Книга Рижский клуб любителей хронопортации - Александр Долгов

Очень поддерживали письма от мужа-солдата, добрые, нежные, заботливые, они приходили от Сергея каждую неделю, а иногда и по два. Она, само собой, так же часто ему не писала – на это не было времени, а нередко и сил. Галка аккуратно нумеровала солдатские весточки, проштампованные синей треугольной печатью с номером войсковой части, складывая их в стопку, часто перечитывала, выучив назубок подробности армейского житья-бытья своего супруга. После трех месяцев «учебки», где он успешно прошел курс молодого бойца и обкатку танками, Сергей попал служить в одну из мотопехотных частей, дислоцированных в Пермском крае. Впрочем, повышать навыки стрельбы из автомата и чистить картошку на кухне, как и положено по первости зеленым новобранцам, ему пришлось совсем недолго: местный начальник клуба, молодой старлейт, прознавший о театральных подвигах юного солдата, с радостью забрал его в помощники – заведовать полковой художественной самодеятельностью. Сергей считал, что ему несказанно повезло, поскольку клубный начальник его оказался не солдафоном, а сугубо штатским душевным человеком, кстати, завзятым театралом. Сергей быстро освоился с обязанностями киномеханика, с удовольствием крутил по выходным солдатам героико-патриотические и комедийные фильмы. Быстро сколотил театральную труппу из салаг, изображая перед ними бывалого режиссера, пытался привить им азы «памяти чувств» и даже лелеял мечту поставить когда-нибудь для однополчан «Гамлета». Ну и, конечно же, успевал забрасывать любимую жену письмами.

Так она и жила в то время – от письма до письма и, конечно, очень забеспокоилась, когда в течение целого месяца – дело было в середине лета – от него не пришло никаких вестей. Она уж было собралась обратиться с запросом к командиру части – что случилось с моим мужем? – как однажды поутру обнаружила в почтовом ящике запоздавшее послание. Как оказалось, все в порядке, просто он побывал на войсковых учениях, обеспечивал досуг однополчан в полевых условиях, писать откуда было запрещено по соображениям секретности. Надо сказать, что письма после этой длинной паузы стали приходить реже. Более того, и тональность писем изменилась – слог стал сухим, казенным, даже безразличным, а ведь уже три месяца, как появился на свет Антоша – крохотное подтверждение их любви. Сергей, к ее огорчению, стал мало интересоваться сыном. И она, перебрав все возможные варианты, даже заподозрила его в измене. Но муж, почувствовав между строчками невысказанную тревогу, поспешил объясниться, мол, в своем ли ты уме, родная, не о том думаешь, ожидая мужа, защищающего Родину, службы у меня прибавилось настолько, что не до писем теперь. Кстати, до возвращения домой Сергею тогда оставалось ровно полгода. Впрочем, сам он обратный отсчет своей службе почему-то не включал, будто забыв про «дембель». Сообщил без особого сожаления, что любимую некогда художественную самодеятельность он оставил, труппу, сбитую из салаг, распустил, так ничего и не поставив, поскольку начальник клуба сменился: с приходом нового – майора по званию, которому, кроме бутылки, ничего не надо, – сменились и приоритеты в организации солдатского досуга, а о том, куда пропал старый его начальник, так им уважаемый – на повышение пошел или на учебу в академию или еще куда, – не обмолвился ни словом, ни полсловом. Заметил только вскользь, что теперь все свободное время старается проводить в солдатской библиотеке. Зачем он там сидит, над чем корпит, какие прорабатывает вопросы – не сообщил. Ее это удивило, поскольку раньше за ним не замечалось подобных пристрастий.

Сергей объявился как снег на голову, раньше срока почти на два месяца, Галка его так рано не ждала, но, конечно же, очень обрадовалась неожиданному приезду. Как он объяснил – командование части отпустило его раньше в качестве поощрения за проявленную отвагу во время учений. «А разве так бывает?» Ее наивный вопрос остался без ответа, что дало повод подумать о том, что он попросту дезертировал – но зачем? Впрочем, ее подозрения рассеялись, когда он без всяких последствий посетил военкомат, встав на учет. Антоша как раз в это время стал делать первые шажки, видимо, возвращение отца благотворно сказалось на его развитии.

Галка, конечно, была наслышана о том, что армия – «школа жизни» и, как правило, кардинально меняет людей, но чтобы настолько?! В первый же вечер, когда Сергей снял форму, ее повергла в ужас огромная татуировка у мужа на груди – две непонятные отвратительные фигуры: одна – что-то вроде шамана и другая – парящий ангел с женской грудью. На вскрик, что это значит и зачем он это сделал, Сергей ничего внятного не ответил, набросившись на нее с грубыми ласками, позднее только злился, если она с омерзением смотрела на его обезображенную кожу и пыталась все же выяснить происхождение зловещей «картины».

Однако это было только началом. Постепенно она поняла, что Сергей вернулся домой другим человеком – с явными отклонениями от нормы. Таким она его еще не знала и раньше не видела, от прежнего нежного, заботливого, любящего Сергея ровным счетом ничего не осталось, временами он напоминал какого-то жуткого зомби из фильма ужасов. Он мог часами сидеть, уставившись в одну точку, не реагируя на ее вопросы, на крики ребенка, на приглашения поесть или прогуляться, а когда, оживая, возвращался в реальность, начинал бессвязно разглагольствовать об одном и том же – почему-то его невероятно захватила тема инопланетного вторжения на Землю. Он утверждал, что пришельцы давно уже среди нас, шпионят за нами не один десяток лет и без удержу тырят земную энергию. Скоро, мол, все земляне останутся „на бобах“ и как один передохнут от голода и холода; и в этих новых условиях грядущего апокалипсиса, якобы, нет никакого смысла растить человеческое потомство. Он точно «сдвинулся по фазе», во что верить не хотелось. Что стало причиной сдвига, происшедшего с ним (вне всяких сомнений – в армии), она не знала и только смутно догадывалась о том, что деградация мужа как-то связана с его неожиданным молчанием в течение месяца прошлым летом. До сих пор она знала, что ей не везет с мужчинами, но чтобы настолько, да еще с мужем! Впору было повеситься, только сынок и останавливал ее от этого опрометчивого шага – на кого его оставишь? Больше всего Галка и боялась за сына, старалась вообще не оставлять его наедине с Сергеем.

Вскоре она научилась загодя распознавать приближающийся приступ, смену его психического состояния. Чуяла обострение болезни уже за несколько дней до ее начала по затхлому запаху, исходящему от мужа, когда тот вдруг переставал чистить зубы, бриться, умываться, намеренно обряжался в занюханный старый ватник и натягивал на грязные босые ноги разбитые кирзачи. После смены на заводе он, бывало, без конца колесил по поселку на разломанном велосипеде с тлеющей цигаркой, зажатой в углу рта, и приставал с разговорами на инопланетные темы к каждому встречному. До поры до времени с ним говорили, а потом, когда молва поползла по поселку, что он свихнулся, от него стали шарахаться в разные стороны, крутя пальцем у виска.

Бессонной ночью, слушая вполуха бессвязную речь безумного супруга, она, точно загипнотизированная, рассматривала его мутные глаза с болезненно расширенными темными зрачками, тщетно пытаясь найти там крупицу разума, но различала лишь светлое пятно неясного отражения собственного бледного лица, и с омерзением ожидала наступления самого жуткого момента – исполнения супружеских обязанностей. Как назло, именно во время бредовых разглагольствований Сергей становился ненасытным и охочим до секса и всячески домогался Галки. Своими отказами – жалобами на плохое самочувствие, слабость и усталость, постоянную головную боль – она еще больше распаляла его ненасытное животное желание. В такие моменты для нее, наверное, было легче залезть в пекло к черту, чем улечься с ним в одну постель.