Книга Мир Уэйда - Мария Введенская

Может, и нет… – думал Гарри. – Может, и нет.

* * *

Менее чем через минуту Уэйд добрался до оранжереи с разбитым окном. Пара пролетов, а высота головокружительная. Как и в большинстве предыдущих комнат, здесь была дверь, ведущая в коридор, и Уэйд в один прыжок добрался до нее, но в коридор не попал. За ней открылся закрытый проход, сообщающийся с другой стороной апартаментов. Странно здесь все спроектировано. Как будто это сотворил какой-то очень странный, находящийся на грани какого-то гениального сумасшествия любитель отелей. Все внутри Уэйда говорило против этого. Он ведь архитектор, и конечно сделал бы всё иначе. Во-первых, он бы вообще убрал общий коридор, с дверями по обе стороны, и расширил бы за счет него пространство. Ну и конечно, местоположение и назначение самих комнат… он бы подошел к этому иначе – с умом.

Открывшееся за дверью помещение было огромным и разделенным на участки. Здесь дух отеля вообще не чувствовался, пусть даже и шикарного. Начиналось всё с просторной, очень уютной и такой домашней гостиной, хотя и с элементами в стиле хай тек, к которому благородное семейство Стивенсов всегда относилось крайне презрительно. На фоне гигантского во всю стену окна и красно-оранжевого неба за ним, растянулся поэтично простой коричневый стеганный кожаный диван – такой низкий и длинный в георгианском стиле. По обе стороны от него высились узкие, но наверняка мощные колонки. Еще две стояли у стены напротив, а между ними огромный белый натяжной экран. Над диваном висел какой-то навороченный проектор – Уэйд даже таких и не видел – похожий на трансформер со слотом для дисков и кучей USB портов. К нему подсоединялось несколько кабелей, которые отходили прямо в потолок. Перед диваном стоял многоярусный стеклянный стол, похожий на космический объект. В нем даже предусматривались подставки для ног, которые выезжали словно крылья насекомого. Уэйд не сомневался, что в нем сокрыто еще множество круглых стеклянных пластин для самого разного назначения. Возможно даже, что в полностью раскрытом состоянии он способен занять невообразимо много места. Уэйд сделал несколько шагов вглубь, чтобы обозревать всё помещение.

Дальше следовал участок с мягкой кожаной мебелью белого цвета и настолько раздутой, что казалось, она сейчас взорвется, и из нее вырвется струей крем, взбитые сливки и сахарная вата. А напротив стоял грандиозный камин с горгульями и эльфами, а решетка походила на обнаженные клычищи. По обе стороны от напыщенного дивана стояло по роскошной резной тумбе белого цвета, на каждой из которых возвышалось по настольной будуарной лампе в полоску цвета индиго, и по книжке рядом с ними. Одна из них была История Лиззи Стивена Кинга – видимо кто-то здесь был ярым его поклонником; а вторая – какой-то черный фолиант подписанный языком, в существовании которого Уэйд сильно сомневался. Хотя кто знает? Может быть какой-нибудь древний забытый язык. А напротив дивана стояли два белых пузатых кожаных пуфа для ног, словно бы здесь жили близнецы.

Заключительным участком этой залы была столовая, состоящая из живописного столика с элементами из ротанга у объятого красно-оранжевым светом окна, и, как несложно догадаться, двумя стульями рядом. Дубовый пол, уложенный насыщенными сероватыми блестящими от лака досками, играл множеством цветов и излучал роскошь. Чудесный антикварный буфет, который, несомненно, заставил бы Крис визжать от восторга, расположился у противоположенной стены, подпирая такой же антикварный и бесподобный сервант. За его стеклами блестела королевская белоснежная посуда с инкрустацией, по виду которой было невозможно предположить, что ей кто-то когда-либо пользовался. Рядом с сервантом стояла красивая тумба с гордо возвышающейся кофемашиной, которая прямо кричала об обратном. Не то, чтобы она была грязной… просто не девственной, что ли. Здесь пятнышко, там капелька. Вот и две грязные чашки в своем немом доказательстве расположились в старинной раковине с бронзовыми фигурными ручками. Под ней – и Уэйд не сомневался в этом – пряталась за дверями посудомоечная машина с прочими фарфоровыми близнецами: блюдцами, розеточками, чайными ложечками. Это был дом для двоих. Абсолютно.

И еще здесь висели картины, но не такие злые, как у лифтов. По одной в каждой зоне. Очень красивые. Все три изображали фоном красно-оранжевое небо. Во всех трех общая деталь – рисованные стальные канаты и совершенно немыслимые детали, обрамляющие изображение. На всех трех были двое – мужчина и женщина. Всегда со спины. То они наблюдают с пристани за парящим в небе маяком и кораблями, плавно опускающимися в океан словно стая диких гусей. То они идут по дороге без начала и края в окружении мыльных пузырей и летучих рыб всевозможных видов от химер до рыбы-шар, и еще красных бабочек. Картина в зоне с экраном изображала их летящими на ярко красном дельтаплане между исполинскими деревьями с чудо-цитрусами, а гигантские шмели прилипли языками к ветвям, чтобы остановиться и напиться нектара. Мужчину Уэйд узнал, пусть даже и со спины – изящный, высокий с аккуратно подстриженными у линии плеч черными волосами. То в черном костюме, то в плаще, то в серой футболке и джинсах как самый заурядный парень.

Она… она стройная и изящная, и везде разная… С длинными выгоревшими на солнце пшеничными волосами на первой картине, с рыжеватыми до лопаток на другой и с темными по плечи на третьей. Но это была одна и та же женщина. Хрупкая и свободная. И смотрелась она потрясающе – и в узких джинсах, и в голубо-зеленом платье, и в светло-коричневом кожаном плаще. Крис бы понравился ее стиль, кем бы ни являлась эта женщина. Но она определенно была той, с кем знакомый Уэйду парень делил коричневый кожаный диван перед экраном, и читал книги, удобно устроившись перед прекрасным камином, каждый под своей лампой и со свой книжкой. И именно для нее стоял второй стул за столом, где они пили кофе, глядя в глаза друг другу или на потрясающий пейзаж за окном и держались за руки.

Нет, это не дом, это мир для двоих – для него и для нее. Специально созданный и обустроенный. Уэйд внезапно вспомнил, как парень сказал при их первой встрече, что ему тоже есть, кого любить. Теперь он видел, о ком речь. Со спины, правда, но, тем не менее, Уэйд понял, что этот кто-то действительно существует.

– Нравится? – спросил голос за спиной.

Уэйд вздрогнул и резко обернулся. Он выглядел совершенно безумным – красные зареванные глаза в скорлупе опухших век, впалые щеки, взъерошенные волосы, подрагивающие мышцы, лунатичный взгляд. Точно также, как и на похоронах Кристин, только без слез. Парень же, стоящий напротив, внушал самые противоположенные чувства. Он был спокоен и приветлив. Он излучал радушие, словно чуткий хозяин, принимающий дорогого гостя. Хотя всё в общем-то так и есть. Уэйд медленно моргнул, и еще пара капель скатились по щекам.

– Гарри умер.

– Я знаю. – кивнул парень с готовностью. – Знаю….

Уэйд опустил голову и покачал ей, словно объясняя что-то кому-то не очень умному.

– Гарри умер. – повторил он с нажимом.

– Да. – снова кивнул парень. – Но это только здесь. Там откуда ты, твой друг все еще жив и здоров.

Уэйд резко поднял глаза и встретился с его взглядом. Окунулся в эти небывалые глаза по-настоящему, без страха рассмотрел их цвет… цвет грозового неба и темного океана. Позволил себе отпустить то, что удерживало его на плаву и в безопасности и отдался свободе. Сколько ему было? Ну может едва за 30… без глаз. А с ними? Хм, с ними, пожалуй, счет будет производиться не в годах, а скорей в веках. В его глазах пряталось что-то чужеродное и первобытное, древнейшее. Как будто их приставили, отобрав у какого-нибудь старого колдуна… а то и вовсе бессмертного. Сложно найти другое определение, потому что сознание всё равно будет опираться на нечто боле-менее реальное, близкое к описанию и звучащее не так безумно, как могло бы нарисовать воображение. И еще этот человек явно обладал гипнозом… это точно. Он цеплял своим взглядом как на крюк, с которого было невозможно соскочить. И Уэйд вдруг успокоился. На самом деле успокоился. Увяз в его глазах по самое не балуйся, и чувства ушли на второй план, открыв дорогу сознанию.