тратил сам Азеф? Есть любопытное свидетельство Савинкова. Однажды Азеф спросил его, сколько в среднем денег уходит у него в месяц. Савинков ответил: рублей триста. Азеф укоризненно покачал головой: «Много. У меня уходит двести». Это было совершенно неправдоподобно: все знали, что главе БО приходится много разъезжать (это уже не говоря о деловых встречах в дорогих ресторанах). А разъезжал Азеф непременно первым классом, и все это знали. Другой его слабостью, тоже для всех явной, была хорошая одежда (об этом мы уже упоминали). Он беспрерывно заказывал себе новые костюмы — даже остановившись где-нибудь проездом.

Были и «тайные слабости». Чем дальше, тем чаще Ивана Николаевича видели в обществе «роскошных», на взгляд аскетичных товарищей по подполью, дам. Видимо, каких-то кокоток, танцовщиц. Азеф всегда мог объяснить такой неожиданный круг знакомств интересами террора. Порой он в самом деле совмещал приятное с полезным.

Был случай, когда Азефа застали «с поличным» — покупающим бриллиантовое колье. Иван Николаевич без смущения объяснил товарищу по партии, что делает подарок жене. Это показалось смешным — Любовь Григорьевна в бриллиантовом колье! — но никто не заподозрил Азефа во лжи.

Не сомневавшаяся в честности мужа Любовь Григорьевна тем не менее видела, что он «очень много тратит на себя». Между тем она с детьми, за границей, «была вся в долгах». Когда Азеф был с семьей, он ругал жену за расточительность, «за каждую копейку попрекал» и вообще вел себя как капризный семейный деспот: «и комната ему мала, и обеды не так хороши». «Он вообще очень любил жизнь, очень любил удобства»[103].

Из партийной кассы Азеф, как член ЦК, получал 125 рублей. Видимо, на эти-то деньги и жила его семья. Жила — врозь: дети все время были в швейцарской деревне, в Париже Любовь Григорьевна жила одна. Гоц еще как-то помогал жене своего сподвижника. Но непрактичная и сердобольная госпожа (или товарищ) Азеф все спускала с рук и оставалась без копейки. Она дала кому-то в долг купленные Азефом в бытность инженером банковские билеты — почти единственные его «легальные», не утаиваемые от семьи сбережения. Дала в долг — а потом сама залезала в долги. Муж сердился.

Сам же Азеф жил на средства БО. Плюс, конечно, у него было полицейское жалованье. Но его он, видимо, теперь целиком откладывал. Он по-прежнему боялся, что кто-то эти деньги обнаружит.

Из прежних боевиков рядом с Азефом оставались трое: Егор Дулебов, убийца Богдановича, Блинов и Александр Покотилов.

Блинова Азеф зачем-то в конце 1903 года выдавил из БО. Чернов получил какое-то анонимное письмо, вызвавшее подозрения, Азеф предположил, что его написала жена Блинова, в результате Блиновы были преданы остракизму, и даже обсуждался вопрос о их физическом устранении. Так киевский студент расстался с ПСР, но не с политикой. Его ждала страшная и славная, потрясшая всю Россию гибель. 24 апреля 1905 года в своем родном Житомире он (русский, православный) был растерзан погромщиками, к которым пошел в качестве парламентера от отряда самообороны. Былые подозрения в адрес Блинова, ставшего одним из канонизированных героев революции, легли пятном, хотя и небольшим, на репутацию Азефа. Но не его одного: Чернов вполне разделял с ним вину.

Алексей Дмитриевич Покотилов тоже был киевским студентом; его тоже ждала скорая гибель, хотя менее громкая. Покотилов происходил из дворян, сын генерал-майора, с родней в высших светских и административных кругах. И со средствами, которыми он, естественно, щедро снабжал партию.

Новых боевиков было больше. Как и прежде, молодые люди. Из 64 мужчин и женщин, побывавших в БО в то время, когда ею руководил Азеф, 56 были моложе тридцати лет.

Дора Владимировна Бриллиант, подруга Покотилова.

Максимилиан Ильич Швейцер, сын купца первой гильдии из Смоленска, московский студент, сначала симпатизировавший эсдекам, но за какую-то мелочь сосланный на год в Якутию и вернувшийся оттуда яростным террористом.