Книга Нарком Фрунзе. Победитель Колчака, уральских казаков и Врангеля, покоритель Туркестана, ликвидатор петлюровцев и махновцев - Алекс Громов

Какими же ресурсами располагал Колчак? Историк Олег Будницкий в своем исследовании[7] приводит следующий список:

«Кроме золота правительство Колчака получило еще один «подарок» – товары, привезенные во время войны и «закупоренные» во Владивостоке, на складах Владивостокской таможни. Транссибирская магистраль не справлялась с перевозками, и вследствие этого во Владивостоке скопились товары общим весом около 10 млн пудов. На 9 мая 1919 года запасы товаров выглядели следующим образом:

Чай – 1638 тыс. пудов

Сахар – 649 тыс. пудов

Бобы – 483 тыс. пудов

Кофе, какао – 104 тыс. пудов

Хлопок – 806 тыс. пудов

Металлы – 741 тыс. пудов

Экстракт дубильный – 538 тыс. пудов

Суперфосфат – 477 тыс. пудов

Кора дубильная – 275 тыс. пудов

Разные химические товары – 209 тыс. пудов

Серная кислота – 112 тыс. пудов

Машины и станки – 441 тыс. пудов

Резина – 219 тыс. пудов

Однако эти богатства были использованы в силу как объективных, так и субъективных причин не лучшим образом…»

Помимо золотого запаса (в правительстве Колчака финансисты пытались беречь валюту, Колчак считал золотой запас достоянием державы и народа), было еще заграничное финансирование – союзники (Англия и Франция). Правительство США обещало помочь с поддержанием работоспособности сибирских железных дорог, что реализовывалось с запозданием – межсоюзный фонд (10 млн долларов) был сформирован только летом 1919 года. Эта задержка тоже сыграла свою негативную роль при наступлении белой армии, – как отмечает историк Андрей Ганин[8], «через всю Сибирь проходила единственная Транссибирская железнодорожная магистраль, от пропускной способности которой во многом зависела судьба наступления. Надо сказать, что железная дорога в 1919 году работала из рук вон плохо и снабжение отличалось крайней нерегулярностью. В результате войскам приходилось возить все необходимое с собой, а в крайнем случае переходить на самоснабжение, граничившее с мародерством, озлоблявшее местное население и разлагавшее войска. Особенно трудно было в тех районах, где железная дорога отсутствовала и необходимо было обеспечивать подвоз гужевым транспортом. Это касалось всего левого фланга белых». Между тем и перемен отношения местного населения (достаточно вспомнить, что Ижевская дивизия была сформирована из рабочих одноименного завода, восставших против большевиков в августе 1918 года) к идее Белого движения и ее реализации своей администрацией и армией Колчак не учитывал.

При правительстве Колчака существовало множество разнообразных комиссий и комитетов, представители которых отправлялись в зарубежные командировки – в том числе для организации заказов для нужд фронта – и порой возвращались в Омск ни с чем. Не случайно уже весной 1919 года в основном занимавшееся этими комиссиями колчаковское министерство продовольствия и снабжения стали в кулуарах издевательски называть министерством «удовольствий и самоснабжений». Офицеры и солдаты белой армии, сражавшиеся на фронтах, при этом часто получавшие некачественные продукты и обмундирование (рваные полушубки и разваливающаяся обувь, нехватка белья – зимой, отсутствие седел в кавалерии, в воспоминаниях описано, как оренбургские казаки вместо шинелей носили китайские ватные куртки), ненавидели министерских чиновников, считая их рвачами и барыгами. Умирать за белую идею становилось все меньше желающих.

Как пишет историк Олег Будницкий[9], «под стать непрофессионализму Министерства снабжения было военное ведомство. По утверждению Никольского, военные заказывали снабжение на армию в 500 тыс. человек».

Между тем на фронте никогда не было больше 50 тысяч бойцов, а в тылу не могло быть остальных 450 тысяч человек, даже если иметь в виду бесчисленные штабы и бесконечное количество тыловых учреждений… Не менее поражала система распределения снабжения. Склады были полны обмундирования и доставались, во время отступления, большевикам. Генерал Нокс уверял, что он должен получить высокую степень ордена Красной Звезды, т. к. целые части Красной армии были одеты в захваченную ими английскую форму, привезенную по заказу английской военной миссии в Сибирь. И в то же время сибирские войска на фронте испытывали острую нужду в самом необходимом, были обтрепаны и разуты.

Сходные мысли высказывал управляющий военным министерством, а затем военный министр генерал-лейтенант А.П. Будберг, называя, правда, другие цифры. Он считал, что «в неуспехе фронта виноваты те, которые позволили армии распухнуть до 800 тысяч ртов при 70–80 тысячах штыков; те, которые допустили хищническое расходование… бедного снабжения». Еще в июле 1919 года он предлагал «самым беспощадным образом выжать армии, сократить все штабы и тыловые учреждения, а тогда с вопросами снабжения, при правильном их расходе и учете, можно будет справиться».

Однако «выжать» армию и преодолеть нерациональное расходование столь дорого достававшегося снабжения так и не удалось.

Будберг излагал несколько иной – и, вероятно, более близкий к истине – вариант истории с генералом Ноксом. В конце июля – начале августа 1919 года в Омске состоялось совместное совещание Российского правительства и представителей союзников по вопросу об оказании материальной помощи «белой Сибири».

«Нокс высказался очень резко, – писал участвовавший в этом совещании Будберг, – что, собственно, нам не стоит помогать, так как у нас нет никакой организации и большая часть оказываемой нам материальной помощи делается в конце концов достоянием красных. Нокс очень обижен, что после разгрома Каппелевского корпуса, одетого в новое с иголочки английское обмундирование и снаряжение, перешедшее к красным, тупоумные омские зубоскалы стали называть его интендантом Красной армии и сочинили пасквильную грамоту на его имя от Троцкого с благодарностью за хорошее снабжение».

Во многих частях колчаковской армии часто не хватало патронов – так, весной 1919 года ижевцами, оборонявшими Уфу, было получено две обоймы патронов.

Одной из причин нехватки боеприпасов в армии Колчака было разнообразие находившихся на вооружении винтовок (системы Мосина, Бердана, Арисака, Гра, Ватерли) и пулеметов (Максима, Кольта, Гочкиса, Льюиса).

Но хуже всего у Колчака было со средствами связи (что было одной из главных причин провала майского наступления белых на Оренбург), до адресатов не дошли сотни военных телеграмм. Не лучше обстояло дело и с автотранспортом, и с бензином. Эта же проблема была и в колчаковской авиации.

Эту разницу – между парадными рапортами и повседневной военной действительностью – довелось наблюдать и самому Колчаку, который прибыл в мае 1919 года на передовую, и, как пишет в своих воспоминаниях Павел Петрович Петров[10], видный деятель Белого движения в Поволжье и Сибири, в армии Колчака – начальник штаба 6-го Уральского армейского корпуса (3 января – 26 мая 1919), когда верховный правитель «выразил желание видеть части 6-го Уральского корпуса… ему были показаны выводимые в тыл части 12-й Уральской дивизии. Вид их был ужасный. Часть без обуви, часть в верхней одежде на голое тело, большая часть без шинелей. Прошли отлично церемониальным маршем. Верховный правитель был страшно расстроен видом…». Бывали случаи, когда прибывшие на фронт не доукомплектованные и не довооруженные (и не дообмунированные) подкрепления сразу посылались в бой, чтобы развить запланированное «сверху» наступление или заткнуть «очередную дыру» в разваливающемся на части фронте.