Книга Серебряный осел - Владимир Лещенко

– Следует взять блага для бедных у богатых, а у великих – для малых, – объяснял царю жрец. – Тот, у кого много денег, пищи или женщин, имеет на них не больше прав, чем кто-то другой. Сделай так, и ты будешь великим государем!

Как ни удивительно, Кавад прислушался к последователю Заратустры, а не велел прогнать его палками. Правда, злые языки говорили, что царевича особенно прельстила мысль о женщинах – у его дряхлого отца в гареме томилась тысяча с лишним красоток, старцу не нужных, а Кавад вынужден был довольствоваться жалкими десятью наложницами, как полагалось наследному принцу.

Как назло, старый Хосрой еще и имел привычку задерживать войску жалованье и иногда казнить своих военачальников для профилактики, выражаясь заумным латинским словом.

Так что не удивительно, что заговор, возглавляемый Кавадом и Маз-Даком, достиг полного успеха. И началась в Персии новая жизнь, в полном соответствии с мыслями премудрого мобеда.

Жить в стране стало очень неплохо, даже весело. Хотя Кавад не только отнимал блага у одних и отдавал другим (что, впрочем, делали все его предшественники) и развлекался в отцовском гареме, но и воевал.

Воевал успешно и брал изрядную добычу – в Вендии, в Хоразме, в Гиркании и даже в имперских землях. А добычу, отобрав свою долю, щедро раздавал солдатам, ибо помнил, как легко голодный и бедный солдат теряет верность своему государю.

Воины славили царя царей и ласкали пленниц, крестьяне пахали землю, а ночами отдыхали в объятиях жен (женщин после войн и смуты хватало на всех), купцы торговали, не боясь разбойников и ростовщиков, а жрецы Ахурамазды во главе с Маз-Даком говорили, что это хорошо.

Беда, однако, была не за горами, а за плечами.

Со временем повелитель стал замечать, что его окружают одни льстецы и подхалимы, а жрецы грабят казну. Воины тоже обнаружили, что добыча кончилась и пленниц перестало хватать на всех. А воевать снова они не хотели, ибо привыкли к роскоши и сытой жизни. К тому же оказалось, что и золота, и женщин больше у сотников с тысячниками, а высшие воеводы так вообще живут во дворцах.

Чтобы насытить начавших роптать вояк, шах повысил подати – и стали недовольны купцы, ремесленники и землепашцы.

Кавад, недолго думая, рассудил, что иноземные наемники будут ему защитой куда как более надежной, чем соплеменники, и договорился со своим венценосным братом Птолемеем Клавдием о присылке десяти тысяч наемников.

В их числе и оказалась матушка Сэйра со своей юной дочерью.

Дальше началось такое, что Орландине потом снилось в кошмарных снах.

Шахиншах трон не удержал, произошла обычная в таких случаях резня, а наемникам с семьями пришлось отступать кружным путем через горы к границам Империи.

Так что мало до людоедства не дошли…

Невеселые воспоминания девушки были прерваны появлением очередной процессии.

Человек пятьдесят сопутствовали странному типу в нелепом плаще из слюдяных чешуек и маске, напоминающей голову насекомого.

Из его слов, сопровождаемых ударами в бубен, следовало, что он не кто иной, как слуга Великой Пей – Повелительницы Мух, именуемой также Бааль-Зебиль.

Жужжа и приплясывая, он призывал всех поклоняться ей и ее любимым дочерям – мухам, а не всяким ложным богам.

Про эту богиню Орландина слышала еще в Сераписе – ведь в Сераписе можно услышать обо всем на свете.

По слухам, в капищах Бааль-Зебиль несчастных жертв ритуально скармливают мухам, которые ради этого слетаются со всей округи.

– Хвала Бааль-Зебиль! – вопил жрец. – Да не будет никаких других богов, кроме нее! Да станет пищей для мух и их детей персидский Бог-Бык! Да пойдут мухам на корм Дий и Сва!

«Ого! – подумала Орландина. – И до троецарских богов уже добрались!»

– Да съедят мухи друидов и их кровожадных богов и богинь – всех без остатка! – продолжал бесноваться жрец. – Да пожрут мухи Небесные Чертоги Одина вместе с валькириями! Да обратят они и мать их, Великая Муха Пея, в прах христианский рай вместе со святыми и ангелами!

«Хорошо, что сестра этого не слышит!» – усмехнулась воительница, вжимаясь в камень. Служба продолжалась.

Жрец, уже охрипнув, помянул Уни, Астарту, Кибелу, Юпитера, Зевса, Осириса и Исиду, африканскую Домбалу и еще кучу совсем уж неизвестных Орландине небожителей, вроде Эро – Элэватара, Цтулху, Бафомета и Саурона.

Не был забыт даже Кун-фу-цзы из Чжунго. Тот самый, который перед вознесением на небо заповедовал не проливать крови, а до этого изобрел борьбу, названную его именем – содержащую множество способов убить и в самом деле не пролив ни капли крови.

Всем им мушиный пастырь однообразно пожелал быть съеденными мухами (ну, в виде особой чести – их повелительницей).

– Ох, расплодилось уродов всяких! – в сердцах бросил какой-то солидный немолодой мужчина, судя по узорам на длинной рубахе, фракиец. – Совсем старых богов, родителей наших, скоро почитать перестанут. Вон небось такая же сволочь намедни в храм Цереры кошку дохлую подбросила! – Он в ужасе схватился за голову и ни с того ни с сего закончил: – Нет, ежели так пойдет, то порядка без Мерланиуса Британского не будет!

– А он-то тут при чем? – удивилась девушка.

Фракиец выпучил на нее глаза, как будто она с Селены свалилась.

– Это, ежели хочешь знать, самый благочестивый во всей Империи человек. Радетель древней веры и защитник. Уже скольких еретиков заставил образумиться, наставив на истинный путь. Опять же и не поспоришь с ним. Он ведь могучий чародей, может любого запросто превратить в осла… Или хоть в жабу.

Девушка даже удивилась – этот тип даже и не представляет, насколько прав!

– А ты откуда знаешь? – с нарочитым сомнением спросила Орландина.

– Дык все говорят, – пожал плечами фракиец.

Орландина пошла дальше, подумав, что, наверное, Мерланиусу и впрямь не до них. Если его поминают с уважением в самих Дельфах, то что ему за дело до каких-то двух девчонок.

С другой стороны, понтифик, может, и забудет, но вряд ли так просто оставит это дело Ланселат.

Почувствовав голод, зашла в одну из многочисленных харчевен и сделала заказ.

Блюдо называлось по-чудному: «Веселый Марсий». В память о пастухе, выигравшем состязание с Аполлоном и за это заживо освежеванном рассерженным богом.

Ничего каннибальски ужасного в поданном кушанье не было. Всего-навсего козий желудок, фаршированный козьим же мясом, приправленным сыром, изюмом, лавровым листом и красным перцем.

Блюдо было острым, и к нему полагалось вино или пиво. Орландина выбрала вино.

Опустошив кружку и пригубив вторую, она вдруг погрузилась в совсем уж мрачные и упадочные мысли.

Вот они бегают туда-сюда, дергаются, что-то пытаются сделать. А есть ли смысл?