Книга Индия. 33 незабываемые встречи - Ростислав Рыбаков

Несколько неожиданно выяснилось, что Матерь огромное значение придавала символике цветов – от восторженности старичка внезапно потянуло институтом благородных девиц, почтой цветов, словом чем-то баснословно далеким от Индии и наших времен. Оказывается, каждому, кто приходил на даршан, то есть на ритуальное лицезрение Матери, она дарила тот или иной цветок, разным людям разные цветы. У каждого цветка свое значение, более или менее внятно привязанное к общему смыслу учения.

Я поинтересовался; ну а одному и тому же человеку при разных даршанах она давала один и тот же цветок?

Нет, – ответил доверчиво старичок, – всегда разные. И пояснил, что цветок, дескать, отражал состояние этого человека именно в данный момент.

Сейчас в Ашрам никого не принимают, а раньше отбором ашрамитов занималась сама Матерь. Процедура при этом была необычной. «Абитуриенты» посылали в офис Ашрама свои фотографии. Матерь водила над ними рукой и выбирала кого-то, кого-то браковала.

Как и с цветами, здесь явно не было постоянства и уверенности в провозглашаемом решении; немало примеров того, что отвергнутые начинали настырничать и Божественная Воля… менялась.

В остальном рука Матери была воистину железной. В результате полувековой деятельности этой женщины свыше 400 зданий в Пондишерри окрашены в серый цвет, цвет Ашрама, которому они принадлежат. Около 2000 ашрамитов, то есть членов «секты», работают в них.

Каждый из них поступает на полное довольствие организации. Ему дают жилье, еду и одежду – но никаких денег! Жилье и еда бесплатные, одежда тоже, по принципу представительской нормы – столько-то в год рубашек, брюк и ботинок. Кондукторские рубашки сидят на ашрамитах хорошо, ибо делают их по мерке, все в своих руках, все производится в самом Ашраме. В четырехстах серых зданиях расположено невероятное множество всяких мастерских и учреждений. Многое делается и на продажу, бесплатный труд и рассчитанные на туристов цены приносят Ашраму неплохой доход.

Нельзя сказать, чтобы ашрамиты работали из-под палки. Каждому дается возможность проявить свои способности и выполнять те виды работы, которые наиболее близки его наклонностям. При этом никто его не проверяет, теоретически он может даже не ходить на работу, но это, естественно, противоречит нравственному кодексу ашрамитов.

Интересно, что несмотря на наличие определенной иерархии, никто никому ничего не предписывает – тебя делают, например, ответственным за фоторекламу Ашрама и далее ты предоставлен самому себе, сколько фотографий, каких, где повесить – все это исключительно твое собственное дело. И даже если твой непосредственный начальник видит, что ты делаешь что-то совсем не то, он вмешиваться не будет. Лишь если ты сам придешь к нему с вопросами, вот тогда выскажет он тебе свое мнение.

Но, разумеется, никакой вседозволенности в Ашраме нет и в помине. Строжайше запрещены в Ашраме курение (и наркотики), секс и… политика. Рекламные буклеты употребляют при этом слово «только» – вот, мол, только такая малость и запрещена…

Ашрамиты, как правило, лишены семьи. Если они поступают в Ашрам детьми, то отчуждение их от родителей полное. Но и тут бывали всякие исключения – кому-то разрешалось не бросать жену или мужа, а приводить их с собой в Ашрам, хотя это ничего не меняло, так как в самом Ашраме они распределялись на разные виды работ.

Немалую роль играет в Ашраме обучение. Однако, при всех разговорах о свободе обучения, о свободе ученика выбрать для себя интересный предмет и о свободе его познания, то есть выбора ритма обучения, способов и т. п., при всей гордости, что программа соответствует международным стандартам и превосходит их, при всем повышенном внимании к языкам (математика и точные науки преподаются на французском, прочие предметы на английском языке, плюс учеников призывают изучать санскрит и еще какой-нибудь индийский или европейский язык) – при всем при этом Центр образования Ашрама не дает ученикам свидетельства об окончании, и, естественно, никакой гарантии на их трудоустройство вне мастерских Ашрама. Таким образом, подрастая, прекрасно обученные молодые люди вливаются, как правило, не в армию «строителей новой Индии», а в замкнутый отряд бесплатных производителей сувениров и писчебумажных принадлежностей маленького, но хорошо отлаженного Ашрама.

Впечатляет большое внимание, которое уделяется в Ашраме физическим упражнениям и детей, и самих ашрамитов Последние разбиты на возрастные группы и занимаются очень серьезно спортом, серьезно, ежедневно и разносторонне. Говорят, что Матерь многое в спортивном обучении взяла из бесед с какой-то давней советской спортивной делегацией.

Старичок мой рассказывал обо всем с искренним увлечением и не его вина, что не смог он обратить заезжего гостя в свою веру. Сам он был полон детской радости от причастности к Ашраму, к Матери и ни тени сомнения или отстраненности в его пояснениях не было. Он свято нес мне воссиявший когда-то ему свет и с завидным терпением сносил все вопросы, пытаясь одновременно укрыть собеседника черным большим зонтом от палящего солнца – и так почти целый день, да к тому же еще и воскресный!

Экскурсия наша началась в центральной комнате первого этажа, большой, респектабельно-буржуазной, наполненной тягучим запахом цветов. Диван, лампа, горящая в углу неярким красноватым светом. Со стен смотрят на посетителей многочисленные портреты Ауробиндо и Матери. Как оказалось потом, в Ашраме нет, наверное, ни одной стены, не украшенной их изображениями, но все они повторяют друг друга. Матерь – то девочка из приличной семьи восьмидесятых годов XIX века, то зубастая дама в платке, надвинутом на лоб, то пожилая француженка с короткой стрижкой и внимательными умными глазами, то, наконец, изможденная старуха с экстатически вытянутой шеей и завернутыми кверху очами. Ауробиндо почему-то чаще всего либо совсем старенький и немощный, либо вообще на смертном ложе – странная фантазия развесить всюду изображения мертвого лица – и редко-редко знаменитый его портрет, – черноволосый красавец с седеющей Христовой бородой.

Странное впечатление производит и то, что повсюду выставлены фотографии их босых ног – толстенькие пятки Ауробиндо (и этот снимок тоже сделан после смерти) и «лотосоподобные стопы Матери» (так гласят подписи), удивительно некрасивые, с непропорционально длинными и мощными большими пальцами. Изображения этих ног не только висят всюду, куда ни придешь, но и продаются в виде открыток, медальонов, настольных украшений, брошек, колец, фотографий и ми. др.

Из комнаты, где старичок, аппелируя то к цветам, то к Звезде Давида, то к белой статуэтке «Мать и дитя», преподал мне предварительное изложение учения, мы вышли наружу, обогнули дом и оказались в тенистом дворе перед мраморным «самадхи», могилой Ауробиндо и Матери.

Вот где истинный центр и сердце Ашрама. Ничем не нарушаемая абсолютная тишина. Ее предписывают строгие таблички и, действительно, царит полное молчание, несмотря на присутствие постоянно очень многих людей.

Люди стоят в отдаленьи, сидят по-турецки, подходят к белоснежному невысокому, но длинному надгробию, сплошь усыпанному ярчайшими цветами, падают лицом и вытянутыми руками на пылающий гладиолусами мраморный прямоугольник и долго остаются так, в полной неподвижности и тишине. Ощущение такое будто сейчас, при нас идет прощание с бренными останками. Сотни ароматических палочек льют свой ладанный запах, но так как все это во дворе, то духоты от них нет, а есть грустное плывущее ощущение чего-то уходящего от нас.