Книга Тайный Тибет. Будды четвертой эпохи - Фоско Марайни

Лобсанг не может примириться с курением Сёнама.

– Вы знаете, – говорит он, – Падмасамбхава предвидел курение тысячи лет назад. В своем великом прозрении он знал, что однажды люди поддадутся этому вопиющему и ужасно глупому пороку… он говорил о нем в термах.

Тем временем туалет Лобсанга упорно приближался к завершению. Одна коса была готова, вторая близилась к концу. Когда коса заплетена на три четверти, Лобсанг ловкими и быстрыми пальцами вплетают в волосы несколько шелковых ленточек розового, сине-зеленого и небесно-голубого цвета. Ленточки на обеих косах оканчиваются длинными разноцветными кисточками, и, когда он оборачивает косы вокруг головы, получается очень нарядно.

– В термах? – повторяет Лобсанг, замечая мое озадаченное лицо. – Термы – это книги, мысли, труды, которые великие мудрецы прошлого написали для просвещения будущих веков… Сёнам! Эй! Сёнам! Чай готов?… Вы хотите тибетского или индийского чая?

– Если вам все равно, то я предпочел бы тибетский.

– Сёнам! Сёнам! Поча кешо! (Принеси тибетский чай!) Великие люди прошлого предвидели все. У каждого века свои пороки, поэтому они написали книги, подходящие к каждому веку. Они написали книги, где дали способы избавления от всех пороков людей, и зарыли их в горах, под реками, среди ледяных пиков. Когда придет срок, кто-нибудь их обнаружит. Так мы узнаем, что надо думать обо всех новых вещах!

Лобсанг достиг кульминации в своей работе и начал оборачивать косы вокруг головы. Он поднимается, берет небольшое зеркало и снова садится. Он держит зеркало на коленях и начинает шпильками закреплять косы.

– В молодости, – говорит он, – я бы во все это не поверил. Но теперь я убежден. Нас всех окружают таинственные события. Наши предки знали больше нас, так почему бы нам не следовать за ними?

– А что будет, если терму найдут раньше времени? – спрашиваю я.

– Будет ужас, ужас!

У Лобсанга шпилька во рту, он держит руки за головой, последними штрихами заканчивая тщательную работу получаса. Как только он вынимает шпильку изо рта и вставляет в волосы, чтобы заколоть последний лоскут разноцветного шелка на нужном месте, он продолжает:

– Вы слышали про настоятеля Кенраба?

Между тем Сёнам приносит мне нефритовую чашку с крышечкой, как пагода, и любопытным серебряным блюдцем в форме лотоса. Я открываю ее, и юноша наливает напиток, который тибетцы называют чаем, из замысловатого латунного чайника.

– Настоятелю Кенрабу, – продолжает Лобсанг, – приснился голос, который ему сказал: «Иди к такой-то горе и сделай сто шагов от первого водопада. Там будет тебе откровение». Настоятель Кенраб сначала не обратил внимания. Тогда голос стал настойчивее, и в конце концов настоятель решил подчиниться. Он взобрался по кангри (снежной горе), сделал сто шагов от водопада и нашел гладкий плоский камень, как будто обработанный рукой человека, в таком месте, где определенно раньше никто не бывал. Его монахи подняли камень, а под ним увидели старинную деревянную шкатулку. Они открыли ее и нашли книгу… Когда-то я не верил в эти вещи – пейте чай, а то остынет, – а сейчас верю… Как только настоятель Кенраб собрался перелистать книгу, послышались жуткие вопли, и зеленое пламя вышло из дыры в земле, угрожая сжечь их заживо…

Я отхлебываю варево из масла, соды, соли, кипящей воды и чая, приготовленное в бамбуковом барабане, и принимаю жирную, покрытую мхом лепешку, которую с трудом глотаю.

– Но я не понимаю, – говорю я Лобсангу. – Почему же настоятелю снился этот сон?

– Вот именно, – отвечает Лобсанг. – В этом все дело.

Он поднимается и кладет зеркало на место. Его волосы теперь в идеальном порядке, и он может приступить к не менее замысловатой церемонии облачения в тибетскую одежду, которую он носит с величественным достоинством китайского ученого.

– В этом всио диело, – продолжает он на своем беглом, но плохом английском, надевая тонкий шелковый халат и брюки и завязывая на поясе шелковый кушак.

– Этот вопрос долго изучали, – наконец говорит он. – Совещались со многими ламами и многими известными предсказателями, и наконец было открыто – только представьте себе! – что один монах крал приношения и поэтому бог-хранитель монастыря долго было лишен алтарных приношений, которые принадлежали ему. Чтобы отомстить за себя, бог наслал настоятелю сон, чтобы он обнаружил терму для будущего. Боги-хранители иногда бывают очень злобными!

Говоря это, Лобсанг тщательно разглаживает рукой края своей чубы (халата), в которой он якобы заметил складку. Потом снова садится.

– Чтобы никто никогда не узнал, что в этой книге?

– Нет! Есть некоторые вещи, которые ты не должен знать. Может, хотите еще чаю? Даже вы, чужаки, должны относиться к богам с большим уважением, вы же не знаете, что может статься. Знаете, что сталось с Уильямсоном?

– Начальником политдепартамента, который умер в Лхасе в 1936 году?

– Да. Думаете, он умер из-за слабого сердца, для которого высота 3200 метров оказалась слишком большой? Чепуха, дорогой мой господин! Он умер, потому что сфотографировал богов в гонканге, в святилище богов-хранителей. Вы можете в это не верить, но это факт, известный всем в Лхасе и во всем Тибете… Пожалуйста, берите еще лепешки; они свежие. Сёнам их испек; он хороший мальчик… За несколько часов до того, как Уильямсон умер, совершенно черная фигура вошла в его комнату и забрала его душу… Не хотите еще чаю? Нет? Когда-то я в это не верил, но постепенно убедился. Слишком много фактов, чтобы можно было упорствовать. Ну, может, выйдем? Давайте прогуляемся до моста, если хотите.

Лобсанг готов к спокойному и набожному дню буддиста в отставке. У него мало общего с жителями Ятунга. Он знает, и он прав, что он один из немногих цивилизованных людей в небольшой общине, состоящей из людей всевозможного толка, кроме правильного. Он сидит дома или гуляет по саду. Раз в день, как по часам, он гуляет до моста, читая по дороге молитвы, держа каменные четки в руках за спиной. После одиннадцати часов утра он всегда готов, как если бы регент Тибета, или представитель иностранной державы, или один из пяти-шести важнейших лам во всей Центральной Азии собирались нанести церемониальный визит в его дом.

Живой бодхисатва

Вчера Лобсанг рассказал мне, что приезжает Воплощенный. Мне тут же стало ясно, насколько важно это событие, потому что все население деревни принялось ее убирать. Воплощенный едет! Великий учитель!

Сразу после полудня весь Ятунг вышел на улицы. Воздух был прохладен, и солнце ярко светило в горном небе. Все мальчишки радовались и носились вокруг быстрее обычного, а все девочки надели передники (пангден) ярких цветов. Вдоль улицы выложили два ряда белых камней, чтобы отогнать злых духов. Ветви кипарисов горели в медниках у каждой двери, наполняя воздух ароматным и удивительно голубым дымом.

Поэтому знаменитая особа вошла в деревню под дымовой завесой. Перед Воплощенным длинной вереницей ехали монахи на лошадях, слуги с ружьями и патронташами, упитанные настоятели, вьючные животные с мешками цампы, книгами, алтарями, священными картинами. Желтые халаты, алые шелковые шляпы, коричневые и черные меховые капюшоны выделялись взрывами цвета на фоне пахучего голубого дыма, висевшего над деревней, как будто там сложили костер из сигарет.