Книга Мой тесть Леонид Брежнев - Юрий Чурбанов

Прошло время, и уже где-то в конце 70-х годов в МВД на должности начальников управлений, начальников главков пришли новые, молодые руководители, на них было любо-дорого посмотреть. Скажем, сейчас заместителем министра работает Иван Федорович Шилов, я его хорошо знаю еще по тем годам, когда он служил начальником УВД Приморского крайисполкома. Когда министром внутренних дел стал Федорчук, я рекомендовал Шилова на должность начальника уголовного розыска страны, его перевели в Москву. В отличие от многих работников МВД Шилов никогда не стеснялся и не боялся Федорчука, смело высказывал свою точку зрения на его работу, за что и поплатился. Федорчук освободил его от должности и назначил начальником УВД Московской области. На этом посту Иван Федорович опять горячо берется за работу, потом через три года, когда Федорчука отправили на пенсию, Шилов снова приходит в центральный аппарат, но уже заместителем нового министра Власова. Конечно, были у нас и такие члены коллегии, которые, как говорят, «и нашим — и вашим», но, в общем, команда оказалась хорошая, мы уважали друг друга, даже иногда встречались семьями, но в разумных рамках. Эти люди были старше и опытнее меня, я прислушивался к их советам, но когда нужно было принимать какое-то решение, всю ответственность часто приходилось брать на себя.

В силу своих должностных обязанностей я курировал Москву и область. С легкой руки Б. Н. Ельцина сейчас все ругают Виктора Васильевича Гришина за то, что он якобы запустил в Москве все дела и работал из рук вон плохо. Не знаю, как в других отраслях, но я лично никогда бы не упрекнул Гришина за то, что Москва давала слишком большой рост преступности. Да, начальником управления торговли столицы был такой человек, как Трегубов. Но мне думается, а не слишком ли много мы шумим вокруг его преступлений, не раздуваем ли их? Все началось со статьи в «Огоньке», где журналист Дмитрий Лиханов опубликовал большую, полную сенсаций статью о «мафии» в Москве, которая, как спрут, опутала все слои государственного аппарата. Если бы спустя год тот же Лиханов в том же «Огоньке» не написал о Чурбанове, то я бы, наверное, в чем-то еще мог ему поверить. А так трудно. Лиханов опубликовал тогда о Чурбанове целую серию материалов. На что рассчитывал «Огонек», какими материалами располагал Лиханов, сказать не могу, но цель была достигнута — они взбудоражили общественное мнение. И вот я думаю: а не раздули ли мы «дело Трегубова»?..

Очень часто помогал нам КГБ, и я считаю, что между КГБ и МВД должно быть полное взаимодействие, честное и открытое. А награды уже потом можно будет разделить — кому больше, кому меньше. Если вся служба органов КГБ и МВД направлена на безопасность народа, то эту цель можно, по-моему, только приветствовать. Кстати, Щелоков никогда не представлял сотрудников МВД к боевым орденам и медалям без согласования с отделом адм. органов ЦК. Таких прав у него не было. И награждались у нас не только генералы, а прежде всего — милиционеры, сержанты и офицеры. Да и генерал, ведь это тот же вчерашний солдат, который прошел в МВД по всем должностным ступенькам. Правильно говорил известный писатель — генералами не рождаются.

Многие читатели помнят, наверное, нашумевшую статью в «Огоньке» о том, как на станции метро «Ждановская» в Москве пьяные милиционеры зверски убили одного из пассажиров, майора КГБ. Этот трагический случай действительно имел место. Преступники были найдены, мы ничего не скрывали, вопреки утверждениям того же «Огонька», информация тут же пошла в ЦК КПСС. Как только руководство министерства узнало, что эти милиционеры буквально зверски добивали майора КГБ, было принято решение передать следствие органам КГБ с соответствующим контролем со стороны Прокуратуры СССР. Повторяю, мы и не думали защищать «честь мундира».

К сожалению, такие случаи происходили в милиции время от времени. Как-то раз в одной из командировок я поздно ночью зашел в районный отдел милиции. Картина была такая: половина сотрудников, находящихся на дежурстве, что называется «лыко не вязали». Пришлось срочно наводить порядок. Пьянство и тогда процветало среди рядового состава милиционеров, не повальное, конечно, но все-таки — многочисленное. По всем этим инцидентам принимались самые строгие меры — вплоть до увольнения из органов и возбуждения уголовных дел. Пьяный милиционер — это ходячий преступник, вооруженный преступник; конечно, кадры рядового состава у нас оставляли желать лучшего, особенно среди милицейской молодежи; не все «посланцы» трудовых коллективов, приходившие на работу в органы по комсомольским путевкам, шли сюда именно работать. За громкой фразой, за иронично-добрым напутствием этих же самых коллективов скрывалось то, что все знали и так: «сплавляя» людей в милицию, трудовые коллективы, по существу, освобождались от разгильдяев, прогульщиков и пьяниц. Если внимательно посмотреть и проанализировать состав московской милиции, то ведь она (если опять же говорить о ее низовом аппарате) почти целиком и полностью состояла из «лимиты», как говорили в народе. Накануне демобилизации в части Московского военного округа выезжали наши кадровики — вербовщики и за какие-то «коврижки» — прописка, квартира — вербовали в Московскую краснознаменную милицию. Чаще всего у людей, которых они брали на работу, не было за душой по отношению к Москве и москвичам ничего святого. Они устраивались, прописывались, приобретали жилье, а после этого всеми правдами и неправдами старались сделать какой-нибудь некрасивый поступок, чтобы «вылететь» из органов. Дискредитировали себя, но и, конечно, в первую очередь — дискредитировали милицию. Конечно, мы набирали «лимиту» и «посланцев трудовых коллективов» не от хорошей жизни, другими словами — не хватало денег, в этом плане у нас не было как воздух необходимых нам государственных решений. Но самое главное, мы как огня чурались опыта западных стран, не изучали его, исходя из того, что «даже в области балета мы впереди планеты всей». Ох, как подводило нас это самомнение! Понять бы раньше, что нам не грех бы поучиться даже у своих идейных противников…

Члены коллегии не раз говорили Щелокову, что нам пора освобождаться от каких-то стереотипов, думать о будущем. Да он и без нас все понимал. Но ведь в Политбюро были такие люди, как Суслов, и он, наверное, просто не хотел рисковать.

Находясь уже здесь, в колонии, я дал интервью единственному журналу — «Театральная жизнь», его быстро перепечатали десятки разных изданий, известных мне и не известных, в том числе и новый, весьма солидный журнал «Родина». Здесь с комментарием к моему интервью выступил журналист Ю. Феофанов.

Личность этого человека, в свое время со страниц «Известий» громившего Даниэля и Синявского, хорошо известна, но меня волнует, конечно, другое. Феофанов обрушился на меня за то, что я не докладывал Брежневу о состоянии мест заключения. А почему, собственно, я должен был что-то докладывать Брежневу, когда у меня есть непосредственный начальник — министр! И при чем тут Брежнев? Если уж на то пошло, то мы, скажем, делали все для укрепления режима содержания в колониях и хорошо его укрепили, по себе теперь сужу… И на бытовое содержание заключенных обращалось самое пристальное внимание. А вот как научить администрацию колонии уважительному отношению к человеку — независимо от того, в какой «робе» он находится, стриженый он или нет, какой режим, строгий или обычный, определил ему суд? Нельзя, по-моему, унижать человеческое достоинство. Заключенный — это заключенный. Каким бы подонком он ни был, с каким бы ни пришел составом преступления сюда, в колонию, — этот человек лишь временно изолирован от общества, он еще вернется в жизнь, и с этим — нужно считаться. Многие высокие начальники, приезжавшие сюда, в колонию, не находили для себя зазорным подглядывать в щелочку, как зэк Чурбанов «клепает» креманку. Ну куда это годится? Разве так можно себя вести?