Книга Русский Берлин - Александр Попов

Замечательным «открытием» для братьев стал готический собор Gedachtniskirche (церковь памяти кайзера Вильгельма. Стоит на Курфюрстендамм, сильно пострадала во время Второй мировой войны и была сохранена в полуразрушенном состоянии). Сюда молодые Пастернаки ходили слушать органную музыку Баха. Теплые дни они нередко проводили в огромном зеленом парке Тиргартен, возле Бранденбургских ворот.

Отпуск на Рюгене

В июне семейство отправилось отдыхать на остров Рюген, где остановилось на курорте Гёрен в трех меблированных комнатах виллы-пансиона Wilhelmshohe. Рюген славится замечательно красивыми пейзажами, главное украшение — увенчанные лесом ослепительно-белые меловые утесы, спускающиеся к великолепным пляжам. Пастернаки, однако, углядели здесь подобие российских видов. «Прекрасное место: соединяет сходство с видом одесского моря (по крайней мере, с нашего балкона), а по другую сторону квартиры не менее чудный видна холмы, лес, поля — пейзаж Звенигородского уезда».

Возвратившись с курорта, начали думать об отъезде и в первой половине августа отправились в обратный путь. Уже после их отъезда в картинной галерее Эдуарда Шульте в середине сентября 1906 г. состоялась выставка произведений Леонида Осиповича совместно с работами финского художника Акселя Галлена. Среди работ Пастернака особенное внимание привлекли рисунки, связанные с Львом Толстым, а также детские портреты и семейные зарисовки. Похвальные берлинские рецензии были впоследствии перепечатаны другими европейскими газетами.

Остаемся в Берлине

В следующий раз семья Пастернак — Леонид Осипович, Розалия Исидоровна, дочери — Лидия и Жозефина — приехала в Берлин в 1921 г. О поездке ходатайствовал лично А. Луначарский. Для получения выездных документов официальной причиной отъезда было названо длительное лечение: Леониду Осиповичу требовалась глазная операция. Братья Борис и Александр остались в Москве. Поначалу семья не собиралась оставаться в эмиграции. Намеревались переждать, как и в первый приезд в Берлин, «смутное время» и вернуться. Но советская власть укреплялась, а в Берлине одна за другой открывались новые темы для работы. Поэтому было решено стать невозвращенцами.

На этот раз они поселились в небольшой квартирке в Шарлоттенбурге. После российских невзгод Берлин выглядел особенно уютным и удобным. Леонид Осипович быстро нашел себя в художественной атмосфере немецкой столицы. Он пишет портреты Альберта Эйнштейна, драматурга Герхарта Гауптмана, поэта Райнера Рильке, художников Ловиса Коринта и Макса Либермана… Встречается с русскими эмигрантами и гостящими в Берлине российскими гражданами Алексеем Ремизовым, философами Михаилом Гершензоном и Львом Шестовым, композитором Сергеем Прокофьевым, наркомом просвещения РСФСР Анатолием Луначарским… Пишет их портреты, а также городские пейзажи Берлина, выезжает в Баварию на пленэр.

Его работы демонстрируются на выставках Берлинского сецессиона. Художественный критик М. Осборн издает на немецком языке монографию о творчестве Леонида Пастернака, в которой было помещено около 150 репродукций его работ. Галерея Хартберга в 1927-м и 1932 гг. устраивает две персональные выставки художника. В 1932 г. в Берлине выходит монография Пастернака с его воспоминаниями о Льве Толстом и большой статьей Осборна. Из типографии, правда, удалось вывезти только небольшую часть тиража, остальное уничтожили нацисты. В 1937 г. власти запретили проведение выставки, посвященной 75-летию художника.

Во время пребывания в Берлине Пастернак активно обращается к еврейской тематике. Проявив себя незаурядным литератором, он издает на русском языке и иврите замечательную философскую монографию «Рембрандт и еврейство в его творчестве». Леонид Осипович руководит художественным отделом берлинского филиала иерусалимского издательства «Явне». В 1923 г. в этом издательстве отдельным альбомом выходит цикл его портретов евреев — видных деятелей культуры и науки: Ш. Черниховского, А. Эйнштейна, Х. Н. Бялика, М. Гер-шензона и многих других. В 1924 г. Пастернак участвует в историко-этнографической экспедиции в Палестину, после чего пишет картину «Палестинский ландшафт» и несколько других на эту тему.

Не скрывая своего еврейства, Леонид Осипович и Розалия Исидоровна смогли продержаться в Берлине до второй половины 30-х гг., когда нацисты стали высылать из Германии неугодных им выходцев из России. Взвесив все обстоятельства, Пастернаки уехали в Англию, где уже жила к тому времени их младшая дочь Лидия.

II. ИЗГНАННИКИ ОКТЯБРЯ

Перед Первой мировой войной численность русскоязычного населения Германии составляла от 18 до 20 тысяч человек. Вслед за убийством 28 июня 1914 г. в Сараеве австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда, которое спровоцировало Первую мировую войну, в Германии резко усилились антироссийские настроения. Еще до 1 августа, когда Германия объявила войну России, в Берлине «разыгрались сцены, описываемые свидетелями: в полночь перед российским посольством на Унтер-ден-Линден разыгрался скандал. Толпа свистела и орала: «Долой Россию!»… Многие российские граждане были интернированы… Газеты были полны невероятных обвинений в адрес русских, французов и бельгийцев. Один военный корреспондент утверждал в газете «Фоссише цайтунг» уже 11 сентября 1914 г., что русские поклялись «выколоть глаза каждому немецкому солдату-велосипедисту».[12] Но, несмотря на объяснимый в условиях войны всплеск антироссийских настроений в германском обществе, оказалось возможным образовать в 1916 г. Общество помощи русским гражданам в Берлине. После Февральской революции 1917 г. началось братание между солдатами воюющих армий на Восточном фронте, потом был подписан Брестский мирный договор. Вслед за этим в Германию хлынула первая волна российской эмиграции.

Нищета в пристойной одежде

Послевоенный Берлин — столицу побежденной страны — безумная инфляция[13] превратила в город миллионеров и миллиардеров, которым зарплату выплачивали дважды в день, после чего было полчаса, чтобы забежать в ближайший магазин и что-то купить, пока полученные деньги не обесценились. Выплата репараций, безработица, дефицит топлива, продовольствия и повседневных товаров делали немецкую столицу нелегким для жизни городом. «Версальский мир немцам казался чудовищной несправедливостью, — писал один из летописцев «Русского Берлина», поэт и прозаик, бывший боец Добровольческой армии Вадим Леонидович Андреев (1903–1976), — нарушением всех культурных принципов и законов гуманности; немцы проиграли войну, были нищи и озлоблены…»