Книга Владимир Святой - Алексей Карпов

«Сказал Владимир варягам: “Пождите с месяц, пока люди не соберут куны”». Приближалась осень — время жатвы, и отговорка Владимира выглядела вполне уместной. Варяги согласились на отсрочку. Но со стороны Владимира это был сознательный обман. «Ждаша с месяц», и «не вдасть им» Владимир ничего. Взамен князь сумел прельстить варягов заманчивой перспективой обогащения в далекой Византии. Он обещал им «указать» туда путь, снабдить проводниками и, вероятно, припасами, а также сослаться по их поводу с византийскими императорами. Предполагалось, что в Византии варяги либо наймутся на службу к василевсам, всегда нуждавшимся в воинах, либо силой добудут себе такие богатства, которых в Киеве просто не было. Возможно, варягам была предложена еще одна «служба», которую те должны были напоследок «сослужить» князю.

Но не все из военачальников варяжского воинства были обмануты киевским князем. Некоторые, напротив, стали его сообщниками. Вероятно, на это и был расчет. В Константинополь же Владимир действительно отправил посольство, но совсем с другими словами, нежели те, что были обещаны его прежним союзникам.

«И сказали варяги: “Сольстил ты нам (то есть обманул нас. — А. К.). Покажи нам путь в Греки!” И ответил Владимир: “Идите”. И избрал среди них мужей добрых, смысленых и храбрых, и раздал им грады. Прочие же отправились в Царьград, в Греки. И послал Владимир пред ними послов, так говоря царю: “Вот идут к тебе варяги. Не моги их держать в граде, не то сотворят тебе зло — такое же, как и здесь. Но расточи их по разным местам, сюда же не пускай ни единого”».

Какое зло сотворили варяги на Руси, понятно. Но не сами же по себе! Владимир переменяется внезапно — он, сам приведший варягов в Киев и развязавший братоубийственную войну, вдруг обвиняет во всем происшедшем собственных наемников, а сам нарочито отстраняется от них. Это был удивительный по изворотливости и дальновидности политический ход. Киев избавлялся от присутствия чужаков, Владимир — от сильного и не вполне подчинявшегося ему лично войска, которому к тому же был обязан собственным возвышением. Наконец, уцелел международный престиж Киевского государства, ибо Владимир отводил от себя возможные обвинения в убийстве законного киевского князя, официально признанного Византией.

«Смысленые» же мужи становились теперь воеводами Владимира и его наместниками в городах и землях Руси. Нам известно, правда, имя лишь одного такого наместника, причем вовсе не из числа пришлых варягов. Это все тот же Добрыня, дядя Владимира, посаженный править Новгородом. Добрыня и позже будет участвовать в важнейших военных походах своего племянника в качестве воеводы и первого советчика. Но постоянная опека с его стороны, видимо, начинала утомлять Владимира.

Выбор наместников и посадников имел существенное значение для укрепления власти киевского князя. В подвластные ему земли Владимир направлял людей, не связанных родственными или иными узами с местным населением. Эти люди были преданы ему лично — практика, которая станет обычной для многих поколений правителей Русского государства. Иноземцы служат князю, а не стране, — и тем надежнее для князя их служба.

И все же рассказ об избавлении Киева от варягов ясен не до конца. В летописи этот рассказ несет на себе черты фольклорного сказания, сказки: в нем прославляется хитрость Владимира, сумевшего обмануть корыстолюбивых чужеземцев. Но в то же время речь идет о вполне конкретном и весьма важном политическом шаге — посольстве в Византию, переговорах с Константинополем и оказании военной помощи Империи путем отправки туда воинов-варягов.

Схема киевских высот (по Б.А. Рыбакову).

1 — Замковая гора; 2 — крепость Кия на Старокиевской горе.

О переговорах Владимира с византийскими императорами и о прибытии в Империю военного контингента из Руси сообщают и иностранные источники. Но они датируют эти переговоры более поздним временем — 986–987 годами — и связывают их с крещением русского князя. Об обстоятельствах и последствиях русско-византийских переговоров мы будем говорить позже. Сейчас же замечу, что в летописном повествовании о варягах, по-видимому, соединились устные предания о мудрости Владимира в первое время его пребывания в Киеве и об освобождении города от уплаты варяжской дани, с одной стороны, и устные же припоминания об отправке русско-варяжской дружины в Константинополь — с другой. События же эти вряд ли были одновременными. Характерна ошибка, допущенная летописцем при упоминании «царя» греков. С 976 года, после смерти Иоанна Цимисхия, в Византии правили братья-соправители Василий и Константин, сыновья Романа II. Русские источники в тех случаях, когда они сообщают о реальных контактах Руси с греками, называют их обоих и говорят о «царях», а не о «царе».

Вероятно, к первым годам киевского княжения Владимира относятся его мероприятия по укреплению и украшению города — как в военном, фортификационном, так и в политическом и культурном отношениях. В отличие от своего отца, Владимир всегда считал Киев центром и средоточием своей державы и всячески заботился о его процветании.

Так, он занялся возведением новых укреплений («детинца»)[19], чтобы защитить разросшийся более чем за век город. Линия укреплений «города Владимира» проходила к югу от древнейшего «городка Кия», вдоль склонов днепровских круч, и спускалась к киевскому Подолу — уже тогда оживленному торговому и ремесленному предместью. Она охватывала территорию примерно в 10 гектаров. Укрепления в основном состояли из мощных земляных валов, высота которых достигала шести метров, а ширина — девяти метров и более[20], а также глубокого рва перед ними. (Следов какой бы то ни было каменной кладки внутри этих земляных валов археологи не обнаруживают.) Наверху вала, вероятно, находился деревянный частокол. В самих валах были устроены несколько ворот, особенным образом укрепленных. Археологи открыли остатки главных, въездных ворот «города Владимира», позднее получивших название «Софийских», или «Батыевых».

Еще большее значение для укрепления власти киевского князя имела религиозная реформа, превратившая Киев в главный культовый центр всей Русской земли. Как рассказывает летопись, вскоре после вокняжения князь установил на киевском холме, близ своего теремного двора, изображения шести языческих богов — языческий пантеон, своего рода храм под открытым небом.

«И начал Владимир княжить один в Киеве, и поставил кумиров на холме вне двора теремного: Перуна деревянного (а глава сребряна, а ус злат), и Хорса, Дажьбога и Стрибога, и Симарьгла, и Мокошь. И жряху (то есть совершали жертвоприношения. — А. К.) им, нарицая их богами, и приводили сынов своих и дочерей, и приносили жертвы бесам, и оскверняли землю требами[21] своими. И осквернилась кровьми земля Русская и холм тот…»