Книга Групповая гонка. Записки генерала КГБ - Валерий Сысоев

Не раз наверняка замечали: дается старт очередного этапа, несколько человек тут же объединяются и уезжают вперед. На самом деле это не они уехали. Это гонка их отпустила. Разница между этими ситуациями громадна: отпускают всегда тех, кого можно догнать. И называется это — дать заработать. Это еще один неписанный закон, изначально продиктованный исключительно коммерческими соображениями: люди какое-то время едут лидерами, их показывают на телеэкране, о них рассказывают, причем иногда в таком отрыве спортсмены едут больше часа. Они сами прекрасно понимают, что их лидерство — временное, но экономически все завязано и выстроено идеально.

Многие принципы Тур де Франс схожи с принципами НХЛ, где самая слабая команда имеет право первой выбирать игроков на драфте. Когда разница между лидерами и аутсайдерами слишком велика, соревнования теряют привлекательность. Никто не станет ходить на хоккей, где всех побеждают одна или две команды. Соответственно и на Тур де Франс все направлено на то, чтобы гонку не покидали спонсоры. А для этого они должны видеть, что их спортсмен конкурентоспособен.

В организации менеджмента и заключался всегда главный талант генерального директора. Хотя конечно все предусмотреть невозможно — как невозможно было предусмотреть допинговый скандал, который случился в 1998 году с «Дойче Телеком», после которого главный спонсор команды отказался сотрудничать с ней, сказав, что такой имидж ему не нужен.

А вот одним из элементов конфликта Тур де Франс и команды «Катюша», которую в свое время создал Игорь Макаров, было то, что мы слишком задрали планку финансового обеспечения команды. Стали привозить с собой толпы журналистов, что тоже будоражило всех. В чужой мир, вокруг чего бы он ни строился, нельзя входить нахрапом. И нельзя требовать к себе любви только потому, что есть деньги.

* * *

На момент начала участия наших гонщиков в профессиональных велогонках у нас имелись очень неплохие спортсмены — такие, как Дмитрий Конышев, Сергей Сухорученков. В Джиро д'Италия за нашу первую профессиональную команду «Альфа Люм» гонялись Дмитрий Конышев Джамолидин Абдужапаров, Пётр Угрюмов. Беда была в том, что после сеульских игр, когда началась тенденция проникновения профессионалов в любительский спорт, мы кинулись тем же путем, толком не изучив, что представляет собой профессиональный спорт, не определив степень своей к нему готовности, не поняв, в чем принципиальная разница. Ехали с мыслью: «Мы всех победим!»

При этом «советских» достижений за всю историю Тур де Франс было всего три. Абдужапаров три раза признавался лучшим спринтером, Денис Меньшов до 25-ти лет носил белую майку самого активного молодого гонщика, еще в эту же категорию достижений вошел Владимир Карпец.

Есть такой производитель велосипедов, фирма Кольнаго, которая принадлежит двум родным братьям-итальянцам, один из которых — Эрнесто — был одно время механиком у великого Эдди Меркса. Наши гонщики на этих велосипедах выигрывали Олимпийские игры, так что в велоспорте название фирмы звучало на весь мир. Однажды мы встретились с Эрнесто на каком-то турнире, и я спросил, что он думает о нашей команде «Альфа Люм» и ее месте в профессиональном велосипедном мире. Все-таки братья Кольнаго крутились там несоизмеримо более долгий срок, нежели я.

Эрнесто тогда мне сказал:

— Видишь ли, в чем дело: сами ребята у вас замечательные. Но им по большому счету в профессии ничего не нужно. Да и от жизни нужно немного: дом, машина, музыкальный центр и удочка.

Я даже опешил:

— Не понял.

— А что тут понимать? Все, что я перечислил — это предел мечтаний. И заработать они стремятся ровно столько, чтобы купить дом, машину, поставить туда хорошую музыку, сесть на берегу пруда и больше ничего не делать.

Я тогда долго думал над этими словами. С одной стороны даже стало обидно. С другой — подобными вещами была в те годы ограничена ментальность большинства наших профессиональных спортсменов. Западные профессионалы жили в мире совершенно иных представлений, прежде всего в том, что касалось денег. Они понимали: если ты заработал деньги, эти деньги должны начинать работать на тебя. Поскольку у нас в этом плане не было никакого опыта, а деньги начали появляться большие, вокруг успешных спортсменов немедленно появлялись агенты-сутенеры и начинали по любому поводу тянуть из человека деньги. Так происходило в велоспорте, в хоккее, в футболе.

Помню как-то во время командировки в Минск (мы тогда открывали в Белоруссии какие-то динамовские фабрики) у меня случился разговор с футболистом минского «Динамо» Сергеем Алейниковым, который одним из первых уехал играть в Италию — в «Ювентус». Говорю ему:

— Давай запустим линию кроссовок — под твоим именем? Он усмехнулся:

— Я, Валерий Сергеевич, лучше буду с собой в чулке деньги возить, чем хоть копейку отдам в чужие руки.

Отдавать куда-то собственные деньги боялись все. Учить же спортсменов, как наиболее эффективно распорядиться заработанным, в нашей стране было некому. И получилось, что мы просто отдали своих ребят в тот мир, где они не умели жить.

* * *

— Свой первый Тур де Франс я смотрел еще и с позиции допинговых проблем, поскольку в рамках UCI мне постоянно приходилось участвовать во всех разбирательствах, связанных с запрещенной фармакологией. В том самолете, где мы познакомились с Левитаном, я ему честно сказал, что в международной федерации, после того, как она пошла на сближение с профессиональным спортом, до одури боятся допинговых скандалов. И если рано или поздно что-то с этим связанное произойдет, хотелось бы четко понимать, какая катастрофа в перспективе может подстерегать велосипедный спорт в целом. Масштаб бедствия.

Человеческий мир вообще устроен так, что при любых запретах всегда будет искаться противодействие. Придумали же механический допинг в велосипедном спорте? Первый такой случай произошел на каких-то международных соревнованиях по велокроссу, где одним из призеров стала бельгийская гонщица. И как раз в ее велосипеде обнаружили небольшой моторчик, помогавший преодолевать подъемы.

На «Тур де Франс» была своя похожая, хоть и не доказанная история: у одного из гонщиков команды «Скай» велосипед оказался при взвешивании на 450 грамм тяжелее обычного. По велосипедным понятиям это абсолютный нонсенс — переть на себе в гору лишний вес: все понимали, что что-то здесь не так, не случайно же гонщики постоянно ломают голову над тем, как свести вес до минимума. А здесь — почти полкило! Но тогда не было систем контроля, позволявших отслеживать такие вещи. Фармакология же использовалась более чем широко.

В этом плане «Большая петля» всегда стояла в UCI особняком и была в определенном смысле неприкосновенна. А та поездка позволяла встретиться с руководителями антидопинговых лабораторий, первая из которых появилась во Франции в 1972 году как раз в связи с тем, что необходимость иметь в стране собственную фармакологическую службу была продиктована развитием Тур де Франс.

Допинг в этой гонке так или иначе присутствовал всегда. Представить Францию без вина во все времена было невозможно, и Тур де Франс не был исключением. Вино считалось наиболее обиходным напитком, им гонщики порой заправляли бачки, или как минимум, просили добавить в чай или кофе коньяк или бренди, когда останавливались во время гонки у придорожных кафе.