Книга Огни святого Эльма - Владимир Евгеньев

Дирк почему-то протрезвел, все вокруг, люди, экипажи, лошади, стало каким-то серым и бесцветным. Ему было как никогда плохо на душе. И все время казалось, что он видит огромные несчастные глаза Лурдес. Дирк не попрощался с Юргеном, с трудом добрел до дома, прошел в спальню на второй этаж и лег на кровать. Он не мог уснуть и смотрел в потолок.

— Я не хотел ее убивать, не хотел, — повторял он.

После того случая он стал мрачным и задумчивым. Дирк так и не рассказал своей приемной матери о смерти Лурдес. В глубине души он боялся, что она изменит свое отношение к нему, если узнает про убийство. Он очень охладел к Хелен, после того как поделился с ней тем, что произошло. Его любимая была расстроена, но она простила Дирка, и говорила, что для проститутки это был рок и наказание за грехи и для нее даже лучше умереть, чем продолжать такую жизнь. Но это не утешало его.

Дирк совсем перестал писать стихи, ведь для этого надо было уединиться, посидеть в саду или побродить где-нибудь. Но, оставаясь один, Дирк начинал вспоминать мертвую обнаженную Лурдес, это было мучительно, и он шел к друзьям развеяться. Ему запали в душу слова одного богатого наследника, с которым они случайно познакомились в кабаке «только деньги помогают забыть». Дирк стал лихорадочно искать способ много заработать, но ничего не получалось, и друзья смеялись над ним. Он с каким-то непонятным ему самому упорством каждую неделю возвращался в порт и бродил по тем местам, где они гуляли с Юргеном. Дирк думал, что, может быть, его схватит полиция за убийство, но никто им не интересовался.

И тогда Дирк решил уйти в море, ему казалось, что это единственное спасение. Ему было уже поздновато начинать учиться морскому делу, ведь Дирку исполнилось семнадцать, а мальчики начинали обучение в тринадцать-шестнадцать лет. Но у его приемной матери, довольно обеспеченной женщины, были друзья среди моряков, и его взяли на корабль не простым матросом, а помощником шкипера. Агнесс видела, как он тоскует, и тоже решила, что ему стоит уйти в плавание, хотя ей и было очень больно и тяжело расставаться с ним. Она думала, что Дирку пойдет на пользу общение со взрослыми мужчинами, ведь он рос без отца.

Дирк покинул город и оставил Хелен письмо, в котором писал, что, к сожаленью, разлюбил ее, и они больше никогда не увидятся.

Тут Дирк увидел Соню, которая вышла на палубу с Данилой, и отвлекся от воспоминаний. Его сердце часто забилось. «Ах, эта девочка не для меня, — подумал штурман, — зачем я так вел себя».

Он привык вести себя с женщинами уверенно и нахально, большинству это нравилось. Помощник капитана старался ни к кому не привязываться, не заводить долговременных отношений.

Теперь, когда у него появились большие деньги, все было по-другому. Дирк мог позволить себе близость с самыми красивыми женщинами, но, конечно, понимал, что любовь не купишь. Зато можно было купить секс, красивый или грязный и отвратительный, и от этой мерзости возникало странное чувство полной открытости души для всего, что есть в этом мире, и сладко замирало сердце. Быстрый или долгий как южная ночь, страстный или холодный как кристальный прекрасный узор от мороза на окне, жестокий как война или нежный как клубничный молочный коктейль, какой угодно. Но близость затрагивала только поверхностные струны сознания, а само сердце оставалось пустым.

В каком-то уголке его души сохранялась память о смерти Лурдес и, когда этот продажный секс повторялся снова и снова, Дирк убеждался все больше и больше, что произошедшее тогда было роковым стечением обстоятельств, трагической случайностью, и он не был виноват. И прежде всего за это штурман любил бордели. Он не думал о прошлом, но память о трагедии жила в глубине души. И Дирк делал то, к чему каким-то странным образом принуждали эти воспоминания. Он уже привык к душевной пустоте, и помощнику капитана казалось, что он уже ни о чем не жалеет, разве только о том, что больше не может писать стихи. Штурман даже как будто утратил способность страдать, самым важным было приобрести больше денег, которые дарили забвение и он чувствовал себя хозяином этого мира и творцом его судьбы. Когда Дирк заходил в самые дорогие рестораны и отели, покупал самую дорогую одежду и общался с сотрудниками, главными для него были улыбки и особое отношение зависимых людей к очень богатому человеку. Возможность говорить им в лицо грубые и жестокие вещи, потому что он выше и может позволить себе очень многое, опьяняла как наркотик.

Штурман стал воспринимать жизнь как возможность получить краткое удовольствие среди страданий. Для этого были нужны деньги, для самых красивых женщин и машин, самых дорогих вин и изысканной пищи. Да, тот богатый наследник, с которым он еще в семнадцатом веке познакомился в кабаке, был прав, отчасти это помогало забыть. Дирк не любил оставаться наедине с собой, очень не любил еще с молодости, ему постоянно нужны были слушатели. Никто не знал, откуда у него такие деньги и штурман никому не говорил об этом.

Только Филипп либо знал, либо догадывался. Капитан его враг, соперник, единственный человек, которого Дирк в глубине души считал, если не умнее то, может быть, равным себе по силе духа и завидовал. Штурман не был готов повиноваться ни ему, ни кому-либо еще в этом мире. Эта так называемая субординация раздражала Дирка. Почему один человек должен подчиняться другому? Как нелепо устроен мир! Сама необходимость выполнения приказов приводила штурмана в ярость. Каждый должен все решать сам, воздействие извне унижает достоинство. Многие тупые люди не могут существовать без жесткой власти, но лично его это правило не касается.

Но для неприязненного отношения к Филиппу были еще причины, о которых Дирк никому не говорил. Штурман собирался в скором времени привести в исполнение свой давний тайный план, это касалось Сони и Данилы, и Дирк предполагал, как рассердится капитан.

«Я уже столько лет жил без глубоких чувств, с пустым сердцем, я не могу позволить себе привязаться к этой девочке. Но почему, когда я увидел, как она разговаривает с Элаем, как смотрит на него, мне стало так больно? — думал Дирк. — Я привык добиваться всего, чего хотел в этом мире. Любил ли я когда-нибудь кого-либо? Наверно, нет. Но с чего у меня такие мысли? Эта девочка не для меня. Можно приложить усилия, чтобы быть с ней, Соня, конечно, в конце концов, согласиться, но я не могу позволить себе чувства, проникающие до глубины души. Почему мне постоянно вспоминаются ее большие глаза, горящие жизнью и светом, и длинные ресницы, ее живое такое юное лицо? Я не хочу разрушить свою жизнь, свое спокойствие и успех и начать испытывать любовь к другому человеку, которая часто связана с болью.

Но, с другой стороны, мне хочется быть с ней. Мучительно хочется, как никогда и ни с кем. Все-таки мне необходимо добиться близости с ней, во что бы то ни стало. Я знаю, чувствую, как проникнуть в сердце наивной девочки, как привязать ее к себе невидимыми, незаметными сначала даже для нее самой, но от этого не менее крепкими цепями мучительного острого как наточенный нож убийцы влечения. У меня никогда не было такой юной возлюбленной из современного мира, и к тому же не проститутки. И ладно, пусть для меня это будет связано с определенными переживаниями, в конце концов, боль тоже может быть частью наслаждения. Кроме того, это будет какая-то новая нотка в этом скучном блестящем мире, который мне сильно надоел со всеми его удовольствиями. Скоро мне будет принадлежать другой человек юный живой, со своими мыслями и страданиями, которые скоро будут связаны со мной и только со мной, от этой мысли так тепло на сердце. Она будет, как глоток свежей воды для моей усталой души и тела.