Книга СССР. Зловещие тайны великой эпохи - Николай Непомнящий

А вот что говорит активистка коммунистического движения Шейла Габелин, знавшая его в 1920 году, когда ему было двадцать пять лет:

— Зорге мне показался высоким, элегантным мужчиной, со славянскими чертами лица. И, кроме того, очень веселым, с тонким чувством юмора. Если сравнивать его с другими товарищами по партии, то он выделялся именно своей элегантностью.

Другая коммунистка, Терта Линке, встречавшаяся с ним в Москвев 1925 и 1926 годах: — Мы все звали его Ика. Это был его псевдоним, мы не знали, что его звали Рихард… Это был интересный мужчина, и для меня, тогда еще совсем молодой, он был полон особого шарма… У него была жена, Кристина, очень элегантная блондинка. Все на нее оглядывались. Зорге не изменял своему вкусу ни в чем…

Герхард Ислер, бывший коммунистический агент в Китае, ставший позднее министром информации в Германской Демократической Республике, а затем и президентом Государственного комитета по радио и телевидению ГДР, вспоминал:

— Он был достоин восхищения, этот счастливчик, никогда не пасовавший и перед самой трудной задачей. Он был хорошо сложен, а по лицу его можно было прочесть, что у него твердый характер. В то же время в его глазах было полно юмора и легкой иронии. Идеальный таинственный герой для приключенческих романов… В самом деле он был очень красив и элегантен, отличный танцор, любитель выпить, женщины были от него без ума… Но я-то знал, что это маска. И только маска… На самом деле товарищ Зорге не был бонвиваном. Это была серьезная и несгибаемая личность, с удивительным хладнокровием действовавшая в самых опасных ситуациях.

Японка Ханако Ишии, последняя, кого он любил:

— Несмотря на то что о нем написано, с женщинами он вел себя исключительно корректно. Всегда был чрезвычайно любезен… Он не любил, в отличие от многих других мужчин, чтобы его обслуживали женщины: он всегда сам снимал свое пальто, шапку (чаще всего засовывая ее в карман пальто). Он был элегантен, любил костюмы спортивного стиля. Ходил он немного сжав плечи, как будто не хотел вдыхать много воздуха.

Грета Массинг, бывшая активистка коммунистического движения, познакомилась с Рихардом в 1925 году и знала его семь лет. Она до сих пор вспоминает о его «необыкновенном шарме», его «исключительном уме»…

Режиссер Ив Шампи, который много говорил с ней о Рихарде Зорге, добавляет:

— Легко догадаться, несмотря на все, что она была все еще влюблена в него, даже, может быть, сама не сознавая этого.

Никаких сомнений — Рихард Зорге был необыкновенной личностью.

Детство его прошло в Берлине перед Первой мировой войной, в богатой буржуазной семье. «Трудности с деньгами были нам неизвестны», — признавался сам Зорге. Единственное, что отличало его от среднего немца, — место его рождения: он родился на Кавказе. Он часто вспоминал об этом. Он был еще очень мал, когда родители переехали в Берлин. Его отец, господин Зорге, считал себя националистом, даже империалистом. С 1870 года он видел себя строителем великой Германской империи; из него так и выпирала гордость сеньора, которая не угасла с годами. К тому же он был богат и не собирался разоряться. В этой респектабельной буржуазной семье старались не вспоминать дядю Зорге. Этому были причины. Фридрих Адольф Зорге был одним из соратников и последователем Маркса и Энгельса. В 1872 году его даже выбрали секретарем 1-го Интернационала. Эта семейная тайна интриговала маленького Рихарда, впрочем не особенно повлияв на его мировоззрение: «Когда я уже был студентом, у меня еще не было определенных политических взглядов. Я просто собирался изучать политические науки; я не хотел и не мог занять какой-то определенной политической позиции». В школе он не был прилежным учеником. Строгая дисциплина его раздражала. Его любимыми предметами были история, литература, философия, политические науки и… гимнастика. Он увлекался эпохой Великой французской революции, Наполеоновскими войнами, эрой Бисмарка. «Я знал о современных немецких проблемах больше, чем большинство взрослых, — вспоминал Рихард. — Несколько лет я внимательно следил за политическими событиями в Германии, и в школе меня прозвали «господин премьер-министр».

В 1911 году отец Рихарда умер. Начало войны 1914 года восемнадцатилетний Рихард встретил в Швеции, где был на каникулах. Вернулся он в Германию на последнем пароходе мирного времени. Казалось, ему не о чем было беспокоиться. Но, едва прибыв в Берлин, он, не посоветовавшись с родными и не поставив в известность школьное начальство, отправился на призывной пункт и записался в армию. Безрассудный поступок? «Я подчинился непреодолимой тяге к переменам, — вспоминал он, — желанию сбежать со школьной скамьи и от существования, которое я считал для себя отныне лишенным смысла. Романтика войны ослепила меня, сыграв на энтузиазме моих восемнадцати лет».

После шестимесячных военных сборов под Берлином его отправили в Бельгию. Он прибыл на фронт как раз в тот момент, когда начались кровопролитные сражения. Позднее он определял этот период своей жизни двумя фразами: «Из лицея на поле брани» и «Со школьной скамьи — на бойню».

Вскоре он был ранен. В отпуске по ранению он записался на медицинский факультет в Берлине. После выздоровления его направили на Восточный фронт. Там он во второй раз был ранен. Рихард начал размышлять о причинах войны и ее бессмысленности. В тот год бесполезность продолжавшейся мясорубки, с ее миллионами убитых, раненых, инвалидов, вызвала по обе стороны фронта серьезные волнения. «В моей роте, — рассказывал Зорге, — царила атмосфера еще более мрачная, чем раньше, с той лишь разницей, что все больше солдат стали задумываться о политике и целях войны. Постепенно созревала мысль, что насильственное изменение политического режима является единственным средством выбраться из трясины. Мы много говорили об этом в окопах. Один солдат часто рассказывал о Розе Люксембург и о Карле Либкнехте. После этих бесед и собственных размышлений я пришел к выводу, что окончание войны не должно стать конечной целью. Главное — устранить настоящие причины самоуничтожения Европы в хронических войнах. Это стало для нас основным вопросом». В третий раз Зорге был ранен, уже серьезно, осколком снаряда. Последовали многие месяцы лечения в госпитале. За ним там ухаживала очень милая девушка — сестра милосердия, интеллигентная и образованная. Она познакомила его со своим отцом, врачом того же госпиталя. Отец и дочь были тесно связаны с социал-демократической партией. «С их помощью я детально разобрался в революционном движении и его различных течениях, фракциях и группах, существовавших в Германии, а также в его международных аспектах. Именно от них я впервые услышал о Ленине. Я тогда почувствовал в себе силы найти решение всех проблем, которые мучили нас на фронте. Ответить на эти вопросы с этого момента стало моей главной целью».

Каждый день болезненные процедуры, почти невыносимые. Непрекращающиеся страдания. От этого ранения Рихард Зорге страдал всю жизнь, на всю жизнь осталась легкая хромота. И все же! В его памяти пребывание в госпитале осталось счастливым периодом жизни, по-настоящему счастливым: «Я был счастлив впервые за многие годы». Долгие часы страстных бесед с сиделкой и ее отцом, изучение Канта и Шопенгауэра делали свое дело. Он возобновил свои занятия в университете, бросил медицину из-за политических наук.