Книга Настоящее счастье - Алина Феоктистова

Виолетта свернула с автотрассы. Она не чувствовала усталости, и темнота не пугала ее. Сейчас глубокая ночь, и люди сладко спят в своих домах, лишь она одна идет среди ночи. Идет к тому месту, которое навсегда, что бы ни произошло с ней, останется для нее самым замечательным местом на земле. Там она нашла свою любовь. И пусть она ее потеряла, и ей сейчас хуже, чем было раньше, но если бы ее не было, она никогда бы не узнала, как хорошо бывает с другим человеком. Как весело просыпаться, когда тебя будит его голос. Как не страшно жить, ощущая его сильную руку.

Звезды сияли у нее над головой. Они тоже изменились с тех пор, как она познакомилась с ним: они стали ближе и роднее, ведь среди них есть созвездие Андромеды, любимое созвездие Андрея. И оно напоминает ей о нем, о той красивой легенде, которую он рассказал ей. Девушка отыскала его на небе. Душевная боль стала еще сильнее. Ну почему он сейчас не может быть рядом с ней? Ведь даже когда его нет, а есть что-то, что напоминает ей о нем, как, например, эти звезды, она не чувствует себя такой несчастной и одинокой. А что было бы, если бы рядом был он!

Она дойдет до поворота, где впервые встретила его, и, может быть, придумает, как ей быть дальше. Когда она будет там, он незримо будет присутствовать рядом, ведь она все сильнее ощущает его присутствие, и она сможет что-нибудь придумать. Все будет так, как будто он опять помогает ей. Как она могла решить, что жизнь кончена? Ведь где-то есть человек, которого она любит. Пусть даже он больше и не любит ее, но он столько открыл ей в жизни прекрасного, и это прекрасное осталось и будет напоминать ей о нем, хотя его больше и нет.

Вот и знакомый поворот. Сердце девушки тревожно забилось. Подходя к знакомому месту, Виолетта чувствовала себя так, словно ее любимый был с ней среди непроглядной тьмы. Подходя к повороту, она заметила на дороге едва различимые очертания какого-то неподвижного предмета. Когда она подошла совсем близко, то узнала спортивную машину, чуть было не сбившую ее когда-то, машину, которая в их городке могла принадлежать только одному человеку — Андрею. Вскрикнув от неожиданности, она постаралась скрыться, пока ее не увидели, но яркий свет фар, разрезавший темноту, ослепил ее, высветив во тьме ее фигурку, и она остановилась, заслонившись рукой от света. Все еще ослепленная, она не видела, как Андрей, легко выпрыгнув из машины, подошел к ней. Только когда он стал совсем рядом с ней, держа ее за плечи, она наконец убрала руку от глаз и посмотрела на него. Он был одет так же, как в театре, — белая рубашка, выделявшаяся даже в темноте, костюм широкого модного покроя, чернота которого соперничает с чернотой ночи. Потрясенные встречей, молодые люди молчали, глядя друг на друга.

— Ты здесь. И все такая же, как тогда. Все в том же платье, — произнес наконец Андрей. Его голос дрожал от волнения. — Мне кажется, что я уснул, думая о тебе, и ты мне всего лишь снишься.

Девушка протянула руку и, как тогда, в первый момент их встречи, проведя по его волосам, откинула их назад.

— Нет, это не сон. Я… — голос Виолетты прервался, и волнение сегодняшней ночи выплеснулось наружу неудержимыми слезами.

Андрей прижал ее голову к своей груди, гладя ее по распущенным волосам.

— Успокойся, милая, успокойся, все хорошо, я с тобой, — говорил он.

От его голоса и от его рук шло такое спокойствие, что через несколько минут Виолетта затихла, все еще прижимаясь к нему.

— Хорошо, что больше не плачешь, — сказал Андрей, приподняв ее лицо и заглядывая ей в глаза. — А то моя рубашка совсем промокла бы.

Он долго смотрел девушке в глаза и, как и раньше, ни о чем не стал расспрашивать ее. Он задал ей лишь один вопрос:

— Ты шла от города пешком?

— Да, — ответила девушка.

Только сейчас она заметила, как сильно устала, едва держится на ногах. И ей захотелось сесть. Хотя бы даже на эту пыльную дорогу. Андрей подхватил ее на руки и опустил на переднее сиденье машины.

— Представляю, как ты устала, — сказал он, нажимая на рычаг.

В передней стенке машины откинулась крышка, открывая небольшой бар с напитками. Андрей достал оттуда бутылку и протянул ее девушке, заранее откупорив ее встроенной в бар открывалкой.

— Выпей, тебя это немного взбодрит.

Девушка с наслаждением потягивала из горлышка шипучую кока-колу, чувствуя, как силы понемногу возвращаются к ней. Если бы она еще могла распрямить ноющие ноги! Она слегка пошевелила ими, почти не ощущая их после такой длительной ходьбы.

Андрей, нажав на другой рычаг, одной рукой обнял Виолетту, придерживая ее за спину, а другой откинул спинку ее сиденья так, что между передним и задним сиденьями образовалось подобие софы.

— Располагайся поудобнее, — сказал он, помогая ей пересесть и пересаживаясь сам на заднее сиденье, чтобы ей было удобнее разговаривать с ним.

Виолетта прилегла, блаженно вытянув ноги. Как хорошо отдыхать вот так после кошмаров сегодняшнего вечера и ночи рядом с Андреем, который так же заботлив и внимателен, как и раньше. И пусть он даже не любит ее теперь, все равно ей хорошо оттого, что он рядом. Хотя в таком случае зачем он здесь?

— Я не думала, что встречу тебя, — сказала она. — Это так странно.

— Мне было очень грустно сегодня, и я приехал сюда, потому что за последние годы в моей жизни было мало хорошего, и лишь раз я был счастлив. И это счастье началось здесь. И мне захотелось еще раз побывать тут, чтобы вспомнить о нем. Я думал, что отвлекусь, и мне станет легче. Так что ничего странного, как видишь, в этом нет, — возразил Андрей.

«Он говорит о своем счастье в прошедшем времени», — подумала Виолетта, и сердце у нее опять защемило от боли. Она повернулась к Андрею, чтобы рассказать ему все: как ей было тяжело жить без него, как она любит его, но он не дал ей сказать ни слова.

— Я сказал неправду, — торопливо, словно боясь, что она прервет его, заговорил он. — Мне было так плохо без тебя. Я думал, что просто сойду с ума. Я был готов смириться с тем, что ты не любишь меня, лишь бы ты была рядом. Так ты была дорога мне. Но я прогнал тебя, и ты ушла. Если бы ты знала, как я мучился, боясь, что тебе плохо, ведь я не знал, где ты. Чтобы заглушить тоску по тебе, я пошел в театр. А там увидел тебя. Ты была такая красивая! Вечернее платье и украшения были тебе так к лицу, как будто ты рождена, чтобы носить их. Но ты была такая недоступная и надменная в своем великолепии, как королева. Я старался заставить себя не смотреть на тебя, но не мог оторвать глаз. И мне было еще хуже от того, что я видел: я был прав, когда говорил, что дороже всего ты ценишь роскошь. Ради нее ты даже согласилась стать прикрытием для Преображенского, отвлекая сплетников от его гомосексуальных связей. И я никак не мог понять, отчего я так глупо и так безнадежно люблю такую корыстную и пустую женщину. И я презирал и тебя, и себя. А потом я заметил слезы на твоем лице. Осветитель пробежал по нему прожекторами, и я видел, как блестят они на твоих щеках. Тогда я растерялся. Я никак не мог понять, как может женщина, на все готовая ради денег, плакать над смертью влюбленных. Я все был готов простить тебе за эти слезы. Зажегся свет, и в выражении твоего лица, твоей улыбки несколько минут было такое детское горе и радость одновременно, что мне хотелось броситься к твоим ногам и просить прощения за мои гадкие мысли о тебе. Они не могли быть правдой, настолько ты была возвышенной и одухотворенной. А потом ты вышла из ложи под руку с режиссером, а я все никак не мог решиться спуститься вниз, боясь, что увижу тебя другой — недоступной светской львицей. Так оно и оказалось. Мои опасения оправдались. Ты улыбалась, глядя в кинокамеру, и в твоей улыбке не было даже отблеска того света, за который я жизнь был готов отдать. Ты словно создана была самой природой для того, чтобы сопровождать известного богатого мужа на вечера и приемы, и вечернее платье так сидело на тебе, что я поверить не мог, что не так давно ты сбежала со мной босиком в купальном халате. Я почувствовал себя таким идиотом за то, что поверил в естественность твоих слез из-за Ромео и Джульетты. Но все говорило мне, что они были естественными. Зачем тебе нужно было притворяться, если тебя все равно никто не видит в темноте? Так почему? Я места себе не находил от этих мыслей и от того, что, уйдя из театра, я опять потеряю тебя. А с другой стороны, я был рад, что теряю тебя, ведь ты все равно не любишь меня. Но я ничего не мог поделать с собой. И я приехал сюда, потому что мне казалось, что здесь я буду ближе к тебе и смогу наконец разобраться в своих чувствах и решить, что же мне делать дальше.