Книга Вельяминовы. Время бури. Книга вторая - Нелли Шульман

– Рав Горовиц, ваш брат, знает идиш, а вы? – она накрутила на палец прядь черных, кудрявых волос. Девушка, решил Меир, напоминала купальщицу Ренуара.

– Я тоже знаю, – уверил ее Меир:

– Мы все на идиш говорим. Наша мама покойная в Польше родилась. Вы будете петь арию, – он рассмеялся, – где агитируете еврейских женщин бороться за свои права… – оперетта была об американской девушке, приехавшей в довоенную Польшу. Ирена кивнула:

– Мы в старых костюмах играем. В корсетах… – она хихикнула: «Встречаемся у служебного входа». Мисс Фогель убежала. Зрители рассаживались по местам, потертый бархат кресел блестел в свете хрустальных люстр.

– Хорошая девушка, – добродушно подумал Меир. Он закурил, под звуки увертюры.

Стену небоскреба Флэгга, на углу Пятой Авеню, и Сорок Восьмой улицы, украшали огромные буквы: «Чарльз Скрибнер и сыновья». Подходя к зданию, рассматривая надпись, Тони вспомнила золоченую эмблему «К и К», над подъездом особняка Кроу, в Лондоне, на Ганновер-сквер. Девушка сказала себе:

– Он фашист. Я уверена, он не останется в Лондоне, а переедет в Берлин. Скатертью дорога.

Зиму Тони провела в Мехико, где писала для местных газет и занималась книгой. Ее интервью с Троцким опубликовали в New York Times. Тони отправила синопсис и первые главы книги в издательство Скрибнера. Они печатали Фицджеральда и Хемингуэя. «Земля крови» вышла три недели назад. Редактор Тони заметил, что продажи обогнали самые оптимистичные прогнозы.

– Очень хорошо, – одобрительно сказал мистер Адамс, – что вы не пошли путем художественной прозы. Война в разгаре, публика хочет читать репортажи с места событий. Романы и пьесы еще появятся, а пока нужны свежие сведения. Кровоточащие, так сказать. Кровь, мистер Френч, двигатель нашего дела, – редактор усмехнулся: «Вы газетчик, вы это знаете».

В Мехико Тони обещала себе:

– Я напишу папе, Джону. Дам знать, что я жива. Когда выйдет книга, когда я вернусь в Испанию… – об этом плане она никому не говорила, даже Троцкий ничего не знал. Тони расспрашивала изгнанника о Советском Союзе, практикуя язык. Она понимала, что пока ей не избавиться от акцента, но это было неважно. Тони хотела, в Барселоне, купить хорошие местные документы. По-испански она объяснялась свободно.

– Или достать французские бумаги… – размышляла она, идя за мистером Адамсом по коридору, в кабинет президента издательства, – получить советскую визу… – Троцкий и Ривера, за ней ухаживали, немного по-стариковски. Тони не принимала ничьих авансов, даже молодых мексиканских журналистов, а юношей вокруг было много.

Сняв скромную комнату в пансионе, она почти каждый день бывала у Троцкого, и работала. Иногда Тони выбиралась в кафе, выпить вина и потанцевать. В Нью-Йорке, девушка остановилась в отеле «Барбизон», на Шестьдесят Третей улице. Мужчины в гостинице дальше фойе не допускались. Тони обычно презрительно отзывалась о подобных местах, но сейчас она, с удовольствием, возвращалась в отель. В «Барбизоне» отыскать ее было невозможно.

Тони пользовалась английским паспортом. Книгу она написала под псевдонимом, придуманным в море, по дороге из Испании в Мексику. На свет появился мистер Энтони Френч. Девушка хотела, чтобы он прожил долгую и успешную жизнь. Оказавшись в Мехико, она, иногда, просыпалась, видя голубые, холодные глаза фон Рабе. Тони облегченно, вздыхала: « Здесь он меня не найдет. Он меня вообще больше не найдет».

Тони, изредка, покупала английские газеты, боясь увидеть свои фотографии. За почти год никто, ничего не опубликовал. Она была уверена, что с продолжающейся в Испании войной, гауптштурмфюрер забыл о снимках.

– Здесь он меня, не достанет, – Тони вошла в огромный кабинет мистера Скрибнера, – а в Барселоне я задерживаться не собираюсь. Куплю фальшивый паспорт, поеду в Париж, а оттуда, в Москву. Мисс Пойнц много рассказывала о Советском Союзе, однако Тони молчала о своих намерениях. Интервью с мисс Пойнц было началом новой книги. Тони назначила с ней еще одну встречу, а потом девушка отплывала в Барселону.

Пойнц предупреждала Тони о шпионах. По словам женщины, в Америке скрывалось много агентов Сталина.

– Сейчас в Москве… – Пойнц махнула рукой на восток, – началась большая чистка. После январского процесса, Радека, Пятакова и Сокольникова, он принялся за армию… – женщина затянулась папиросой:

– В Москве я близко сошлась с крупным советским офицером. Он примыкал к троцкистской оппозиции, потом раскаялся, как они это называют… – Пойнц откинулась в кресле. Они с Тони сидели в отдельном кабинете Женского Клуба, на Махэттене, за кофе. Коротко постриженные, каштановые кудри Пойнц, сверкали едва заметной сединой. Вокруг карих глаз женщины залегли легкие морщины. Пойнц длинным ногтем сняла крошку табака с губ:

– Тебе незачем его имя знать. Он, скорее всего, арестован, и будет расстрелян, как и все они. Однако, когда мы с ним встречались, – Пойнц покачала ногой в безукоризненно начищенной туфле, – он о многом рассказывал. Об убийстве Кирова, о сети советских агентов… – Пойнц, на прощание, заметила:

– Мне тоже надо быть осторожной. Тебе я доверяю, ты подтвердила непричастность к сталинизму, а остальные… – она напомнила Тони: «Завтра. Услышишь, что мне русский любовник говорил. Это станет сенсацией».

Тони пожала руку мистеру Скрибнеру. Принесли турецкий кофе, в крохотных, серебряных чашечках. Адамс и Скрибнер просматривали контракт Тони. Она покуривала египетскую папиросу, глядя на панораму Манхэттена. День был светлым, солнечным, в кабинете открыли окна. По каменной террасе разгуливали птицы. Тони решила:

– Возьму кофе навынос и пойду в Центральный Парк. Блокнот в сумочке. Расшифрую вчерашнее интервью с Джульеттой, поработаю над первой главой книги… – она чувствовала на себе взгляд Скрибнера. Тони любезно заметила:

– Я была бы вам очень обязана, если бы мое настоящее имя нигде не фигурировало. В дополнительном приложении к договору, мои адвокаты, «Салливан и Кромвель», обязуются переводить гонорары, на счет, открытый на мое имя, в Банке Нью-Йорка. Надеюсь, вы понимаете, – закинув ногу за ногу, Тони не стала оправлять юбку, – что с моими журналистскими интересами, не стоит кричать на каждом углу о том, кто я такая, – президент издательства посмотрел в прозрачные, светло-голубые глаза.

– Девятнадцать лет, – подумал Скрибнер, – бестселлер написала. Другие в ее возрасте в кино ходят, танцуют, в колледже учатся. И второй напишет, если она из России вернется, – «Скрибнер и сыновья» не могли упустить предложение. Книг о нацистской Германии хватало. Гитлер, пока что, свободно выдавал визы желающим посетить страну. Конечно, многого им не показывали, но приезжавшим в Советский Союз, показывали еще меньше.

«Возвращение из СССР», Андре Жида, изданное в конце прошлого года, резко критиковало Сталина. Прочитав книгу, Скрибнер остался недовольным:

– Все очень мягко, – сказал он главному редактору издательства, – если бы он был нашим автором, я бы заставил его прибавить подробностей. Где расстрелы, где пытки чекистов, где люди, умирающие в лагерях?