Книга Родительский парадокс. Море радости в океане проблем. Как быть счастливым на все 100, когда у тебя дети - Дженнифер Сениор

Шэрон прекрасно помнила собственное прошлое за десятки лет до появления в ее жизни Кэма. Они с мужем развелись очень рано, и Шэрон сильно страдала — причем не только морально. Иногда ей не хватало средств на то, чтобы приготовить детям на обед что-то, кроме бутербродов. Она упустила многие важные моменты жизни — первые шаги и первые слова своих детей, — потому что все свое время тратила на поиски преподавательской работы.

После самоубийства Майка Шэрон пережила тяжелую депрессию, которая не прошла бесследно. Даже будучи дома, она словно отсутствовала, и дочери ее переживали двойную утрату — они потеряли не только брата, но и мать.

— Не хочу сказать, что я была плохой мамой, — сказала мне Шэрон. — Но я очень нуждалась. Я должна была воспитывать детей, но я не могла дать им все необходимое.

Шэрон полна сочувствия к той молодой женщине, какой она была когда-то. Она понимает, что жизнь ее была бы проще, если бы общество хоть чем-то ей помогло. Но сложности того времени определили ее внутреннюю жизнь и последующий выбор.

— Я знала, что не смогу внушить детям представление о том, что мир безопасен, что они всегда смогут получить помощь, если она им понадобится, — сказала мне Шэрон. — Это знание определило мою жизнь и то, что я делаю для других людей. Именно оно определяет все, что я делаю для Кэма.

Кэм же много лет спустя дал ей возможность проявить все свои лучшие качества. Именно это и делают дети: с ними мы проявляем себя с лучшей стороны, даже если до их появления катастрофически не желали этого делать.

Бескорыстная и щедрая любовь требует усилий. К. С. Льюис пишет: «Да ведь всякий ребенок порой невыносим, а многие дети — чудовищны!.. Да ведь во всех, и в нас самих, что-то вынести невозможно». Но когда мы проявляем свои лучшие качества, то можем преодолеть эти несовершенства и любить своих детей, думая только об их благе.

«Существует много способов приближения к этому идеалу и умению заботиться о других — и способы эти не связаны с детьми, — пишет Гопник. — И все же забота о детях — это самый быстрый и эффективный способ почувствовать себя хотя бы отчасти святым».

Прошло около полутора часов. Неожиданно на лестнице появился Кэм.

— Кэмерон! — воскликнула Шэрон. — Ты проснулся! Спускайся к нам, милый!

Мальчик, перепрыгивая через ступеньки, бросился к бабушке и радостно обнял ее. Она похлопала его по спине.

— Ты хорошо спал?

Мальчик кивнул. Трудно не заметить, что по сравнению с утром Шэрон выглядит гораздо счастливее. Я спросила, заметила ли она, что улыбка, которая появилась еще в лягушатнике, так и не сошла с ее лица.

— Нет, — ответила она. — Но я люблю воду. Наверное, поэтому у меня такое хорошее настроение. — Шэрон задумалась на минуту, а потом продолжила: — Я люблю детей, я люблю воду — а там было и то и другое. И я знала, что Кэмерону там будет весело. Я так счастлива, когда ты смеешься! — обратилась она к Кэму. — Ты хохотал! Ты пил воду! И я была счастлива!

Вот так Шэрон смогла стать чуточку святой. Она — человек религиозный, активно участвующий в жизни своей католической церкви. К Богу у нее отношение двойственное.

— Мне ближе Иисус, чем Бог, — говорит она, но все же она верит в Евангелия и социальную справедливость. — Я считаю, что нужно заботиться о тех, кто не имеет того, в чем нуждается.

Именно так она относилась к Мишель — Шэрон пыталась дать ей то, что девочке было нужно.

— И я кое-что получила взамен, — сказала Шэрон, немного подумав. — Она приняла мою любовь.

Шэрон считала, что это — настоящий дар. Мишель было трудно довериться кому-либо. Еще труднее ей было принимать любовь. Для Шэрон много значило, что Мишель научилась принимать ее любовь.

— Мне нравилось любить ее, — сказала она. — Я обещала любить ее. И это обещание много для меня значило. Я не была бы тем, кто я есть, если бы приняла на себя обязательство и не выполнила его.

Шэрон вспоминала день усыновления, когда судья должен был вынести окончательное решение.

— Он посмотрел на меня и сказал: «Вы понимаете, что не сможете от нее отказаться». И я ответила: «Да, я понимаю. Я беру ее навсегда». Это было судьбоносное решение. Я сделала свой выбор, хотя у меня были варианты. Но как только решение было принято, обо всем остальном я забыла. Так было правильно.

И теперь она приняла на себя те же обязательства по отношению к Кэму. В тридцать два года Мишель вернулась к Шэрон после очередного многомесячного отсутствия и сказала, что беременна. Тогда она не знала, что у нее четвертая стадия рака шейки матки, потому что никогда не обращалась к врачам и не проходила обследований.

Кэм родился на двадцать восьмой неделе. Перспективы выживания у него были не лучше, чем у его матери. После родов Мишель прожила всего девять месяцев. В последние месяцы ее мучили страшные боли. К ней нельзя было прикоснуться, и она не могла взять сына на руки. Ее последним желанием было, чтобы Шэрон позаботилась о мальчике.

И Шэрон делает это — пусть не идеально, но в меру своих сил. Сегодня Кэм живет в той самой комнате, где его мать провела последние дни.

— Теперь он — моя жизнь, — говорит Шэрон. — Иногда я думаю: «Не лучше ли ему было бы с двумя родителями, которые могли бы быть гораздо моложе меня?»

Кэму три, Шэрон — шестьдесят семь.

— А потом я отвечаю себе: «Может быть. Но где мне их найти? И как я могу быть в них полностью уверена?» А раз уж я не могу их найти и не могу быть уверена, то пусть он живет со мной.

Альберт Эйнштейн однажды сказал, что человек может жить по-разному: он может жить, не считая чудом совершенно ничего, а может считать чудом абсолютно все. Шэрон обвела взглядом свою гостиную. Кэм уютно устроился в кресле. На коленях у него лежала книжка Ричарда Скарри «День в аэропорте».

— Когда Кэм родился, — сказала Шэрон, — он весил 1350 граммов и был всего 35 сантиметров ростом. И вот, не прошло и трех лет, а он сидит здесь, скрестив ноги, и читает книжку. Разве это не удивительно и не прекрасно?

Мы обе посмотрели на мальчика.

— Как это могло получиться? — закончила Шэрон. — Мы начали с нуля. И посмотрите на него. Теперь у него все хорошо, верно?

Глава 4

Согласованное развитие

Какой глубокой должна быть привязанность, которая заставляет человека сберегать деньги, чтобы их могли потратить другие!

Эдвард Сэндфорд Мартин «Роскошь детей и другая роскошь» (1904)

Прийти на родительское собрание группы младших скаутов мне предложила Лора-Энн. Когда я ей звонила, то никак этого не ожидала. Впрочем, планов у меня не было. О ее жизни я знала лишь в общих чертах: ей тридцать пять, она разведена и воспитывает двух мальчиков, работает с полной занятостью секретарем адвоката, живет в Вест-Юниверсити-Плейс — весьма интересном районе Хьюстона, где активную, амбициозную жизнь ведут даже родители с детьми.