Книга Без мужика - Евгения Кононенко

— Надейся. А пока клади Романа в колумбарий.

Дискуссия могла пойти по новому кругу. Снова вспомнили Тернополь, могилу Лялиной бабушки.

— Ладно. Стены так стены. Только шнапс-фабрик рано или поздно начнет строительство. Урну выкинут. Нужно ее разбить, развеять его прах среди стен. Тогда он навсегда останется там.

Сорок дней по Роману выпали уже на декабрь. Пришли все, даже Милочка. Фещенко уверенно нес урну. Лялька опиралась на руку Пивня, Милочка изо всех сил старалась не смотреть на Рижанского.

Бывшая Романова «усадьба» была огорожена забором с буквами КЛВЗ, но, как это всегда бывает, дырки в заборе имелись. Стены действительно еще стояли. Среди них бродили ленивые галки и вороны. Медленно летел первый снег. Настроение было патетическое.

Фещенко и Рижанский разбили керамическую урну, и черный прах посыпался на остатки пола квартиры, над которыми располагались когда-то Романовы «хоромы». Вверху стояло декабрьское серое небо, а немного ниже — «наши» стены. Вот голубые обои в «зале» Миры Марковны. А вот обрывки фиолетовых шпалер в комнате Романа.

Борисенко взял горсть праха, бросил в проломанное отверстие в полу. Чтобы дошло до земли. Вася-Сократ и Рижанский раздал всем по четвертушке водки. Лялька выдала по бутерброду с колбасой. Пивень грустно взял аккорд. Борисенко отряхнул руки и потянулся за своей бутылкой, уже открытой для него Фещенко.

— Между прочим, смерть Романа — это символ, только мы еще не видим его архетипа. Это апокалипсис…

— Да что ты, Борисенко, со своим акопалипсисом! Ты лучше скажи: ты хоть раз выносил из ведра? — зарыдала Лялька.

И все вспомнили то ведро, что ставилось в одной из пустых комнат, которым беззастенчиво, — с хохотом, с рассказыванием анекдотов — пользовались мы все, потому что уж очень не хотелось идти на двор в темноте по склизким, разбитым ступенькам.

— Спи спокойно, наш Роман, — всхлипнула Милочка. Ветер взметнул и понес черные порошинки нам в лицо, как будто не соглашаясь со словами про спокойный сон.

— А все-таки как же здесь было хорошо… черт побери! И в самом центре города… — вздохнул граф Конотопский-Парижанский.

— А поле когнитивности ослабло, — простонала Милочка. Душа Романа, которая в последний день своего пребывания на земле была, без сомнения, где-то здесь, а не среди песчаных ветров и бетона, могла возрадоваться. Компания собралась еще раз. В память о Романе велись философские разговоры, грустила гитара, лилась водка…

«Нема раю…»[1]

ПОВЕСТЬ

…Но полноту бытия давали только деньги. Да, да, деньги, грубые деньги. Ни розовый свет, ни фиалковые сумерки, ни случайно услышанная прекрасная музыка. А деньги, деньги, пятерки и десятки, двадцатки и пятидесятки. Тот кретин, который сказал, что «не в деньгах счастье», сам, видимо, имел их достаточно. А в чем же оно, счастье? Ах да, в общении! Та що вы говорите? Сидеть с такой же, как ты, голодной подругой за чашечкой жидкого кофе и обговаривать новинки философской литературы! Наконец-то переведено полное собрание сочинений Гадамера! Посидел бы этот разумник без денег хотя бы неделю! Только с деньгами жизнь приобретает краски, запахи, вкус. И все равно, что деньги закончатся через три дня и все вернется на круги своя. Хотя бы сегодня, когда выплатили зарплату, ты человек, а не животное, которое давно не кормили. Появилось то дополнительное измерение жизни, которое дает возможность выбора. Можно купить кило сосисок, а можно — полкило шинки. Можно сделать широкий жест, купив два билета на спектакль гастролирующего театра и пригласить приятельницу, которой вообще никогда не платят. А еще нужно купить полкилограмма ливерки для котяры, который подрядился ходить на обед к соседям, у которых живет овчарка. «В благотворительную столовую», — шутит муж. «Вот бы и тебя где-нибудь кормили!» — думает тогда Гелена. И муж читает ее мысли. Она давно уже не спешит домой к голодному мужу на диване. Но без денег — все равно нужно идти домой, потому что больше — некуда. Сегодня же можно будет походить по магазинам, выбрать помаду и крем для лица. А потом зайти в приличную кофейную, заказать пятьдесят грамм и две хороших конфеты и, мечтательно потягивая янтарную жидкость, думать о жизни вообще, а не о том, как жить дальше.

Медленно падает снег, спокойный и розоватый. Он уже прикрыл наготу каменных кариатид. Вверху загорелось первое янтарное окошко. Знакомая улица, по которой хожено тысячу раз, снова стала далекой страной из детской книжки. Не хотелось нырять в сумрак накуренного кафе — прочь от этого снега, от смеси синей и розовой красок. Из уличного телефона-автомата Гелена набрала номер подруги, и лирику улицы вмиг разнес шквал оглушающих новостей… Оксана Краецкая выходит замуж. За бельгийца Рона. Ты что, ничего еще не знаешь? Эти никчемные законные жены только и держат в голове, как прокормить своих законных тунеядцев, ну и что же у вас сегодня на ужин? Творожная запеканка с изюмом по бабушкиному рецепту? А творог ты растираешь деревянной ложкой или перекручиваешь в мясорубке, чтоб драгоценный за это сделал тебе ненужного ребенка? А кто-то в это время лакомится мясом маренго — это тебе не…

— Послушай, Яна, про деревянную ложку я уже слыхала, но какое еще мясо маренго, что за поток сознания…

— Знаю я вас, преданных и любящих. Варите, парите, толчете деревянными ложками, крутите мясорубки, а свободных женщин тем временем угощают мясом маренго в лучших ресторанах Европы. Хотя, конечно, вина в Бельгии своего нет, если бы они не носились с экспортом, но во Франции, особенно в Провансе, да и в Перигоре…

— Яна, ты пьяна? Что ты городишь, какой Прованс, какой Перигор? Ты что — только оттуда?

— Это вы, законные жены, только и делаете, что перетираете домашний творог деревянными ложками…

— А свободные женщины едят мясо минегро…

— Ой, ой, кандидат наук… минегро! ма-рен-го! Ты где сейчас?..

И вот вместо прокуренной кофейной Гелена сидит у Яны на кухне. Значит, так… Оксана Краецкая… Сколько парней у нее было? А замуж не выходила.

— А может, не брали?

— Молчи, законная жена! Пойди перетри творог деревянной ложкой милому мужу для запеканки!

— Что ты привязалась к этой ложке? Я никогда не готовлю запеканку! Мы с Артемом не отягощаем себя бытом! И в рестораны ходили, когда были лучшие времена!

Деревянная ложка для перетирания домашнего творога для Яны является символом женского закрепощения. Когда-то Яна собиралась замуж за некоего Адрияна. И его мать озабоченно спросила будущую невестку, знает ли она, что творог для запеканки нужно перетирать деревянной ложкой, упаси боже, не металлической, а то у Адрияши может быть аллергия. Яна тогда ответила, что бьет мужчин по лбу той ложкой, какая оказывается под рукой, чем мгновенно разладила свой будущий брак. И не жалеет об этом. Ну что бы с этим браком было сейчас? Она достает кипу ярких фотографий, раскладывает их веером перед Геленой, но это еще не все, вот-вот Роже ей еще пришлет, а пока она собирает документы для оформления брака, ну и бюрократы эти французы! Одно хорошо, дочку Людоньку Яна родила вне брака, и поэтому не нужно брать разрешение на ее выезд от — прости Господи! — ее папашки, а вот у Нели Тимченко эта проблема есть.