Книга Александра: чужие берега - Алла Демченко

Женщина сидела в кресле, отложив в сторону книгу. Саша задержала взгляд на ее лице. С такого лица можно было писать лик святой. Мудрые глаза излучали печаль прожитых лет.

Смерть витала совсем рядом и Саше показалось, что женщина ее так же явно чувствует, как и она сама.

— Что с Вероникой? Умерла?

Агнесса Харитоновна спросила так буднично, что вопрос прозвучал, как приговор.

— Почему умерла? Стало плохо на улице. Сергей Николаевич возле нее.

— Сергей уехал. Я видела в окно, как он садился в машину. Значит, Вероника еще жива?

— Почему вы так ставите вопрос?

Саша ответила вопросом на вопрос и сняла с руки манжетку. Смерть по — прежнему стояла в коридоре. Ей впервые стало не по себе.

— Деточка, послушайте меня, мы здесь все умираем. Не сегодня так завтра, но Вероника умрет. Я следующая. Не думайте, что перед вами выжившая с ума старуха. Мы совершенно беспомощные. Здесь…

Дверь бесшумно открылась и в палату зашла медсестра.

— Елена Евгеньевна просила вас зайти в кабинет, — Лариса выжидающе смотрела на Сашу, не собираясь покидать без нее палату.

На первом этаже было по прежнему безжизненно. С кабинета главврача доносился приглушенный голос. Елена Евгеньевна с кем — то на повышенных тонах говорила по телефону. Саша решительно постучала и не дожидаясь ответа, прокрыла дверь. Елена недовольно кивнула на стыл.

— Не отключайтесь, в меня посетители — Елена зажала телефон в руке. — Что с Агнессой Харитоновной?

— Давление повысилось.

— Лариса еще перемеряет, если что — вас позовет. — Елена Евгеньевна показала глазами на трубку, дав понять, что та может покинуть кабинет.

— Приезжай немедленно, в нас ЧП.

Интересно, что незаурядное могло случиться в центре? Саша собиралась дослушать разговор, но в конце коридора показалась Людмила. Оказаться в роли подслушивающей разговор главврача, совсем не хотелось. Саша быстро, как ни в чем не бывало, направилась в ординаторскую.

Если правда, то, что сказала Агнесса Харитоновна, то все женщины, поступившие вместе с ней в центр, якобы на реабилитацию, умерли на протяжении последних трех месяцев. И доказательство только одно — истории болезни с посмертными эпикризами. Значит, надо увидеть своими глазами эти истории. Иначе — бред сивой кобылы. Если б только еще знать кому выгодны эти смерти. Все старые одинокие люди. Все приехали сюда по направлению и с оплатой от благотворительного фонда. Что ж это за фонд с такой редкой помощью — отправить подопечных на тот свет. Из раздумий ее вывел звонок Стрельникова. И на его вопрос, что она делает, Саша ответила честно и коротко — думает.

Выбрав удачный момент — тихий час, она подошла на пост медсестры. Лариса, самая не приятная из всех медсестер, была похожа скорее на надзирателя, чем на сестру милосердия. Холодный брезгливый и высокомерный взгляд глубоко посаженных глазок. Голос без единой теплой нотки, как у робота. Но, по слухам, Лариса была правой рукой Куриленко.

— Лариса Дмитриевна, я не хотела б вас отвлекать, но в меня просьба к вам, — Саша облокотилась на рецепшен, понизив тон, почти до шепота. Выбранная тактика действовала безотказно. Лариса, осознав свою значимость, забыв на минуту все предосторожности, готова была помочь Александре Ивановне. Да и просьба — то пустяковая. Подумаешь, потеряла номер телефона и думает, что сунула случайно в историю болезни. Быть того не может. Елена Евгеньевна каждую историю собственноручно проверяет. Но не говорить же об этом. Пусть поищет, все равно делать нечего. Лариса посмотрела на замершую стрелку часов. Тихий час только начался, значит, никому она в ближайшее время не понадобиться.

— Ладно, спускайтесь в подвал, я только свет включу и догоню вас, — Лариса выдавила вялую улыбку и сняла ключ со щита.

Просторная комната, отведенная под архив, была оборудована, как и все в центре, добротно. Пластиковые, почти воздушные стеллажи, с четкой нумерацией по годам, стояли вдоль стен. И только еле заметная пыль равномерно покрывала стол. Значит, никто за ним не работал, иначе остались бы следы.

Саша внимательно осмотрелась вокруг. Папки с историями болезни аккуратно стояли соответственно годам. По их толщине можно сразу судить, как обстояли дела в центре. Вначале пациентов было мало, следовательно, мало историй болезни, оттого и папки тоненькие. Центр только открылся. Потом папки стали по — толще. Дальше стояло по несколько папок помеченных одним месяцем — пациентов стало больше.

Папки за прошлый год выглядели сиротливо. Вспомнив слова Агнессы Харитоновны, что все ее новые приятельницы умерли в этом году, Саша подошла к стеллажу у самой стены и открыла папку за прошлый ноябрь. Чувствуя, как упирается взгляд медсестры в ее затылок, она быстро открыла папку и, заслонивши ее спиной, начала перекладывать истории болезни внимательно вчитываясь в фамилии. Три истории болезни — три человека. И все выписаны через месяц. Никто не умер. Только пациенты были с первого этажа. Выходит, должна быть еще папка с историями пациентов со второго этажа. Только как ее найти? Саша не поворачивая головы, скосив глаза, осмотрела стеллажи. Папка с надписью «эпикризы» тоже не попадалась на глаза.

— Нашли, что искали, — в голосе медсестры послышалось нетерпение.

— Да. — Саша достала с кармана клочок бумаги, на котором аккуратным почерком был написан телефон Стрельникова. И для убедительности повертела в руках. — Спасибо вам, Лариса! Не знаю, что бы и делала без вашей помощи.

Глава 18

Встреча в Голосеевском лесу оставила неприятный осадок на душе настолько, что Задонский не успел отказаться от предложенного зеленого кофе. И теперь, борясь с отвращением, он медленно пил жидкость, пахнущую прелым недосушенным сеном. Внимательно рассматривая в чашке бледную муть, сетования Елены он слушал в пол уха. Савицкий пристроил какую — то девицу на работу. Тоже мне проблема. Знает он этих девиц по протекции. Была б толковее, нашла б себе работу в Киеве. Выходит, эта глушь — для ее мозгов. Главное, что бы ни во что не вникала. Но, опять же, что бы вникнуть — нужны мозги.

Веронике Ивановне стало с утра плохо. Могла б вообще об этом не говорить. А как ей должно быть от такого лечения? На него самого столько всего и сразу навалилось, кому б рассказать.

— …Он настроен решительно! Боюсь, как бы на пьяную голову в милицию со своими бреднями не пошел. Что с ним делать? Ума не приложу!

— Стоп! — Задонский понял: пропустил что — то главное, — Какая милиция?

Он с удовольствием отставил мутное пойло, называемое зеленым кофе.

— Ну, я же вам говорю, что Сергей обещал пойти в милицию и рассказать о нашей с вами… работе. Вот, смотрите, чем пугал.

Задонский быстро пробежался по печатному шрифту. Вот вам и пьющий отставник. Платить надо было больше, а не грести все в свой карман. Получается — на одну проблему стало больше. А главное — времени в обрез. Задонский еле сдерживаясь, что бы не наорать на Елену. Если б удушение главврача решило назревшую проблему — он бы ее удушил. Задонский от злости сжал кулаки. Вот с этого надо было начинать разговор!