Книга Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки - Дмитрий Петров

Немудрено, что обворожительная Жаклин Бувье преуспела в американском свете, где привычно царили «хозяева жизни» джентльмены, а правили леди — хозяйки их грез и страстей.

Вскоре к ней пришла слава — знаменитый светский обозреватель Игорь Кассини назвал ее «королевой дебютанток 1947 года». Ничего не скажешь: яркий пример ситуации, когда два-три слова признанного авторитета в момент возносят никому не известную студентку до голливудских звезд. Эту историю впору приводить в лекциях по персональному брендингу. Кассини описал Джеки как «величественную брюнетку с классическими чертами лица и точеной, словно дрезденский фарфор, фигуркой. Как и положено дебютантке, она держала себя с достоинством».

Это умение держаться с достоинством, как и другие, обретенные Джеки в свете, помогло ей в жизни не меньше, чем красота. Но не забудем, что у слова достоинство есть важный синоним — цена.

6

Джек Бувье всегда стремился уберечь своих дочек от жизненных ошибок. О! Уж он-то знал мужчин. Уж он-то понимал, как уязвимы юные девы перед очарованием богатых ловеласов. Сам разбивший немало сердец, он твердил: мужчины опасны. «Никто из окружавших нас парней не был хорош для него, — вспоминала Ли. — Джеки принимала это близко к сердцу».

Она уже блистала в свете. Сердцееды засматривались на нее. Джек переживал. «Видно, скоро придется отдать тебя какому-нибудь странному типу, который будет казаться тебе милым, потому что он «такой романтик» и носит вместо запонок жемчужные сережки своей матери», — повторял он. Чего было больше в этих словах — самоиронии или сладкой горечи?

Сверстницы Джеки выходили замуж — ранние браки были для женщин обычным делом. Вместо поездки в Париж, где они с Джеки собирались провести семестр, ее однокашница Эллен Гейтс вышла замуж. «Вместо того чтобы плавать по Сене, Эллен плывет к алтарю», — пошутила мисс Бувье, которая и сама все чаще думала, что не отказалась бы от такого маршрута.

Флирт как спорт стал утомлять молодую львицу. Она быстро постигла его тонкости и готовилась применить их в борьбе за реальный, а не символический приз, в лице принца на белом коне, с которым так славно гарцевать по аллеям чудного дворцового парка. Причем «принц» здесь отнюдь не метафора, а просто — принц. Персона монарших кровей. Наследник престола. Ну на худой конец — герцогской или графской короны. Или нескольких миллионов долларов.

Ничего невозможного в этом не было. Во Франции Джеки жила в доме графа Де Ренти — героя Сопротивления, погибшего в плену, была дружна с его вдовой и детьми, имела поклонников среди аристократов. Скажем, графа Поля де Гане, с которым она веселилась на маскарадах в замке графа Этьена де Бомона, где гости танцевали в костюмах от Диора и Шанель, а также на вечерах в поместье писательницы Луизы (Лулу) де Вильморен, где бывали Эли де Ротшильд, Памелла Черчилль, Жан Ануй, Жан Кокто и Андре Мальро[60], с которым Лулу одно время была близка. Придет день, и Джеки примет Мальро в Белом доме в роли хозяйки.

В «кругах» Лондона, Брюсселя и других столиц Джеки постигла сходство между высшим обществом Нового и Старого света: там ценят титулы, признанный талант и большие деньги. Чуть меньше — шарм, вкус и красоту. Далее — интеллект и деловитость. Ибо считают все это итогом адекватного использования таланта и денег. Если же они ничего не принесли, то они сомнительны. Как и ум, красота, шарм, а также красота девушки, не вышедшей замуж…

7

У тридцатипятилетнего холостяка из Бостона, а ныне известного вашингтонца Джона Фицджеральда Кеннеди все это было. Кроме титула. Впрочем, место в Конгрессе отчасти возмещало этот изъян. Так что не зря его называли одним из лучших женихов Америки. Он же знал, что слегка запоздал, — в его возрасте серьезному политику надлежало иметь супругу и пару милых малышей. А он все наслаждался холостяцкими утехами в окрестностях столицы, в Нью-Йорке и в других местах, где мало какая барышня могла устоять перед его обаянием и состоянием. Тогда для политика-холостяка «спалиться» с девицей было куда менее опасно, чем сейчас.

Опаснее было другое: о неженатом мужчине его положения, перевалившем за тридцать пять, шептались как о человеке либо легкомысленном, либо больном, либо склонном к однополой любви. Все гипотезы, начни они обсуждаться, таили равную угрозу репутации, а значит, и карьере.

Джон это понимал. Но и достойных претенденток на его руку и сердце не находил. Как-то Чикита, невестка первой женщины — члена Британского парламента леди Нэнси Астор, спросит его: «Вы когда-нибудь любили?» А он ответит: «Нет. Бывал сильно увлечен».

Вот, скажем, однажды… Да, конечно, был! Одной красавицей и умницей, студенточкой из Университета Джорджа Вашингтона. Она так мило щебетала о Париже на тихом ужине у Марты и Чарли Бартлеттов[61] в мае 1951-го[62]… Но куда очаровательней внимала его шуткам и историям. После Джон рассказывал Джеймсу Бернсу, что до того был очарован красотой и скромностью Джеки, что «просто не смог не пригласить ее на свидание».

А она согласилась. И не мудрено. Как говорила о Джоне писательница Глория Эмерсон, тогда начинавшая свой творческий путь, ему «не приходилось прилагать усилий, чтобы очаровывать женщин; его внешний вид завораживал; у Джона была потрясающая фигура…»

Но и Джеки была не лыком шита. «Она сразила брата наповал! — утверждает Тэдди. — С самого начала, когда они встретились на том обеде. Все родные сразу поняли: эта девушка особенная. Она стала фактически членом семьи. Джон пленил ее…».

И впрямь у них было много общего. Но до прогулок и бесед надо было дожить. Джон вступал в поворотный этап карьеры — борьбу с Лоджем, а Джеки ехала в Европу. Они встретились через полгода. Джон с победой вернулся из Бостона, а Джеки — из Старого Света.

С той поры свидания, походы в кино и на вечеринки, пусть и не частые, пошли своим чередом, сближая все больше. Вместе с цветами и конфетами, а порой и вместо них, Джон дарил ей то «Ворона» Сэма Хаустона, то «Путь пилигрима» Джона Бачана, то другую историческую книгу. Она же дарила ему ласковый взор и благосклонность. Это пришлось по вкусу Роуз и Джо, как и то, что, посетив Хианнис-Порт, Джеки показала себя истинной спортсменкой.

Они ничего не обещали друг другу. Но в «сферах» заговорили о возможной женитьбе сенатора и очаровательной журналистки (героиня, завершив образование, пробовала себя в фотографии и интервью для газеты Times-Herald). Толки ее устраивали. Во-первых, она любила. А во-вторых, была готова на многое ради замужества. Дело тут в эмоциях.

Видите ли, сестрица Ли, что всегда была в тени, опередила ее на марше под венец. 12 декабря 1952 года Хьюди Очинклосс объявил о ее помолвке с пасынком видного издателя Майклом Кэнфилдом. А через четыре месяца отвел к алтарю храма Святой Троицы в Джорджтауне. В тот день Джеки поймала букет невесты, брошенный сестрой. И все бы хорошо, если б не триумф в глазах счастливой Ли.