Книга Танки к бою! Сталинская броня против гитлеровского блицкрига - Даниил Веков

Экипажи двух последних Pz.IV попытались выйти из боя – медленно, с надрывом, пошли назад. Их плотно облепили разгоряченные бойцы, стали стучать винтовками по броне – вылезайте, черти, а не то сожжем заживо! Но панцеры продолжали упорно пятиться, да еще отстреливались на ходу. Ну, раз так… Подкинули огоньку на двигатели, полыхнуло высоко и жарко. Вскоре два взрыва завершили дело – оба танка сгорели вместе с экипажами. Советские пехотинцы едва успели отскочить в сторону…

Подчиненным подполковника Волкова даже не пришлось вступать в дело – обошлись и без них. Они, конечно, и рады были помочь, поддержать атаку, но стрелять опасались – между немецкими машинами шустро сновали фигуры в зеленых гимнастерках. А вдруг попадешь по своим? Оставалось стоять и смотреть, чем все завершится.

Завершилось, понятное дело, полным разгромом – панцеры были захвачены (кроме двух полностью сгоревших Pz.IV), экипажи – уничтожены. Уцелевшие гитлеровцы побежали к Икве – скорее в воду, сбивать пламя, лизавшее черные комбинезоны. Ударили по ним из ДТ, загнали глубоко в реку. Иква в этом месте была полноводная, быстрая, гитлеровцы, облаченные в неудобные комбезы, начали тонуть. Течение относило их тела на запад, откуда они и пришли…

* * *

В результате боя взяли тринадцать панцеров, захватили шестерых гитлеровцев – в том числе и офицера. Пригнали всех в штаб 24-го танкового полка – на допрос. Надо же выяснить, какие у немцев планы…

Первым к подполковнику Петру Волкову притащили побитого и весьма помятого обер-лейтенанта. Тот, как выяснилось, долго не хотел сдаваться, отстреливался до последнего («Двоих наших ранил, гад!»), а когда патроны закончились, решил дать деру, побежал к реке… Его догнали, повалили и хорошенько врезали – за товарищей. И потащили на допрос.

Офицер держался надменно, смотрел презрительно, свысока, всем своим видом показывая: ни на какие вопросы я отвечать не буду. Хоть режьте меня, хоть ешьте…

Подполковник Волков бросил на спесивого обер-лейтенанта быстрый взгляд, скривился, как от кислого лимона, и устало махнул рукой – в расход его! Чего возиться, видно же все… Мы тут не в тылу сидим, охранять этого гордого гуся некому, да и незачем…

Услышав слово «в расход», немец вдруг резко дернулся и произнес на чистейшем русском языке:

– Не надо меня расстреливать! Я все вам расскажу…

Петр Ильич удивленно поднял брови – откуда такое прекрасное знание языка? Говорит чисто, практически без акцента…

Генрих Шульц охотно пояснил: его мать – русская, урожденная Елена Шумко́ва. После большевистской революции уехала вместе с семьей в Латвию, затем перебралась в Германию, в Берлин, где ее отец получил должность инженера на химическом предприятии. Через некоторое время вышла замуж за молодого немецкого инженера, и у них родился сын.

Русский язык Генрих знал с детства, по сути, тот был его вторым родным. Но вместе с любовью к русской культуре и языку мать воспитала в сыне и ненависть к большевикам, лишившим ее семью удобной квартиры на Литейном в Петербурге, большого загородного дома у Черной речки и спокойной, сытой жизни в России…

Генрих блестяще окончил среднюю школу и решил стать офицером – чтобы защищать родину, Германию, от злых комиссаров, которые так и норовят поработить ее, а также весь остальной мир… Подал бумаги и вскоре отправился на год в армию – как положено.

Служил старательно, как говорится, не за страх, а за совесть, был отмечен командиром батальона, поэтому с поступлением в танковое училище в Вюнсдорфе проблем у него не возникло. Через три года Генрих наконец стал лейтенантом и сразу же угодил на войну – началась Французская кампания.

Воевал он храбро, умело, проявил себя исполнительным, грамотным офицером. За отличную службу получил Железный крест 2-го класса и должность командира роты.

После победы над французами дивизию оставили под Парижем, и о такой службе можно было только мечтать – красивые женщины, рестораны, театры… Но Генрих попросился в Польшу, на восток. Он знал, что рано или поздно, но начнется война с большевиками, и он должен быть среди тех, кто первым перейдет границу Советского Союза.

Начальство его желание одобрило и оценило – не отсиживается в тылу, сам рвется на войну. К тому же офицер с прекрасным знанием русского языка всегда пригодится… Карьера Генриха резко пошла вверх – вскоре он получил обер-лейтенанта.

И вот началась война. Ранним утром 22 июня танковая рота обер-лейтенанта Шульца первой (как он и мечтал) пересекла советскую границу и шустро пошла на восток… Генриху везло – в трех коротких стычках с отходящими советскими частями его танк не получил ни единой царапины. Будущее представлялось Шульцу в самых радужных тонах – видел себя уже гауптманом, командиром батальона. А потом, после победы, ему наверняка предложат и более высокую должность…

Но внезапно все рухнуло – на ржаном поле под Дубно в его танк полетели бутылки с зажигательной смесью. Пришлось срочно выпрыгивать и спасаться. Генрих отстреливался и почти ускользнул от разъяренных русских солдат, но его догнали и пленили. И вот теперь грозят расстрелом…

Сначала Генрих решил молчать и ни на какие вопросы не отвечать (пусть даже пытают!), но когда услышал знакомое слово «в расход», то что-то в нем вдруг сломалось. Он знал от матери, что большевики обычно не церемонятся с пленными, легко ставят их к стенке…

К смерти Генрих был не готов. Позор плена еще можно пережить (на войне всякое случается), но вот расстрел… Это ведь навсегда, потом уже ничего не исправишь! Молодой человек мгновенно решил, что он обязан жить. Любой ценой! Ради матери, ради своего будущего…

После этого разговор пошел уже легко и свободно – Генрих уже не запирался, на все вопросы отвечал подробно и обстоятельно. Выяснилось, что генерал фон Клейст собирает у Дубно шесть частей. Их цель – окружить советскую группу и уничтожить.

С юго-запада к Дубно шли две дивизии, 16-я панцерная и 111-я пехотная, с севера и северо-запада – 44-я и 225-я пехотные, а с востока – 11-я танковая… 14-я панцерная уже стояла недалеко от города, почти на самых его окраинах, ее подтягивать особо и не надо было. Развернул – и бросил в бой.

Дивизию, кстати, направили к Дубно вскоре после того, как она наскочила на советские бронечасти у Млынова и понесла большие потери. Столкновение для генерала Кюна оказалось крайне неудачным…

39-й танковый полк Афанасия Дружинина, выдвинутый на южные рубежи 20-й танковой дивизии Катукова, встретил гитлеровцев дружным орудийным огнем, а затем в яростной контратаке сумел уничтожить изрядное количество гитлеровской бронетехники. Да еще и до батальона пехоты…

После этого командующий 14-й панцерной Фридрих Кюн перешел к обороне. Наступать дальше – бессмысленно, дорогу на Млынов перекрывают русские танки, а рядом еще и Иква… Ни влево, ни вправо, никакого пространства для маневра! Вероятность же получить ответный контрудар с каждым днем возрастала: генерал-майор знал, что к Дубно прорываются два советских мехкорпуса, и встречи с ними отнюдь не желал.