Книга Он, она и Анжелика - Кара Колтер

В павильоне было тихо, голоса смолкли, свет потушен. Завтра трудный день.

Гаррет поднял с пола плюшевого мишку, пристроил его рядом с Анжеликой и лег на свою раскладушку.

Конечно, всякое бывало. Однажды осенью он ночевал под открытым небом в одной куртке — в горах бушевала непогода, и идти дальше было опасно. Пришлось устраиваться на довольно крутом склоне. Он всю ночь ворочался, стараясь улечься среди острых камней, впивавшихся то в бок, то в спину, и ему все время казалось, что он вот-вот покатится вниз. Случалось ночевать и в протекающей палатке. Бывало, что палатка неожиданно падала на голову под тяжестью выпавшего ночью снега. И все-таки никогда не было так плохо, как сейчас.

Черт, опять он ее поцеловал. Никакой силы воли. Размазня, а не мужик! Хотя при чем тут размазня? И сила воли тут ни при чем? Нет, честное слово, он сошел с ума.

Это стало ясно в тот миг, когда она сказала, что не может остаться, а он не нашел ничего лучшего, как спросить: почему?

Как будто и так не ясно. Потому что у него в таблице она не получает ни одного очка. Ни единого. Хотя нет, одно есть.

За красоту. И еще одно — за то, как она целуется.

Будем считать, все к лучшему. Эта ведьма не успокоится, пока не увезет Тони обратно в Сан-Диего. И он тоже не будет знать покоя, пока это не произойдет.

Ему представилось лицо с широко открытыми, как у ребенка, глазами, в которых играет пламя свечи. Ее губы. И как они целовались. Черт, несколько поцелуев украдкой в снежном убежище — и вся жизнь под откос.

«Я научу», — так, кажется, он сказал в то ослепительное мгновение.

И вдруг перед глазами сами собой поплыли картины. Вот он ведет ее за руку и показывает ей свой мир. А вот они стоят вдвоем на Опаловой горе, вокруг — цветущий бело-розовый вереск и, куда ни посмотришь, сплошное море цветов.

Наверное, она запела бы «Я и Бобби Макги». Нет, лучше не эту песню про человека, который упустил самое драгоценное в своей жизни и понял это, когда было слишком поздно. Боб Сигер тоже не подходит — у него грустные песни. «Кум-ба-я» — эта годится. Это песня надежды. Стоя среди цветов, Тони будет петь ему песню надежды.

С мыслью об этом Гаррет заснул.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Тони проснулась с тяжестью на душе. В комнате было сумрачно, за окнами темнели низкие облака. Надвигалась буря. Если б она была только за окнами, если б так не теснило грудь… Что ж, Тони знает, что ей делать.

Что бы там ни было с ювелиром, она уедет отсюда. Уедет немедленно.

Она не провела тут и трех суток, а в ее жизни наступил полный бардак. Она ничего не понимает. Конечно, сутки или двое ничего не изменят…

Нет, надо уезжать.

Все эти мечты о любви, о привязанности… А этой ночью она снова видела тот сон, как они стоят на берегу реки, и, проснувшись, в самое первое мгновение она еще чувствовала, как душа трепещет от ощущения близости с этим человеком.

Это расслабляет, превращает ее в одну из тех женщин, на которых она всегда смотрела свысока. На которых мадам Йелтси всегда смотрела свысока. Одну из тех, что готовы пожертвовать всем ради мужчины.

Тони хотела было встать и тут же юркнула обратно под одеяло — в комнате стоял ледяной холод. Они не догадались подбросить дров в печь перед тем как лечь спать.

Дрова и печь. Вот именно поэтому она и не может здесь оставаться.

Дрова да печь, печенье да снежная баба.

Это не для нее, и она никогда к этому не привыкнет. Никогда.

О том, какие у него глаза, и думать не смей, приказала Тони самой себе и включила маленький приемник у кровати, чтобы направить мысли на что-нибудь другое.

Удивительно, но по радио пел Сигер. Тони захватила самый конец песни. Отзвенела и замерла последняя нота, продолжая звучать эхом в сумрачной душе Тони.

Объявили время, и она наконец спохватилась — уже десять часов. Она проспала! Гаррет подумает, что она неисправимая лентяйка.

Черт! Почему ее заботит прежде всего, что подумает Гаррет?

Анжелика. Где Анжелика? Она вроде бы должна за ней присматривать.

Тони вскочила с постели, стараясь не обращать внимания на ледяной пол.

Нет, в нормальном доме пол должен быть теплым. Мысль об этом будет ее согревать в час отъезда.

По радио передавали новости. Тони слушала краем уха, лихорадочно натягивая на себя одну одежку за другой, чтобы поскорее согреться. Если только это вообще возможно — согреться, когда в душе царит ледяной холод.

Главным в новостях было штормовое предупреждение. Тони уже хотела выключить радио, когда слова диктора заставили ее замереть на месте.

«А теперь коротко о странном случае, происшедшем в Ванкувере. Сегодня утром в абботсфордский полицейский участок явился Хью By, который, как полагали, был похищен на днях из своего ювелирного магазина в китайском квартале Ванкувера. Как выяснилось, ему удалось бежать от своих похитителей. Полицейские вместе с By нагрянули в дом, где, по его словам, его держали все последние дни. По заявлению полиции, бесценное кольцо, похищенное с китайской художественной выставки, было возвращено ранее, но об этом не сообщалось, поскольку, по мнению следствия, это могло поставить под угрозу жизнь Ву».

У Тони подкосились ноги, и она опустилась на кровать.

Вот и все. Сама судьба говорит: «Пора ехать». Тони била неудержимая дрожь. От холода, конечно.

Кстати, еще одно очко в пользу Сан-Диего — такой мягкий климат, как там, только поискать.

Мадам Йелтси будет в восторге, когда узнает. До Тони вдруг дошло, что мадам с кем-то разговаривает. Может, по мобильнику?

Тони с трудом поднялась с кровати и посмотрела на себя в зеркало: лицо бледное, волосы в беспорядке. Надо хотя бы причесаться.

Почему-то не хотелось сообщать о своем решении мадам. Тони вдруг с удивлением поняла, почему: на нее нельзя положиться, она может сказать что-нибудь не то Анжелике. Нет, первая должна узнать Анжелика — бедная маленькая девочка, которая так тоскует по маме и так непоколебимо уверена, что Тони не уедет. Если бы не этот страшный холод, Тони бы расплакалась.

Проведя последний раз щеткой по волосам, она пошла искать Анжелику.

Мадам Йелтси сидела за обшарпанным столом Гаррета. Она подняла глаза от лежавшей перед ней груды бумаг и ухмыльнулась.

— Я вижу, сегодня новый наряд.

Опустив голову, Тони окинула себя взглядом: ярко-зеленая рубашка, сверху — форменная майка пожарной команды Миннеаполиса, а поверх всего — кардиган с дыркой на локте. Наряд дополняли серые спортивные штаны и грубошерстные серые носки.

Сама мадам Йелтси выглядела так, словно собралась на обед к английской королеве. Только пальцы у нее были в сахаре — вероятно, от свежей булочки с корицей, которая лежала возле ее локтя. Холод на мадам не действовал.