Книга Тайна трех государей - Дмитрий Миропольский

– Что вы им ответили?

– Как вы советовали – правду, и только правду. Сказала, что язык – результат ошибки молодости. Выучила благодаря бывшему русскому мужу. В общих чертах рассказала об ордене – похоже, они про него мало знают.

– А про исследование? – Вейнтрауб снова крутанул пальцами трость.

– На мой взгляд, в действиях русских царей есть очевидные тренды. Иван создаёт страну, Пётр – столицу страны, Павел – архитектурную доминанту этой столицы. Один становится духовным лидером, второй – руководителем духовенства, третий – главой церкви. То есть развитие происходит в направлении от священной персоны государя – через священный город для этой персоны – к священному центру этого города. Постепенная концентрация усилий, сведéние их к точке цели. Однако что это за точка и что за цель – неизвестно.

– Вы имеете в виду, что Мунин прав и русские цари выполняли какую-то общую программу? – прищурился Вейнтрауб.

– Я не могу этого утверждать, поскольку не знакома с историей России и очень поверхностно изучила материал, – сказала Ева. – Все трое действовали в логике, известной только им одним, которая не находила понимания у современников. Пётр во многом повторял абсурдные поступки Ивана, и Павел, похоже, двигался тем же путём, но был убит. Если программа в самом деле существовала, выполнить её до конца не удалось.

– Хорошо, а что вы можете сказать о ваших собеседниках?

Ева хмыкнула.

– Про Мунина вы знаете, а те двое мало похожи на историков. Скорее это бывшие коммандос. Высокие, мощные… Даже красивые, пожалуй. Обоим лет пятьдесят или чуть больше. Спрашивали по очереди. Очень чётко формулировали вопросы.

– Они представились? Имена или прозвища назвали? Может быть, Мунин к ним как-то обращался?

– Нет.

– Вы уверены, что их было только двое? Больше никого?

– Я уверена, что их было двое в машине и в ресторане.

– Ну да, – Вейнтрауб задумчиво пожевал губами, – прикрытие вы и не должны были заметить, а прослушивать ваш разговор хоть вдесятером – вообще детская забава. Особенно если вас привезли в неслучайное место… Говорите, накормили вкусно?

– Очень. В конце концов мне отдали папку, – Ева показала красный кирпич с жёлтой наклейкой и надписью Urbi et Orbi, – и ещё немного покружили в каких-то безлюдных краях. Потом тот, первый, прошёлся со мной по улице, остановил такси, заплатил водителю и велел отвезти меня, куда захочу. Да, ещё телефон вернул… А теперь могу я наконец узнать, во что вы меня втравили? Какое вы имеете отношение к тому, что происходит?

Вейнтрауб несколько раз крутанул трость, глядя на набалдашник.

– Что происходит – я и сам толком не знаю, – после паузы отозвался он. – И не имею к этому практически никакого отношения. Вам тоже лучше всего выбросить из памяти последние два дня. Спасибо, что помогли моим друзьям кое в чём разобраться. Теперь отдыхайте и занимайтесь своими делами.

– Конечно! Проще простого: взять – и сразу всё забыть, – съязвила Ева. – Но я попробую. А вашим друзьям, возможно, пригодится мысль, которая крутится у меня в голове с тех пор, как я прочла записку Мунина. Математическая ассоциация. Я никак не могла понять: что мне напоминает эта триада царей?

– И что же?

– Число пи. Вероятно, вы хорошо знакомы с розенкрейцерами, – Ева обворожительно улыбнулась, – раз друзья просят вас о помощи в деликатных делах ордена. Мы собираем хранителей духовной искры, чтобы установить связь между миром человека, который ограничен и разбит на квадраты, – и бесконечным Космосом, где всё подчинено кругам и сферам. Число пи – один из ключей к этой связи. Его составляют три единицы, обычная земная тройка – и ещё кое-что. Это не просто четырнадцать сотых и сколько-нибудь тысячных. За тройкой тянется бесконечный хвост непериодической дроби. Точно определить число пи невозможно. Это делает его поистине магическим и позволяет связать квадрат и круг, человека и Космос, Хаос и Абсолют.

– Допустим, с розенкрейцерами я знаком и про число пи тоже немного слышал, – Вейнтрауб смотрел с экрана очень внимательно; трость он вертеть перестал. – Но пока не вижу связи с русскими царями.

– Связь очевидная. Мунин сложил конструкцию, в которой участвуют три царя. Тройка, которой не хватает космического элемента, той самой духовной искры. А она у них была. На это указывают алогичные, но очень целенаправленные и эффективные действия Ивана, Петра и Павла, которые были непонятны ни четыреста, ни триста, ни двести лет назад – и по-прежнему непонятны сейчас. Я бы посоветовала вам и вашим друзьям искать эту трансцендентную искру или хотя бы её следы.

– Оказывается, не вы меня должны благодарить, а я вас, – промолвил старый миллиардер, снова выдержав паузу; он уже не улыбался.

– И последнее, – добавила Ева. – Те двое в ресторане настойчиво расспрашивали про каких-то академиков. Я сказала, что не занимаюсь фундаментальной наукой и не работаю с академиями, а приехала для участия в семинаре профессора Арцишева. Как ни странно, одному из коммандос это имя было знакомо.

– Ева, – сказал Вейнтрауб. – Дорогая, ослепительная, неподражаемая… Вам надо писать романы. Самое интересное вы дотянули до конца. Такую интригу оставили на сладкое. Мои аплодисменты.

И он действительно несколько раз хлопнул в сухие ладоши.

18. Друзья-враги-компаньоны

– Вас опять обставили, генерал, – прогундосил Иерофант.

Они сидели в кабинете Псурцева, расположившись в больших кожаных креслах возле журнального столика, и нижнюю часть лица гостя по-прежнему скрывала медицинская маска. Тёмные очки он снял, однако глаза скрывала густая тень от надвинутого капюшона: генерал мог лишь догадываться, куда и с каким выражением смотрит Иерофант.

– Я не буду обсуждать с вами эту тему, – отрезал Псурцев и принялся раскуривать сигару от подожжённой кедровой палочки.

Дискомфорт при общении с Иерофантом он испытывал ещё с тех пор, когда они только начинали сотрудничать. Псурцев с удивлением обнаружил, что столкнулся с человеком, которым не может управлять, которого не может подчинить себе, и взгляд на которого сверху вниз – неуместен.

Будущий Иерофант не лебезил, не трепетал и сразу же занял позицию практически на равных, как будто не видел пропасти между комитетским генералом – и собой. Хотя многие тысячи таких же, как он, выброшенных на обочину жизни учёных в пору развала Советского Союза возили челноками шмотки, торговали на рынках или подмолачивали в кооперативах, чтобы прокормиться…

…но этот с самого начала знал, что он – лучший. И что генерал это знает – тоже знал. И просчитал генерала, поняв, что тому придётся принять условия игры.

Генерал принял. Так же, как принимал условия игры в Лаосе, Камбодже, Анголе, Мозамбике, Афганистане – везде, где для решения оперативных задач ему не хватало собственных сил. Надо было заручиться поддержкой одних врагов, чтобы победить других. Это не просто правило, это закон: если хочешь добиться результата, брать в напарники надо не удобного, а лучшего. Даже если охотно прострелил бы ему голову. Кстати, часто именно таким выстрелом Псурцев и заканчивал отношения со вчерашними союзниками в анголах и камбоджах, когда альянс исчерпывал себя.