Книга Затерянный горизонт - Джеймс Хилтон

— Да. Он здесь очень похож на себя.

— Вы говорите, он умер в тысяча восемьсот пятьдесят седьмом, а приехал в тысяча восемьсот третьем…

— Совершенно верно.

Конвей с минуту помолчал, потом, собравшись с мыслями, произнес:

— Так вы сказали, его убили…

— Да, его застрелил англичанин, через несколько недель после того как появился в Шангри-ла. Тоже из какой-то научной экспедиции.

— Что произошло?

— Возникла ссора — из-за носильщиков. Хеншелл только-только успел рассказать ему о важном условии, на котором мы принимаем гостей. Дело это деликатное, и с тех пор я был вынужден возложить эту задачу на себя, несмотря на все мои недуги.

Верховный лама снова умолк, как бы приглашая собеседника задать вопрос.

— Наверно, вас интересует, дорогой Конвей, что это за условие? — промолвил он наконец после продолжительной паузы.

— Думаю, что догадываюсь, — медленно протянул Конвей вдруг севшим голосом.

— В самом деле? Догадываетесь ли вы о чем-то еще после моего долгого и необычного рассказа?

Конвей хотел ответить, но мысли его смешались; комната поплыла перед глазами; вокруг хранителя древней благодати закружился хоровод теней. На протяжении рассказа Конвей весь обратился в слух, и это, вероятно, помешало логическим выводам. Теперь же, как только он попытался осознать услышанное, то остолбенел от изумления, и все более вероятную догадку смог выразить лишь в бессвязных репликах:

— Этого не может быть, — бормотал он, — и все-таки… нет, не могу поверить… это удивительно… совершенно немыслимо… и все же нельзя абсолютно отрицать…

— Что вы имеете в виду, сын мой?

Охваченный беспричинным волнением и, не пытаясь скрыть его, Конвей произнес:

— То, что вы еще живы, отец Перро.

Глава восьмая

Наступила пауза, и Верховный лама снова подал знак принести освежающие напитки. «В самый раз, — подумал Конвей, — столь продолжительный рассказ наверняка отнял немало сил». Его тоже обрадовала передышка — прерваться было необходимо не только по эстетическим, но и по всем другим канонам. Так что чаепитие, сопровождаемое традиционными любезностями, сыграло роль каденции в музыке. Стоило Конвею подумать об этом, как Верховный лама, возможно, непроизвольно, продемонстрировал свои телепатические способности. Словно читая мысли собеседника, он тотчас же заговорил о музыке и порадовался, что Конвею не пришлось страдать в Шангри-ла из-за отсутствия его любимых произведений. Конвей ответствовал по всем правилам политеса и сказал, что был поражен тем, что в монастыре столь полное собрание сочинений европейских композиторов. Комплимент был по достоинству оценен в промежутках между неспешными глотками чая.

— Нам очень повезло, дорогой Конвей. Один из наших насельников очень одаренный музыкант, когда-то он учился у Шопена, и мы с удовольствием поручили ему заниматься нашим музыкальным салоном. Вы должны обязательно познакомиться с ним.

— Не премину. Кстати, Чанг говорил, что ваш любимый западный композитор — Моцарт.

— Это правда. В его музыке есть строгая элегантность, он умеет соблюдать пропорции и отделывает свои опусы с безукоризненным вкусом.

Диалог продолжался, пока не унесли чайные чашечки. К этому моменту Конвей полностью взял себя в руки и совершенно спокойно спросил:

— Возвращаясь к нашему разговору — вы намереваетесь задержать нас? Это — важное и неизменное условие? Я правильно понял?

— Ваша догадка верна, сын мой.

— Иначе говоря, нам предстоит остаться здесь навсегда?

— Я бы предпочел воспользоваться вашим замечательным английским выражением — мы все здесь «for good»[25].

— Одного не понимаю: людей на земле миллионы — почему выбор пал на нас четверых?

Верховный лама вновь заговорил в более приподнятом тоне:

— Это долгая история, могу рассказать, если вы готовы слушать. Знайте же, что мы всегда старались постоянно пополнять наш контингент, — помимо всего прочего отрадно, что среди нас есть люди разных возрастов и поколений. К сожалению, со времени недавней войны в Европе и русской революции путешествия и экспедиции в Тибет почти полностью прекратились. Последний новоприбывший, японец, появился у нас в тысяча девятьсот двенадцатом году, и, по правде сказать, он не самое ценное наше приобретение. Видите ли, Конвей, мы не знахари, не шарлатаны, и не можем гарантировать успех. Некоторым пришельцам жизнь у нас на пользу не идет; другие доживают, скажем так, до нормального старческого возраста и умирают от какой-нибудь пустяковой болезни. Вообще говоря, мы убедились, что гораздо медленнее, по сравнению с представителями других рас, старятся тибетцы — благодаря приспособленности к высокогорному климату и прочим условиям. Это замечательный народ, многих мы приняли в свою общину, но, пожалуй, лишь некоторые доживут до ста лет. Получше обстоит дело с китайцами, но и среди них процент непригодных очень высок. Наши лучшие индивиды, безусловно, представители нордической и латинской рас Европы; не исключено, что в такой же степени способны адаптироваться американцы, и, думаю, нам наконец крупно повезло, что в лице одного из ваших спутников мы заполучили гражданина этой страны. Продолжаю отвечать на ваш вопрос. Как я уже сказал, новые люди не появлялись у нас почти двадцать лет, а за это время многие поумирали — так что возникла проблема. И тогда, несколько лет назад, на выручку пришел один молодой человек, предложивший оригинальную идею. Из местных, абсолютно надежный и преданный нашему делу. К сожалению, как и всем остальным обитателям долины, природа не дала ему шанс, который она дарит пришлым людям. Этот юноша вызвался поехать в какую-нибудь соседнюю страну и привезти оттуда новых собратьев, используя средства, недоступные в прежние времена. Идея была революционная по многим соображениям, мы подробно обсудили ее и приняли. Видите ли, даже в Шангри-ла приходится жить в ногу со временем.

— Вы хотите сказать, что ему специально поручили привезти кого-то воздушным путем?

— Этот молодой человек, должен заметить, обладал большими способностями и практической сметкой, и пользовался нашим доверием. Идею предложил он сам, и мы предоставили ему полную свободу действий. Доподлинно было известно только, что на начальном этапе своего плана он намеревался поступить в американскую летную школу.

— Но как ему удалось все остальное? Самолет, который он угнал, оказался в Баскуле по чистой случайности.

— Дорогой Конвей, многое в жизни — дело случая. В конце концов Талу предоставился как раз тот случай, на который он рассчитывал. Не вышло бы в этот раз — удалось бы в другой, через год или два. А, может быть, никогда. Признаюсь, я сам удивился, когда дозорные донесли, что он приземлился на плато. Авиация развивается быстро, но мне казалось, что обычный самолет сможет перелететь через такие горы еще очень и очень нескоро.