Книга Збиг. Стратегия и политика Збигнева Бжезинского - Чарльз Гати

Одним из первых триумфов Картера стал Договор о Панамском канале, особенно если учесть, насколько непопулярной была идея о передаче канала. Картер с командой задолго до инаугурации знали, что им придётся иметь дело с очень трудным вопросом. Они поняли, что переговоры с панамцами обязательны, что США рано или поздно будут вынуждены уступить контроль над каналом и что признать суверенитет Панамы необходимо. И ещё они знали, что за год до этого тридцать восемь сенаторов – более необходимого количества для отмены переговоров – поддержали резолюцию о том, чтобы не принимать новый договор. Согласно опросам, эти сенаторы пользовались большой поддержкой среди американского народа.

Переговоры касались нескольких ключевых пунктов, описываемых в двух договорах. Один предполагал совместное управление каналом до конца двадцатого века, после чего Панама должна была взять на себя полную ответственность за канал. Второй гарантировал нейтралитет канала и право Соединённых Штатов защищать свои интересы в его районе. Переговоры шли нелегко, и буквально споткнулись о требования Панамы выплатить им огромную сумму компенсации. В конечном итоге потребовалось вмешательство Картера, отославшего письмо президенту панамы Омару Торрихосу, и в начале августа они были завершены. Хотя на завершение переговоров потребовалось больше времени, чем предполагалось, за восемь месяцев команда Картера сделала то, что предыдущим переговорщикам не удалось сделать за четырнадцать лет.

В феврале 1978 года (в год выборов в Конгресс) общественное мнение в отношении договоров наконец-то стало положительным – 45 процентов высказались за и 42 процентов высказались против. Но к тому времени – возможно, именно благодаря такому повороту общественного мнения – на сцену вышла новая оппозиция в лице сенаторов Роберта Доула, Ричарда Хелмса и других, предъявивших различные претензии, от обвинения семьи Торрихоса в торговле наркотиками до обвинений высокопоставленных государственных служащих США во взяточничестве. И хотя в конечном итоге все обвинения оказались ложными, эта кампания показала, и по сию пору показывает, насколько грязной может быть американская политика, скандалы в которой начались ещё со времён Александра Гамильтона, Томаса Джефферсона и других членов вашингтонской администрации. Каждое поколение утверждает, что в его время ситуация хуже всего, и мечтает о «честности и цивилизованности» прошлых лет. Но никаких «честности и цивилизованности» в прошлом никогда не было. Как сказал мне один из бывших высокопоставленных служащих администрации Картера: «Ставки для тех, кто играет честно, слишком высоки, особенно если у них за плечами нет никаких других заслуг»[132].

Другой вопрос, который постаралась разрешить администрация Картера в ранний период его срока, также доказывает сложность работы в современном политическом окружении, хотя для самой команды Картера он закончился не так удачно, как в случае с договорами по Панамскому каналу. Речь идёт о контроле над вооружениями.

Джимми Картер, бывший инженер-атомщик, был заинтересован в сокращении ядерных вооружений и вскоре после того, как стал президентом, поручил Пентагону исследовать, насколько возможно воплотить в жизнь концепцию «минимального устрашения» и ограничить количество средств доставки ядерного оружия до 200–250 единиц. Перед вступлением в должность нового президента он и его команда по национальной безопасности получили отчёты о планах войны США с применением стратегического ядерного вооружения, а вскоре после инаугурации Совет национальной безопасности издал ряд обзорных меморандумов об обороне США. Меморандум PRM-10, озаглавленный «Обзор комплексной оценки и стратегии применения вооружённых сил», а также последующее рассчитанное на пять месяцев межведомственное исследование под руководством Сэмюэля Хантингтона из СНБ, подразумевали пересмотр концепции Никсона – Форда.

Бжезинский надеялся на то, что такой пересмотр «подтолкнёт министерство обороны к расширению взглядов на нашу стратегическую доктрину, а также привлечёт внимание самого президента к этому трудному и сложному вопросу»[133]. Но недовольный медленной реакцией со стороны Пентагона Бжезинский сам попытался подтолкнуть администрацию к составлению новой ядерной доктрины и начал с «усиления» той группы СНБ, что заведовала военными вопросами. Как вспоминал его главный военный советник Уильям Одом: «Следующие два года мы постепенно работали над реализацией указанных в анализе PRM-10 направлений, стараясь обратить на них внимание президента, министра обороны, государственного секретаря, и дать им понять, что нам нужно развивать некоторые из этих политик в фундаментально ином направлении». Бжезинский так прокомментировал развитие этой и других инициатив: «Министерство обороны не занималось внешней политикой, как не занимался ею и Госдепартамент. Направление и темп обоим задавал Белый дом».

Несмотря на скептицизм Вэнса, в июле 1980 года Картер подписал президентскую директиву «Политика применения ядерного оружия», в которой менялась концепция применения ядерного оружия и увеличивалось количество целей его применения по сравнению с политикой администрации Никсона (с 25 000 до 40 000 потенциальных целей).

Одновременно с этим администрация в лице Специального координационного комитета СНБ работала над параллельной инициативой – американо-советскими переговорами по ограничению стратегических вооружений (ОСВ). Картер посетил первое заседание по этим переговорам 3 февраля 1977 года. Перед началом дискуссии он сделал ряд общих ободряющих высказываний по поводу подобранной им команды и созданной им системы, и, прежде чем удалиться, выразил надежду на то, что переговоры по ОСВ с Советским Союзом приведут к действительно большому сокращению вооружений. Ведущую роль на заседаниях по ОСВ должен был играть Бжезинский; как в своей книге «Хранители ключей» вспоминает Джон Прадос: «Бжезинский намеренно старался вызывать ораторов в таком порядке, чтобы сбалансировать их выступления и чтобы они высказывали разные точки зрения. Последнее слово Збиг предоставил Сайрусу Вэнсу, а затем подвел итоги и отослал протокол заседания комитета президенту. Сразу же после этого Картер завтракал вместе Вэнсом, Мондейлом и Збигом. И только потом на такие политические завтраки были допущены Гарольд Браун, Гамильтон Джордан, Джоди Пауэлл и специальный советник Хедли Донован»[134].

Бжезинский пристально наблюдал за процессом и даже поручил Уильяму Хайленду из СНБ проследить за доставкой инструкций по договору, чтобы они не попали в руки Государственного департамента до отправки делегации. Советник по национальной безопасности также следил за тем, чтобы принимаемые на заседаниях ключевые решения не слишком затрагивали позиции военных и не касались тех запасов вооружений, которые, по их мнению, были необходимы для поддержания обороны. В частности, он распорядился о том, чтобы на встречах с президентом, Мондейлом и Вэнсом вместе с ним присутствовал Браун. Вышло так, что Мондейл, имевший репутацию относительного «голубя», оказался «приятным сюрпризом» для его более строгих коллег, поскольку «регулярно демонстрировал глубокие познания военных вопросов и искреннюю заинтересованность в сохранении оборонного потенциала Америки»[135].