Книга Любовь на Утином острове - Марианна Лесли

8

Озеро Гурон красиво в любое время года. Оно всегда услаждает глаз своим величием и красотой.

После завтрака Алан помог Дженни одеться, и они вместе вышли из хижины. Природа возвещала о скором приходе осени. Солнце позолотило верхушки деревьев и разлило по поверхности озера жидкое серебро. Аромат сосен и кедров и запах опавшей листвы наполняли бодрящий холодный воздух.

С озера дул легкий бриз. Он играл с осенней листвой, кружа ее в воздухе, а потом бросал оземь желтые монетки-листья, которые усеивали скалистую тропу, по которой они шли.

День был окутан той же непостижимой магией, что и прошедшая ночь. Иллюзия продолжалась. Зная, что они вынуждены оставаться на острове до тех пор, пока кто-нибудь не хватится их, Дженни с Аланом решили извлечь как можно больше удовольствия из этого неожиданного уединения. Они не обращали внимания на то, что реальность может вернуться в любой момент, и искали радость в обществе друг друга.

Решив воспользоваться преимуществами со-лнечной погоды и спокойной воды, они покопались в сарае и отыскали рыболовные снасти. Правда, удилище было довольно старым, но Дженни, как знаток, заявила, что оно вполне пригодно для ловли рыбы. Порывшись еще немного среди всякого хлама, она нашла леску и с жаром стала убеждать Алана наловить к ужину рыбы.

– Только подумай! – радостно воскликнула она. – Сегодня мы сможем полакомиться жареной рыбой. Это так здорово!

Ее энтузиазм заразил и Алана, но, когда они уселись на один из камней, выступавший из воды у самого берега, он неохотно признался, что понятия не имеет, как приступить к делу.

– Я же городской житель, выросший на улицах Чикаго, – оправдывался он. – Может, ты сама все сделаешь?

Она помахала забинтованной рукой.

– Тут требуются две руки, парень. К тому же теперь моя очередь играть роль учителя. – Воспоминание о том, чему научил ее Алан этой ночью, заставило ее покраснеть. Яркий румянец разлился под смуглой кожей.

Заметив это, Алан довольно улыбнулся, прижал ее к себе и крепко поцеловал.

– Мне нравится, как ты краснеешь. Тебе идет.

– Не пытайся заговорить мне зубы. – Она рассмеялась и вырвалась из его объятий.

Он обреченно вздохнул, и Дженни стала терпеливо объяснять, что и в какой последовательности нужно делать.

Его большие руки, такие ловкие и умелые, почему-то вдруг стали неуклюжими и неуверенными, когда он попытался, следуя ее указаниям, управиться с удочкой.

– Теперь я понимаю, что означает выражение «руки растут не из того места», – поддразнила она его, когда он неловко попытался закинуть удочку в воду.

– Мне уже начинает казаться, – проворчал Алан, – что легче самому прыгнуть в воду и схватить рыбину руками, чем закинуть эту чертову удочку.

Сжалившись над ним, она решила подбодрить его:

– Для городского парня, никогда не державшего в руках удочки, у тебя в общем-то неплохо получается. Просто тебе не хватает практики. Тут нужна ловкость, а она приходит только с практикой.

– У меня большая практика в выуживании кошелька из сумки или кармана, а также по свинчиванию колес с оставленных на улице машин. Вот в этих делах я напрактиковался дай бог. Но вот в рыбной ловле, увы, нет.

– Я с самого начала заподозрила, что у тебя темное прошлое.

Он рассмеялся.

– Темнее не бывает. Однако твое маленькое сердечко может не трепетать – в более надежных руках ты еще никогда не была.

– В этом я тоже не сомневалась, – убежденно сказала она, затем добавила: – Но ты разжег мое любопытство. Чем ты занимаешься в Чикаго?

Он посерьезнел. В сказку стала проникать реальность.

– Я военный, сержант по званию. Служу в морской пехоте.

– Военный, – задумчиво повторила она, – в общем-то я догадалась об этом, когда ты упомянул про Ирак. Ну да, это многое объясняет.

– Что, например?

– Например, тот ужасный шрам на ноге и твою хромоту. Ты был ранен, да? А сейчас ты в отпуске по ранению, да? – Ее глаза потемнели от тревоги.

Он взглянул на нее, понимая, что ей все можно рассказать, но пока не был готов сделать это.

Должно быть, она почувствовала его колебания, потому что поспешила сменить тему:

– Значит, начинал ты с воровства кошельков и колес, а потом стал сержантом в лучших, элитных родах войск. Разве такое возможно?

– В жизни еще и не такое случается, девочка.

– Ты пошутил, да? Я имею в виду, воровство?

– Даже и не думал. Я и в самом деле занимался этим, да и кое-чем похуже. Ты видишь перед собой человека, на чье воспитание и образование не было потрачено много денег. В юности я был настоящим хулиганом. В девятнадцать лет меня впервые поймали.

– И после этого ты исправился?

– Не совсем. Я отбыл небольшой срок, который получил за мелкое воровство, и сразу же вернулся к прежнему занятию. Тогда мне нравилось то, чем я занимался. В глазах таких же, как я, отщепенцев я выглядел настоящим героем. В той среде другого не знали.

– А твои родители? Или ты сирота? – поинтересовалась она неуверенно, опасаясь проявить чрезмерное любопытство и причинить ему боль.

Лицо его помрачнело, затем он пожал плечами.

– Отца своего я никогда не знал. Мать родила меня в шестнадцать лет. К ее чести, надо сказать, что она никогда не упрекала меня за то, что пожертвовала ради меня своей молодостью, но ее зарплаты прачки едва хватало на скудное пропитание. В конце концов она не выдержала.

– Она ушла?

– Нет, покончила с собой. Наглоталась каких-то таблеток. Бог знает, где она их взяла. Однажды я пришел домой, а она лежит на кровати и не дышит. Ее пытались спасти, но было уже поздно. Эй, Дженни… – Алан протянул руку и стер слезинку, выкатившуюся из уголка ее глаза. – Ну-ну, не надо. – Он крепко, но с нежностью прижал ее к своей груди. Никто никогда не плакал о нем. Из-за него – случалось, а вот о нем – никогда. А эта хрупкая телом, но сильная духом девочка, которая стоически выносила все удары судьбы, не роняя слез, сейчас плачет о нем. – Ох, Дженни, не стоит обо мне плакать. В конце концов мне в жизни ужасно повезло.

Она шмыгнула носом и подняла голову.

– Правда? А как?

– Я встретил Сэма Хопкинса, точнее он поймал меня за руку, когда я пытался вытащить кошелек у него из кармана. Он мог бы отвести меня в участок, но вместо этого, узнав, что у меня нет родителей, привел к себе домой и предложил жить у него, только с одним условием – что я пойду служить в морскую пехоту, где и сам он служил в чине капитана. К тому времени он жил один. Жена его давно умерла, а сын погиб – разбился на машине.

Он очень красочно расписал, что ждет меня, если я не оставлю своего воровского промысла, и сумел убедить, что мне предоставляется прекрасный шанс стать человеком. Я согласился. Вначале служил рядовым, потом Сэм отправил меня на полгода в Нью-Йорк в учебку, из которой я вышел уже сержантом и стал командиром отделения.