Книга Крылья ворона, кровь койота - Ксения Баштовая

Впрочем, парень смог сдержать удивление. И, встав, даже смог независимо протянуть:

— Это не доказывает, что ты — Первый. С лечением и Черный справится.

— Ты хочешь сказать, — хихикнул зверь, — только он? Рыжий, Бурый, Крапчатый — не потянет?.. А давай все-таки заключим сделку? Выпустишь меня — и сам станешь Черным.

Тут стоило бы промолчать. Может, стоило ответить какой-нибудь банальностью. Может — сказать глупую шутку. Ну уж совсем не стоило говорить ту правду, что соскользнула с языка Хельдера:

— Зачем, если я хочу стать Первым?

Койот аж поперхнулся:

— Ничего себе запросы… Хочешь создать свой мир?

— Я стану Первым в этом.

Зверь чуть слышно присвистнул:

— Парень, а тебе не кажется, что о подобных планах мне рассказывать не стоит?

Крапчатый пожал плечами:

— Если ты действительно Первый — сейчас ты не можешь выбраться отсюда. А если нет — то какая разница, кому я об этом сказал? — Честно говоря, сейчас это было скорее отмазкой, но не мог же Хельдер признаться, что уже раскаивается в том, что что-то кому-то разболтал.

Хищник оскалился:

— Но ведь я могу рассказать о том, что ты задумал, тому, кто запер меня здесь?

— А оно тебе надо?

— Ну… Если это поможет мне выбраться…

Парень потер пальцами белесый шрам:

— Вот, кстати, еще одно подтверждение, что ты — не Первый. Или опять — то же самое. Будь ты Первым — эта решетка тебя бы не удержала.

Странно, но только сейчас парень вдруг отчетливо понял, что лечение не ограничилось одной рукой. Прошла та дурнота, та усталость, что держалась в теле после бессонной ночи и путешествия по Запретному острову.

В голову вдруг начало закрадываться нездоровое подозрение, что пленник не врет. И вот тогда получается, что Крапчатый очень и очень зарвался.

И, по правде говоря, выводы из всего вышеперечисленного могли только огорчить…

Койот оскалился:

— Загадка на тему: «Может ли всемогущий бог создать камень, который не смог бы поднять?» Спешу заверить — может. Или второй вариант — его может создать другой бог. Или просто — Другой.

Хельдера мороз по коже продрал. Ему что, сейчас прямым текстом сказали, что он находится не дома, а в мире, созданном Другим?! Но ведь вихри искажений не способны забросить за грань!

Ага, и вороны не могут оказаться на островах.

И «нет ничего, что удержало бы Первого или просто помешало ему… Может Первый изменять реальность по желанию своему…». Так говорится в священных книгах? Тогда почему он — если этот говорящий зверь действительно он — не может выбраться из-за решетки?

Кстати.

К слову о священных книгах.

А ведь Хельдер давно должен быть на службе. А вместо этого он торчит здесь, ведет высокоинтеллектуальные беседы со всякими разговаривающими койотами — не столь важно, Первыми или нет, — и рассказывает им о своих дальнейших планах. Гениально. И что самое обидное — сейчас парень находится не в Заводи (когда пересекаешь ее границу, это сразу заметно). Надежды на то, что здесь пройдет больше времени, чем на остальных островах, нет.

В желтых глазах зверя светилась явная насмешка.

— О чем задумался? — Создавалось впечатление, что он совершенно не расстроен тем, что не может выбраться наружу.

— О теологии, — мрачно буркнул парень, окидывая взглядом помещение.

Нет, все верно, выход из этой каморы всего один — тот самый, через который Хельдер сюда попал. А значит, придется идти обратно по темному коридору.

Вопрос только, куда он приведет. А если хищник сказал правду? Если это помещение находится в другом мире — стабильном и неизменчивом?! Как тогда вернуться назад?

Впрочем, проблемы надо решать по мере поступления. А раз так…

Хельдер шагнул к темнеющему провалу в стене, привычно зажигая огонек-светильник. Благо теперь у него силы на это были.

— Уже уходишь? — фальшиво удивился зверь. — А поговорить?

Одно парень знал точно: он и так сказал слишком много. Кем бы ни был его собеседник — Первым, не Первым, Черным или Серо-буро-малиновым в крапинку (если такие в природе существуют), — Хельдер и так ляпнул лишнее.

Вообще не надо было задерживаться здесь, вести эти дурацкие разговоры, пытаться выглянуть в окно. Все, что требовалось, — развернуться и отправиться назад, в темноту.

Но парень все еще медлил:

— Кто запер тебя здесь?

Смешок:

— Выпустишь — скажу.

Хельдер шагнул в темноту коридора.

И лишь после этого за его спиной звякнуло тихое:

— Не ходи налево.

— Что? — Парень оглянулся, но койот уже свернулся клубком, по-кошачьи, на соломе и, кажется, полностью забыл о своем госте…

Огонек на этот раз получился почему-то не зеленым, а синим. Причем самое странное — при меньших затратах сил света давал больше, так что Хельдеру пришлось малость притушить его.

На миг Крапчатый почувствовал легкий укол совести: в конце концов, койот — кем бы он ни был: Первым или еще кем-то, — его вылечил, а Хельдер просто уходит, даже не попытавшись ему помочь. Впрочем, уже через пару мгновений парень легко себя убедил, что его вины в этом нет: решетку было не убрать, и вообще — если в камере действительно Первый, значит, Хельдеру будет легче осуществить свой план.

Осталось только выбраться из этого подземелья.

И не столкнуться по дороге с тем, кто смог пленить самого Первого.

Идя по коридору, Хельдер старался держаться поближе к левой стене: если вдруг что, правая рука свободна и можно будет хотя бы попытаться отбиться при неожиданном нападении. Пол, потолок, стены — весь коридор был выложен гладкими, хорошо подогнанными друг к другу серыми плитами. На ощупь они ощущались слегка прохладными, и странное дело, если рядом с камерой камень стен был абсолютно плотным и твердым, то чем дальше парень уходил от пленника, тем сильнее плитки продавливались под пальцами, пружинили. И ладно бы это объяснялось флуктуациями, так нет! Крапчатый не чувствовал ни малейших искажений, что уже само по себе было странным.

Конечно, пользоваться огоньком небезопасно — тот, кто умудрился запереть Первого (он это или не он, но называть пленника проще так), мог захотеть посетить арестанта и, идя по коридору, заметить слабые отсветы от фонарика нежданного гостя… Впрочем, Хельдер надеялся на то, что хозяин этих катакомб найдет себе светильник поярче, да и шуметь будет побольше, так что Крапчатый сможет раньше его заметить. Других надежд не было.

А еще время. Безжалостно утекающее сквозь пальцы время. Из дома парень вышел за час до службы. Минут двадцать потерял на разговор с дочерью Черного и на вихрь искажений. Еще пятнадцать — на общение с тем, кто назвал себя Первым. Оставалось не больше получаса. И если к концу этого срока Крапчатый не окажется на службе. Обо всех планах и надеждах можно забыть.