Книга Телепат - Алексей Хапров

На заводе царило оживление. Нам светил контракт, которого мы не видели уже лет двадцать. Отдел маркетинга ходил гоголем. Активность, с которой вчерашние выпускники политехнического института, появившиеся на заводе по моей инициативе, взялись за дело, довольно быстро дала результат. Нами заинтересовался один крупный автомобильный концерн. Оттуда приезжала целая делегация во главе с главным инженером, чтобы оценить, потянем мы выпуск некоторых деталей в нужном им объеме и с требуемым качеством, или не потянем. Нынешним поставщиком этих деталей они были недовольны. Там задрали цены до заоблачных высот, но качество при этом оставляло желать лучшего. Детали часто выходили из строя, машины ломались, теряли в глазах покупателей свою привлекательность, а их гарантийный ремонт влетал концерну в копеечку.

Нашей производственной базой гости остались довольны, и контракт был подписан. Петр Филиппович буквально скакал от восторга. Я тоже чувствовал прилив сил. Моя инициатива по перестройке работы на заводе дала положительный результат, и убедила всех в моей правоте. Отношение ко мне заметно изменилось. Теперь, когда я проходил по цехам, рабочие уже не смотрели на меня с недоверием и иронией, как раньше, а уважительно раскланивались. И мне, не скрою, было это приятно.

Ободренные успехом, мы жаждали новых побед. Конструкторский отдел с головой ушел в новые технические разработки. Отдел маркетинга подбрасывал планово-экономическому отделу для расчета стоимости все новые и новые заявки. Там даже пришлось увеличить штат. Количество заказов вскоре стало таким, что завод пришлось перевести на две смены. Против этого никто не возражал. Тем более, что у нас резко поднялась зарплата. И если раньше идти к нам работать никто не хотел, то теперь в отделе кадров выстроилась целая очередь желающих. Устроиться на наш завод стало выгодно и престижно. Уставшие от долгого безденежья люди теперь получали от работы самое настоящее удовольствие, и, казалось, никак не могли ею насытиться.

Я тоже получал удовольствие от своей работы. Я был ею увлечен. Старые времена вспоминались мне теперь, как страшный сон. Как же это было сравнительно недавно, и в то же время давно, когда я жил, утвердившись во мнении, что я закоренелый неудачник. Когда я предавался бесцельным мыслям, был наполнен тоской, искренне завидовал другим людям, которым удалось устроить свою жизнь успешнее, чем я, и горько сожалел, что появился на свет таким вот серым, невзрачным и бесперспективным. Как же теперь все переменилось! Порой мне казалось, что я просто сплю. Что все, что со мной произошло, это всего лишь сон. Что сейчас я открою глаза, и наступившее благополучие исчезнет. И ко мне снова вернутся унылые вечера, проводимые в полном одиночестве, нелюбимая работа, и полное отсутствие такого ощущения, как счастье.

Рабочий день подходил к концу. Я сидел и заполнял ежедневник на завтра. Зазвонил телефон. Я поднял трубку. Это был Павел.

— Привет, старик! — сказал он. От меня не укрылось, что его голос был каким-то убитым. Я отнес эту убитость на то, что в милиции, по всей видимости, опять не могли разгадать какую-то криминальную шараду. — Ты можешь срочно приехать?

— Не могу, — твердо ответил я, и разъяснил, что у меня нет больше времени, а если честно, то и желания, выступать в роли их внештатного консультанта. У меня и своих дел по горло. За последние дни это было уже мое второе подобное объяснение с силовыми структурами. Позавчера я ответил отказом Ивану Серафимовичу из госбезопасности, который позвонил и спросил, обдумал ли я его предложение. Я сказал, что обдумал, что мой ответ «нет», и что мне больше подходит работа на заводе. А сегодня, вот, я отказал еще и Павлу.

— Старик, тебе нужно приехать не для этого, — прервал мои разъяснения Павел. — А для другого. Для опознания. Ты извини, но я к тебе с недобрыми вестями.

После того, как Павел объяснил, зачем ему нужен мой приезд, у меня внутри все похолодело. В моих глазах зарябило и потемнело. Мне показалось, что пол уходит у меня из под ног, и я теряю равновесие. Воздух вдруг стал каким-то тяжелым и вязким; мои легкие заработали часто-часто, с трудом пропуская его через себя. Я переспросил Павла каким-то совершенно другим, не своим голосом.

— Что?

Павел терпеливо повторил свое объяснение. Убита Таня…

Я, потрясенный, стоял над неподвижным телом своей невесты. На левой стороне, в области сердца, была заметна рана. Именно сюда ее ударили ножом. По словам врача, смерть наступила мгновенно. Возможно, Таня даже не успела понять, что произошло. Ее лицо было спокойным. На нем не отразилось гримасы ужаса и боли, которые обычно бывают на лицах людей, успевших осознать, что за ними пришла смерть. Как рассказал мне Павел, Таню нашли в подъезде жилого дома, куда она приходила к пациенту по вызову. Убийца настиг ее прямо у входа, когда она спускалась вниз.

Мне трудно подобрать слова, чтобы в полной мере описать постигшее меня тогда горе. Свет буквально померк в моих глазах. Окружающий мир перестал для меня существовать. Я отчетливо понимал, что то, что можно найти всего лишь один раз в жизни, теперь безвозвратно мной утрачено. Я потерял самое драгоценное, что только может быть на свете. Я потерял любовь. Я передвигался, что-то говорил, но делал все это чисто механически, словно зомби, совершенно не воспринимая смысла того, что я делаю.

В мое сознание ворвались обрывки фраз, которые произносила пожилая санитарка, стоявшая рядом со мной, и гладившая меня по руке.

— Смерть — это Господень дар, — говорила она. — Смерть — это врата к вечной жизни. Смерть — это освобождение. Освобождение от бедности, болезней, одиночества. Смерть — это конец всех страданий. Смерть — это путь к Господу. Это путь от скорбной земной доли в царство рая.

Почему? Почему именно Таня? Вокруг было столько жизни, а умереть должна была именно она. Кто ее убил, и за что? Кому и чем она помешала?

Павел привез меня в дежурную часть. Мы зашли в его кабинет, если, конечно, можно было назвать кабинетом эту тусклую, убогую комнатушку со старой полуразвалившейся мебелью. На стене висело зеркало. Я взглянул в него и ужаснулся. Я постарел буквально на глазах. Мое лицо вдруг приобрело какую-то дряхлость, которую особенно отчетливо подчеркивали морщины, вылезшие вдруг на моем лице, словно черви из земли в дождливую погоду.

Павел сел за стол и принялся с моих слов записывать все сведения о Тане. Как ее звали, сколько ей было лет, где она раньше жила, где искать ее родственников, и тому подобное. Я монотонно отвечал на его вопросы, и чувствовал все возраставшее во мне раздражение. Сейчас, когда она была мертва, мне казалось сущим издевательством выпытывать у меня всю эту информацию. Но я понимал, что все эти сведения Павлу необходимы. Поэтому, крепко стиснув зубы, чтобы не сорваться, я, чисто механически, отвечал на его вопросы, сосредоточив свой взгляд на зигзагах его шариковой ручки, которой он заполнял протокол.

Когда протокол был составлен, я его подписал, и послушно выпил рюмку водки, которую мне налил Павел. Затем, по просьбе Павла, я рассказал обо всех событиях последнего времени, не забыв упомянуть о визите Трындычихи, и об ее угрозах. Прокручивая в памяти наш с ней разговор, я поймал себя на мысли, что, кажется, знаю, кто убийца Тани. Мои подозрения сконцентрировались на одной фигуре. Руслан. Конечно, это он. Кому еще, кроме него, могла быть нужна Танина смерть? На меня вдруг напала невиданная жестокость. Такой ненависти, какую я ощутил тогда по отношению к нему, я еще никогда и ни к кому не испытывал. Я сам накажу Таниного убийцу. Это было мое твердое решение. Ведь он убил не только ее. Он убил и меня. Но если Таню он убил физически, то во мне он убил душу. Он превратил мою жизнь в простое физическое существование. Он не имеет права жить дальше. И мне было глубоко безразлично, чем это для меня закончится. Пусть меня посадят, пусть меня расстреляют, но Таня будет отомщена. Не бывать такому, чтобы она была мертва, а ее убийца продолжал бы жить.