Книга Дракон 3. Иногда они возвращаются - Игорь Алимов

И никто, кроме самого Лю Бана, не знал, что источник его прозорливости — маленький блестящий Дракон, неотступно дремавший за пазухой вознесшегося к вершинам власти бывшего уездного смотрителя.

Теперь у Лю Бана оставался в Поднебесной лишь один серьезный недруг — Сян Юй. Стоявший некогда над Лю Баном, он из сюзерена и союзника превратился в соперника и противника. Потомственный аристократ, представитель древнего чуского рода, безукоризненно воспитанный поэт, человек атлетического сложения и исключительной физической силы, блистательный воин, не знавший страха, и талантливый военачальник, Сян Юй властвовал над восточной частью Поднебесной и не раз наносил поражение войскам Лю Бана.

Сян Юй принял титул ба-вана, гегемона-правителя. Стал не обычный князь-ван, но князь набольший. Надменный и необузданный, он держал подвластные ему земли кровавой хваткой, а в пылу сражений не раз прибегал к наводившим свирепый ужас на врагов крайностям. Именно по приказу Сян Юя был казнен малолетний Эрши-хуанди — последний владыка Цинь, находившийся на троне всего сорок шесть дней. Сян Юй был жесток, он жил прошлым и не видел будущего. Но он был крайне силен и не проиграл еще ни одного сражения.

И вот армии ба-вана и Хань-вана сошлись в решающей схватке. Было это неподалеку от Инъяна. Не день и не два стояли войска друг напротив друга, не решаясь напасть первыми. Время шло, провиант заканчивался. Нужно было что-то предпринять. И тогда Сян Юй послал вызов Лю Бану.

Вверившись волшебному Дракону, Лю Бан узрел Сян Юя воочию, как и многих иных до него. Сян Юй — в блестящих латах, спокойный и высокомерный — садился на коня. Слуга с поклоном подал ему небольшой снаряженный арбалет. Полководец сокрыл оружие сзади, за доспехом, вытянул коня плетью и рванулся вперед, а следом поспешил десяток воинов. До ручья Гуанъу, где договорились сойтись предводители соперничающих армий, было рукой подать.

Лю Бан, он же ныне Хань-ван, открыл глаза, убрал Дракона, встал. Пора. Он знал, что в поединке с Сян Юем ему не выстоять. Лю Бан и не собирался воевать с Сян Юем путем оружия, но и уклониться от вызова без позора для себя тоже не мог. Оставалось одно: путь слова. Слово — и сила Дракона. Ибо кто предупрежден, тот вооружен.

— Коня! — крикнул Лю Бан, откинув полог шатра. — Время настало.

Ему подвели коня. Лю Бан прыгнул в седло. Поправил меч.

— Десять всадников, не больше, — велел он Ляну Большому.

— Но, Хань-ван… — Начал было тот.

— Десять, — с нажимом повторил Лю Бан. — Вперед!

Он успел вовремя: Сян Юй как раз спешился и медленно спускался по склону ручья, осторожно пробуя дорогу. Заметив появившегося на противоположном берегу Лю Бана, Сян Юй остановился на месте.

— Сойдемся в честной схватке один на один! — зычно крикнул он. — И пусть само Небо решит судьбу Поднебесной!

В ответ Лю Бан лишь улыбнулся.

— Небо уже решило вашу судьбу, самозваный ба-ван! Ваши преступления громоздятся горами, а неприкаянные души, стенающие подле брошенных вами без погребения костей, переполнили Поднебесную. Дни ваши сочтены. Не множьте злодеяний!

— О чем ты толкуешь?! — вскричал Сян Юй в гневе.

— Извольте, — кивнул спокойно Лю Бан. — Изначально была договоренность: кто первым войдет в пределы застав и усмирит срединные земли, тому ими и править. Но вы нарушили договор, и, хотя первым был я, вы воспользовались своим более высоким положением, отослав меня управлять захолустьем. Вот ваше первое преступление. Затем под ложным предлогом вы казнили первого военачальника Поднебесной. Помните? Его имя было Сун И, он умер оклеветанным! Вы злонамеренно уничтожили его ради собственного возвышения. Вот ваше второе преступление. А что вы сделали, когда спасли от разорения владение князя Чжао? Разве вернулись и доложили о том? Нет, вы самовластно подчинили себе тамошние войска и с их помощью вторглись в иные земли, мечтая и их назвать своими тоже. Вот ваше третье преступление. А когда мы вошли в исконные земли Цинь, разве не было уговора, чтобы не наносить урона населению, не учинять жестокостей и грабежей? Но вы, Сян Юй, возомнивший себя ба-ваном, сожгли циньские дворцы, а богатства присвоили — и это после того, как я, заботясь о народе, захватил Сянъян, опечатал склады и сокровища, а потом, полагаясь на ваше слово, оставил город! Вот ваше четвертое преступление. Потом вы самочинно, в тайне ото всех, послали людей предать смерти сдавшегося на мою милость последнего циньского владыку — вот ваше пятое преступление! А кто вероломно казнил двести тысяч молодых циньцев? Это ваше шестое преступление. Вы, Сян Юй, щедро пожаловали своих военачальников, одарив их лучшими землями, а прежних владетелей прогнали или переселили на дальние окраины, так что даже их подданные возмутились несправедливостью обиды и взялись за оружие, подняв мятеж против нашей власти. А из-за кого, как не из-за вас, Сян Юй? В том ваше седьмое преступление. Восьмое ваше преступление состоит в том, что вы думаете только о себе и мечтаете о единоличной власти надо всею Поднебесной, проливая ради того реки крови. Бесчеловечность, подлый обман, жестокий оговор, предательские умыслы — не вы ли самочинно и лживо объявили, будто само Небо вложило власть над срединными землями вам в руки? И это ваше девятое преступление!

Лю Бан перевел дух. Во рту от столь длинной речи иссякла слюна. Сян Юй молча смотрел на Хань-вана, и в глазах его плясало бешенство.

— Вы, Сян Юй, предали и убили своего господина, вы предали лютой казни сдавшихся на вашу милость воинов, вы вероломно нарушали договоры, и это ваше последнее преступление, — продолжил Лю Бан. — Я во главе примкнувшего ко мне народа и вместе с моими воинами последовал за владетельными князьями, дабы искоренить зло в Поднебесной и восстановить справедливость. Вы же, чьи преступления неисчислимы, ныне предлагаете мне сойтись в честной схватке. Зачем, скажите, мне марать руки, когда самый последний воин из моего войска вскоре сможет плюнуть на вашу могилу?

Окончательно выведенный из себя, Сян Юй возопил что-то невнятное, потрясая в злобе кулаками. Потом выхватил припрятанный арбалет и выстрелил в Лю Бана, почти не целясь. Хвала Дракону, Хань-ван был осведомлен о такой возможности заранее и, чутко приглядывая за противником в течение долгой обвинительной речи, сумел вовремя уклониться: стрела, пущенная опытной рукой, попала не в сердце, но в плечо.

— Вот вы в очередной раз и показали истинный свой облик, самозваный ба-ван Сян Юй! — воскликнул пошатнувшийся было Лю Бан. Сопровождающие его воины во главе с Ляном Большим спешно окружили повелителя, прикрыли щитами. — Это ваше одиннадцатое преступление!..

Лю Бан с трудом доскакал до шатра.

— Лекаря Хань-вану! — велел было Лян Большой, но Лю Бан остановил его.

— Стрела короткая, ее почти не видно. Нужно пройтись по лагерю, ободрить воинов. Пусть видят, что Хань-ван жив, здоров и бодр. Пусть то же самое увидят лазутчики подлого Сян Юя, — сказал Лю Бан, морщась от боли. — Набрось мне на плечи еще один халат, дабы никто не углядел крови… То, что содеял ныне Сян Юй, станет началом его конца. Вот увидишь, пройдет короткое время, и Сян Юй запросит меня о мире.