Книга Спящие карты - Виктор Мурич

– Извини, что долго не открывал.

– Ничего. Все нормально.

– Ты не подумай, я не такой неряха, как может показаться на первый взгляд, – почему-то начинаю оправдываться. – Я… я…

– Дима, ты не должен мне ничего объяснять. Ты достаточно взрослый, чтобы принимать решения самостоятельно и определять как жить. Не так ли?

– Да конечно.

Ди устроилась на моем любимом месте – в уголке у холодильника. Забросив ногу на ногу, она одернула юбку и вопросительно взглянула на меня:

– Давно один живешь?

–

Настолько заметно, что один? – усаживаюсь напротив.

Неловкое движение больной ногой заставляет скорчить гримасу боли. Девушка делает вид, что ничего не заметила. Умница. Она ведет себя именно так, как мне хочется. Ни одного взгляда на искалеченную ногу, никакого сострадания и самое главное никакой жалости. Для нее я самый обычный полноценный человек, а не объект нездорового внимания. Мне даже хочется сказать ей спасибо, но думаю, что она меня не поймет, потому, что такое поведение это не искусная игра, а повседневная норма поведения. Стиль жизни, как сейчас модно говорить.

– Даже чересчур. – Ди демонстративно сдувает пыль со стоящей между нами хлебницы.

– Давно.

Наступает неловкая пауза. Закипевший чайник приходит на помощь. Я двинулся в сторону плиты, но Ди сделала вежливый жест рукой:

– Не мужское это дело. Лучше банку открой.

– Ну вот, – вздыхаю с притворной горечью, – я уже не хозяин на собственной кухне.

– Сказал бы лучше в собственном свинюшнике, – насмешливо глянула Ди.

– Хрю-хрю.

– Вот именно. Ты когда-нибудь уборку делаешь и посуду моешь?

– Уборку – когда есть настроение. Посуду – когда заканчивается.

Ди осуждающе глянула на меня и покачала головой:

– Отсутствие женщины негативно сказалось на твоем быте.

– Согласен, но зато сказалось положительно на мне.

Медленно хлебая чай с малиновым вареньем, перевариваю события последнего сна. Количество вопросительных знаков становится все больше и больше. Наибольшая загадка – как я смог вернуться домой, не имея на шее медальона?

А ведь так хорошо все начиналось. У меня были все шансы вжиться в средневековый мир и, используя свои возможности подняться для повышения комфортности жизни. Если бы не глупая попытка защитить старика и мальчика… Э-эх! Поздно уже думать о пролитом на пол виски, кажется, именно так говорят ирландцы в подобных случаях. А может и не ирландцы, уже не помню. Наши же в такой ситуации ничего не говорят, так как заняты вымакиванием пролитого шинелькой. Сам видел. Теперь я снова калека, вокруг серый мир, осень и где-то там, на конечной остановке шестого троллейбуса однообразное море, видимое с балкона, которое почему-то так люблю во снах.

– Какой сегодня день недели? – чуть не опрокинув чашку с чаем, хватаюсь руками за голову.

– Понедельник, – удивленно смотрит Ди. – А что такое?

– А время?

– Десять тридцать одна.

– Склеротик! –поспешно ковыляю к телефону и набираю номер. – Алло. Михалыч? Это Дима. Знаю-знаю. Виноват, Михалыч. Приболел просто. Да, конечно. С меня причитается. Ну, все, спасибо Михалыч! Пока.

Облегченно вздохнув ложу трубку на место.

– Что-то случилось? – спрашивает Ди, когда я возвращаюсь в кухню.

– Представь себе, совершенно забыл, что сегодня понедельник и нужно идти на работу. Еле уговорил мастера не отмечать мене прогул. Благо он мужик хороший.

– Дима, а кем ты работаешь?

– У меня не самая престижная профессия… Контролер я. В водочном цеху. Проверяю, чтобы этикетки были ровно приклеены, задиров не было, колпачки…

Мне стыдно за свою профессию. И голос выдает меня. Очень стыдно. Я – мужик сижу на бабьем месте, бутылочки осматриваю. Но такова жестокая реальность. Если бы не Михалыч, пожалевший калеку, не видать бы мне и этого места…

– А я на заочный поступила, – похвасталась Ди. – На иняз.

– Молодец. А я … я … А еще я солдат, – тихо говорю потупив глаза.

– Как это? – поставила чашку на стол девушка. – Ты ведь… Ой! Извини! Я не хотела.

– Да ладно, чего уж там. Что есть, то есть. Сейчас я кое, что тебе расскажу, ты только не перебивай и, пожалуйста, не смейся. Многое покажется фантастическим, но это не вымысел, это часть моей жизни. Весомая часть.

– Хорошо, – как бы ощутив серьезность моих слов кивает Ди.

– Женился я на третьем курсе университета. Первая любовь, – грустно усмехаюсь. – Она так и не смогла понять моего желания идти в армию. Все предлагала помочь со справкой, чтобы закосить, но я ни в какую. Вбил себе в голову, что должен пройти этот путь. Наверное, это все из-за отца. Он воспитывал меня именно в таком духе – идти прямо и никуда не сворачивать, все препятствия преодолевать собственными силами и никогда не искать легкого пути.

– А мама? Как она относилась к такому воспитанию?

– Мама?… Она умерла во время родов.

– Извини.

– Ничего. Для меня слово мама это всего лишь пара свадебных фотографий у изголовья кровати отца и его рассказы. Он ее безумно любил и именно поэтому не женился вторично. Как-то я ему открыто сказал, я уже был достаточно взрослым – заканчивал школу, что не буду иметь ничего против, если он женится вторично. Отец на меня посмотрел странными глазами, но ничего не сказал. Я пожалел о своих словах, так как было очевидно, что они его обидели. Больше мы эту тему никогда не затрагивали.

– Покажи пожалуйста, – попросила Ди.

– Фотографии?

– Да.

Оперевшись на новенький костыль встаю и медленно иду в комнату. После армии, сам не знаю почему, я поснимал со стен все фотографии. Наверное, мне казалось, что они укоризненно смотрят на меня и упрекают за неудачно сложившуюся жизнь. Ведь если бы я в свое время внял разумным словам жены, то сейчас все было бы совершено по-другому. Конечно, были бы свои проблемы и трудности, это неотъемлемые атрибуты жизни, но я бы твердо стоял на двух ногах и не знал что такое война. Война не та, которую мы видим по телевизору, а настоящая, полная ненависти и страданий, детских слез над трупом матери и рядов солдатских могил.

Достав фотографии из выдвижного ящика шкафа, возвращаюсь на кухню.

– Красивая, – сказала Ди, взглянув на фотографию матери. – Ты очень похож на нее. Гораздо больше чем на отца.

– Он тоже так говорил.

– Еще чая?

– Да. Варенье у тебя бесподобное.

– Сама варила, – похвасталась Ди.

– Мастерица на все руки, – улыбаюсь. – И хаму пощечину залепить и варенье сварить. Похоже, что у тебя еще масса скрытых талантов.