Книга Фокус. О внимании, рассеянности и жизненном успехе - Дэниел Гоулмен

В книге 1941 г. под названием “Маска психического здоровья” (классический труд о социопатах, которых тогда называли “психопатами”) Харви М. Клекли описывает тех, кто прячет “безответственность” за “безупречной мимикрией нормальных эмоций, высокого интеллекта и социальной ответственности”[123]. Эта безответственность годами взращивается на патологической лжи, паразитировании и т. п. Что характерно, в число других симптомов входит дефицит внимания в разных его аспектах, таких как отвлекаемость из-за скуки, плохой контроль над импульсами, недостаток эмоциональной эмпатии или сочувствия к людям, находящимся в затруднительном положении. Считается, что около одного процента всех жителей планеты – социопаты. Если это предположение верно, на рынке труда нашли себе применение миллионы людей, которых клиницисты называют “успешными социопатами” (хотя, сев за решетку, Берни Мэдофф перешел в категорию социопатов-неудачников).

Подобно своим близким родственникам – “маккиавелиевским натурам”, социопаты способны считывать чужие эмоции, однако, в отличие от большинства людей, анализ мимики происходит у них в другом отделе мозга – не в лимбических центрах, а во фронтальных областях, главным образом, в языковых центрах. Они рассказывают себе об эмоциях, а не переживают их непосредственно, как другие люди; то есть вместо нормальных восходящих эмоциональных реакций социопаты “чувствуют” в нисходящем направлении[124].

Это касается и чувства страха – социопаты, судя по всему, не понимают, что за преступлением последует наказание. По одной из версий, дело в том, что они страдают частичной утратой когнитивного контроля над импульсом. Это приводит к дефициту внимания, в результате они фокусируются исключительно на текущем переживании, оставаясь абсолютно слепыми к последствиям совершаемого поступка[125].

Эмоциональная эмпатия: я чувствую твою боль

“Этот прибор спасает жизни”, – трубила реклама. Речь шла о больничном оборудовании, состоящем из платформы на колесиках, видеомонитора, клавиатуры, полочки для тонометра и прочей ерунды. Как-то раз я столкнулся с этим “жизненно важным” аппаратом во время приема у врача.

Я сидел на кушетке, готовясь к измерению давления, а платформа примостилась справа от меня, или скорее за спиной. Медсестра стояла сбоку и изучала не меня, а монитор. Сняв показатели, она механически зачитала с экрана вопросы о состоянии моего здоровья и набрала ответы. Наши взгляды не встретились ни разу за исключением того момента, когда она, собираясь уходить, произнесла (должно быть, не без иронии): “Рада была вас видеть”.

Я был бы тоже рад с ней повидаться, если бы мне представилась такая возможность. Отсутствие визуального контакта делает встречу совершенно анонимной, ведь эмоциональный контакт не предполагается. Но общение, лишенное простого человеческого тепла, это все равно что диалог между киборгами.

Я не одинок в своем мнении. Согласно исследованиям, проведенным в медицинских вузах, если врач смотрит пациентам в глаза, кивает, выслушивает их, мягко дотрагивается, когда им больно, интересуется, не слишком ли холодная смотровая кушетка, он получает от пациентов более высокие оценки. Если же он смотрит преимущественно на свой рабочий стол или в монитор, оценки снижаются[126].

Хотя та медсестра и могла испытывать ко мне какую-то когнитивную эмпатию, у нее практически не было шансов сонастроиться с моими чувствами. Эмоциональная эмпатия, понимание чувств других людей и беспокойство об их благополучии, уходит корнями далеко вглубь эволюции; помимо человека, эта сеть имеется и у других млекопитающих, которые, подобно нам, нуждаются в чутком восприятии состояния детеныша. Эмоциональная эмпатия работает снизу вверх: большая часть нейрональных систем, ответственных за непосредственное восприятие ощущений других людей, находится под корой в древних отделах мозга, которые “думают быстро”, но неглубоко[127]. Именно благодаря этим сетям мы и сонастраиваемся друг с другом, ведь они воссоздают в нашем собственном теле те эмоциональные состояния, которые мы уловили в другом человеке.

Нечто подобное происходит, когда мы слушаем захватывающую дух историю. Согласно исследованиям, в такие моменты мозг слушателей словно сливается с мозгом рассказчика и активность мозга слушателей копирует паттерн активности мозга рассказчика, хотя и с запаздыванием на одну-две секунды. Чем больше чем больше взаимосвязь активностей, тем лучше слушатель вживается в историю[128]. А мозг наиболее восприимчивых, сфокусированных и тонко сонастроенных с рассказчиком людей творит нечто невероятное: определенные элементы деятельности их мозга предвосхищают то, что прозвучит через секунду-другую.

Раппорт происходит в результате совпадения фокуса двух людей, которое ведет к бессознательной физической синхронизации, а та в свою очередь вызывает у обоих положительные ощущения. Подобный взаимный фокус между учителем и учеником создает наиболее оптимальные условия для обучения. Любой учитель, сталкивавшийся с неспособностью зафиксировать внимание класса, знает: ученики начинают усваивать урок истории или математики только после того, как все успокоятся и сфокусируются.

Сети, ответственные за эмоциональную эмпатию, начинают функционировать в раннем детстве, давая ребенку впервые почувствовать то, как именно он резонирует с окружающими. Наш мозг устроен так, что мы испытываем радость или боль другого человека прежде, чем успеваем подумать об этом. Система зеркальных нейронов – материальная основа (хотя и далеко не единственная), этого резонирования, – пробуждается в возрасте примерно шести месяцев[129].