Книга Апология Грозного царя. Иоанн Грозный без лжи и мифов - Вячеслав Манягин

Грозному понадобился месяц, чтобы принять решение. Ранее уже говорилось о стремлении удельнокняжеской партии ограничить самодержавную власть в свою пользу. На практике оно означало претворение в жизнь анархических идеалов, гибельных для государства. Иоанн видел эту опасность и был вынужден принять ряд решительных мер для уничтожения политического и экономического значения удельных князей. В начале февраля 1565 года, вернувшись в Москву, царь вновь принял власть и объявил о создании опричнины.

Вопрос об опричнине – ее характер, задачи, цели, результаты – один из самых острых и «водораздельных» для исследователей вопросов, поставленных перед исторической наукой эпохой правления Ивана Грозного. А.И. Фурсов в своей работе «Вперед, к победам!» пишет: «С.М. Соловьёв, автор знаменитой «Истории государства российского», видел в опричнине форму борьбы государственного строя с боярским, который выходит если не антигосударственным, то негосударственным. В.О. Ключевский вообще не считал опричнину чем-то закономерным и целенаправленным, а видел в ней проявление страха царя, его паранойи. С.Ф. Платонов, ничтоже сумняшеся, квалифицировал опричнину как средство пресечения княжебоярского сепаратизма. Н.А. Рожков результаты опричнины усматривал в землевладельческом и политическом перевороте. М.Н. Покровский – вполне в духе своего подхода – трактовал опричнину как средство перехода от феодализма к торговому капитализму, и от вотчины – к прогрессивному мелкопоместному хозяйству Советские историки в своей массе рассматривали опричнину сквозь классовую (а часто – вульгарно-классовую капиталоцентричную) призму, трактуя самодержавие как классовый орган дворянства и подчёркивая его антибоярскую направленность, причём главной сферой борьбы объявлялась собственность, землевладение».

Фурсов как на основной результат опричнины указывает на преодоление в целом и основном еще «не стертых» к середине XVI века «многих дефектов-реликтов киевской, владимирской и ордынско-удельной эпох, которые пришлось «кусать» и «выметать» опричнине… Опричнина до конца «дотёрла» удельную систему, устранив даже её следы; окончательно «переварила» Новгород и в значительной степени поставила под контроль церковь».

В политическом смысле опричнина была тем, что сейчас называется чрезвычайным или военным положением. Царю предоставлялось право без совета и приговора Боярской думы судить и казнить бояр, реквизировать их имущество, отправлять в ссылку и даже казнить. Освященный собор вкупе с Боярской думой утвердил эти особые полномочия.

Но ряд известных историков полагает, что опричнина была утверждена еще и Земским собором 1564–1565 гг. Как указывает в своей работе «Земские соборы Русского государства в XVI–XVII вв.» академик Л.В. Черепнин, такого мнения придерживаются Н.И. Костомаров, А.А. Зимин, С.О. Шмидт, Р.Г. Скрынников.

И. Таубе и Э. Крузе – свидетельства которых, в целом, заслуживают мало доверия, – сообщают о некоем «выступлении» царя «в большой палате» «в присутствии представителей всех чинов» в конце 1564 г. По Таубе и Крузе, царь заявил об отречении от престола и снял с себя «царскую корону, жезл и царское облачение». Сообщение Таубе и Крузе подтверждаются и другими исследователями, которые предполагают, что Собор мог открыться за две недели до даты отъезда Ивана Грозного из Москвы – 3 декабря 1564 года. Как утверждают немецкие авантюристы, «Через две недели Грозный «приказал всем духовным и светским чинам» явиться на митрополичье богослужение в Успенский собор. Выйдя из церкви, царь благословил собравшихся «первых лиц в государстве», сел с семьей в сани и уехал в Александрову слободу.

Как справедливо отмечает Черепнин, «Послание Таубе и Крузе – источник мутный, с неточными датами. Делать на его основе выводы трудно. Но он зафиксировал слухи о каких-то сословных совещаниях. Неизвестно, что за «чины» заседали в «большой палате», возможно, члены Боярской думы и «Освященного собора», т. е. высшие государственные и церковные сановники. Собрание в церкви было более широким (при прощании с царем присутствовали митрополит, архиепископы, архиереи, игумены, священники, монахи, высшие чиновники, военачальники, бояре, купцы). Очевидно, церковная служба, устроенная царем, была задумана им как политическая демонстрация перед сословиями. Если те, кто был на богослужении, присутствовали и на царском «совете», то это – представительное совещание соборного типа, сопровождаемое церковной церемонией.

В распоряжении исследователей – две версии об обстоятельствах отъезда царя из Москвы в Александрову слободу: одна (иностранная информация) говорит о предварительной подготовке; другая (летописная версия) утверждает, что Грозный покинул Москву неожиданно для населения. Так или иначе, сношения Грозного с населением Москвы происходили в формах обращения царя к сословиям. Но это не дает права говорить о деятельности в то время организованного земского собора.»

Однако неопровержимым фактом является обращение царя на протяжении всего политического кризиса 1564–1565 гг. не просто к сословным представителям, но непосредственно к народу.

3 января 1565 г. в Москву были доставлены Константином Поливановым две царских грамоты. В грамоте, посланной митрополиту, царь пишет о своем гневе и опале на архиепископов, епископов, архимандритов, игуменов, бояр, дворецкого, конюшего, окольничих, казначеев, дьяков, детей боярских, приказных людей. Бояре и приказные люди обвинялись в злоупотреблениях властью, в пренебрежении государственной пользой, в своекорыстных поступках, духовенство – в заступничестве за них. Царь заканчивал свое послание словами: «не хотя их многих изменных дел терпети», он «оставил свое государьство и поехал, где вселитися, йде же его, государя, Бог наставит».

В послании (прочитанном дьяками Путилой Михайловым и Андреем Васильевым) «к гостем же, и х купцом, и ко всему православному крестиянству града Москвы» Иван IV заявляет, что на них он опалы и гнева не держит.

Л.В. Черепнин указывает, что для обсуждения царских грамот на митрополичьем дворе собрались не только представители всех сословий: «1) высшие церковные иерархи; 2) бояре, окольничие, дети боярские, приказные люди, «священнический и иноческий чин»; 3) «гости и купцы и все граждане града Москвы», но и простой народ («просто любопытствующие»). Их летопись обозначает словами «множество народа».

Таким образом, мы можем говорить о проявлении в условиях безвластия вечевых традиций (как добавляет Черепнин, «собрание сословий могло перейти в вечевую сходку») с одной стороны, и земской соборности – с другой.

Именно в результате давления веча и представителей (не совсем корректно говоря) третьего сословия, митрополит и бояре пошли на переговоры с царем. Причем в Александровскую слободу, где обосновался Иван Грозный после отъезда из Москвы, отправились две независимых делегации: от Освященного собора (новгородский архиепископ Пимен и архимандрита Чудова монастыря Левкий) и от Земского (представители всех трех вышеуказанных сословных групп).

С 5 января и, видимо, до начала февраля 1565 г. с делегатами из Москвы велись переговоры, как предполагается, об устройстве опричнины. Во всяком случае, царь выступал перед представителями сословий по этому вопросу дважды: в середине января в Александровской слободе, и в феврале – в Москве.