Книга Каждый Наследник желает знать… - Светлана Багдерина

Про голубя, чтобы не вносить в запутанный вопрос дополнительную неясность, никто из них предпочитал пока не вспоминать.

Пришла служанка, принесла на подносе два оловянных блюда тушеной картошки с плавающими в густом соусе островами мяса и, мазнув любопытным взглядом по топорам конунга, проворно умчалась на зов с дальнего стола:

– Эй, женщина! Сюда пива три кувшина!!! И столько же крепленого вина!!! И водки лукоморской!!! Тоже три!!!

– Весело будет ребятам поутру, – хмыкнула царевна, услышав заказ.

– Судя по голосам, им уже замечательно, – усмехнулся миннезингер.

– А ведь еще даже не стемнело толком, – покачал головой Олаф – то ли дивясь, то ли осуждая.

– Главное, чтобы к людям не приставали, – философски заметил атлан…

И сглазил. Потому что ровный, чуть убаюкивающий шум голосов и стук ложек прорезал возмущенный женский выкрик:

– Руки убери, хорек!

– Мои руки, куда хочу, туда деваю! – донеслось логичное в ответ, и не успевший улечься шум снова взорвался – на этот раз дружным гоготом. Почти перекрытым звуком пощечины – и новым женским вскриком: на этот раз боли.

– Это ты на кого грабли поднимаешь, чучело трактирное?!

– Отпусти!!!..

– Что у них там происходит? – тревожно приподнялся Фикус, вытягивая шею в попытке рассмотреть поле назревающего боя.

– Какие-то прощелыги чумазые собрались… – повторил его маневр Кириан.

Приподнялись, как по команде, и их соседи по столу – с полдюжины бородатых ремесленников в разноцветных домотканых рубахах.

– Рудокопы!.. – разглядев контингент за дальним у окошка столом, сморщился лекарь как от зубной боли. – Сегодня им смотрители расчет за месяц дали, да выходные на носу… Вот они в загул и пошли. Но так-то они народ незлой, пошумят да успокоятся… скорее всего… Хотя… Смотря, сколько уже выпили.

– Ну нам-то опасаться нечего, – самодовольно ухмыльнулся менестрель и перевел в поисках поддержки взгляд на Олафа и Сеньку.

Вернее, туда, где они только что были.

– Сиххё их забери!.. – ахнул певец, вскочил со стула – уже в полный рост…

И успел к самому началу спектакля.

– Отпустите, пожалуйста, даму. Вы что, слепоглухонемой? Не слышите, что ей больно? – склонив благовоспитанно голову чуть набок, Серафима уже стояла перед шестеркой развалившихся за столом рудокопов, один из которых вцепился в руку служанки в красном платье.

– Гы, – только и сказал в ответ, дыхнув перегаром, то ли брюнет, то ли недоотмытый блондин, прищурился пьяно и занес свободный кулак над Сенькиной головой. – Вали отсюда, сопляк, а то и тебе сейчас сделаю больно!

– А мне?

Бравый шахтер разинул рот: из-за кряжистой колонны, подпирающей перекрытия, вышагнул, дружелюбно улыбаясь, двухметровый рыжий верзила в меховой безрукавке на голое тело.

– Ч-чего – тебе? – на всякий случай, уточнил он, и рука его нервно зашарила по столу, нащупывая воткнутый в каравай нож.

– Мне тоже больно сделаешь? – проникновенно щуря подбитый глаз, заглянул рыжий в лицо бузотеру. И не дожидаясь ответа, одним ловким движением вывернул кисть, сжимавшую запястье служанки так, что взвыл теперь рудокоп. Женщина, пользуясь моментом, юркнула в толпу.

Голубые, как все ледники Отрягии глаза встретились с серыми, налитыми страхом, яростью и вином.

– Держи свои руки при себе, варгов нос. Если не хочешь, чтобы тебе их оторвали.

– Да уж не ты ли?!

Приятель согнувшегося от боли хулигана вырвал из-за голенища свой нож, но Олаф словно невзначай махнул незанятой рукой, и так и не состоявшийся нападавший кубарем отлетел на соседний стол, сметая спиной тарелки, кувшины и кружки на колени посетителей. В то же мгновение четверо их собутыльников, то ли выжидавших, чем кончится представление, то ли опешивших от нахальства одного, выступившего против шестерых, повскакали с мест, засапожные ножи в руках, пьяные глаза – на горле недруга…

– Эх, знатный сегодня денек!!! – от души расхохотался отряг, сцапал за шкирку противника и швырнул в воинственную четверку.

Кому не посчастливилось быть сбитым сразу, через несколько мгновений уже вылетал в распахнутое окно, теряя сапоги и ножи. Еще несколько секунд – и поле боя очистилось, чего нельзя было сказать об оставшихся в трактире оппонентах, по лицам и одежде которых можно было изучать меню этого вечера.

Заводила, растрепанный, с рассеченной скулой цвета тушеной свеклы[44]и бережно прижатой к груди рукой, сел на полу среди разбросанных стульев, потряс зашибленной башкой, и с плаксивой тоской возопил в закопченный потолок:

– Братцы!!!.. Уроды всякие иноземные наших бьют!!!.. Ни за что!!!.. Чего смотрите?! Он и до вас сейчас доберется!!!

Притихший было, как лес в безветрие, трактир загомонил, зарычал возмущенно: что с того, что рудокоп – дебошир? В первую очередь, он наш дебошир!

Горячие атланские парни, разгоряченные еще больше вином и ура-патриотизмом, подскочили с мест, похватали кто стулья, кто ножи…

Благодушное доселе лицо отряга закаменело.

Только сейчас он заметил, что мысль отпраздновать шахтерскую получку в «Скелете» пришла в головы не только этой шестерке.

Трактирщик отчаянно метался где-то за спинами, силясь успокоить разошедшихся клиентов, внушить, что буян был виноват сам, но из-за нарастающего гула сердитых голосов его одинокие выкрики терялись, как шепот листьев в грозу.

– Сима, – конунг обернулся на царевну, – я правда не хочу никого калечить… Ты свидетель. Топоры мои где?

– Уже тут, – легла в широкую лапу Олафа скинутая за колонной связка. – Вот уж, точно, как день начался, так ему и закончиться…

Рукоять топора номер двенадцать легла в ладонь привычно и мягко. Сенькин меч с тихим шепотом вышел из ножен до половины, давая понять, что люди-то мы, конечно, мирные… Кое-кто из собравшихся на потасовку возмездия намек, может, и понял,[45]но пойти на попятную на глазах у всех…

Подогревающая сама себя толпа дрогнула, но устояла.

– Ну пошумели – и разошлись по местам, – всё еще пытаясь избежать полномасштабной драки, сурово, но и без тени воинственности пробасил отряг. – А если у кого вопросы ко мне имеются, то на улице поговорим. Один на один. От хорошего разговора я еще никогда не отказывался.

– Ага, один на один! Ищи дураков! – с пьяненьким негодованием выкрикнул кто-то из задних рядов. За спиной нервно и резко хихикнула женщина. На нее моментально цыкнула другая, но было поздно. Масло в огонь плеснули щедрой порцией.