Книга Такая глупая любовь - Татьяна Веденская

В тот день они вместе все с тем же Степочкой и еще с парой их общих одноклассников пошли в гости к еще одному их однокласснику – владельцу дорогой видеоприставки. Помимо всего прочего, отец оного одноклассника умел варить собственный алкоголь с таким «октановым числом», что глаза вылезали из орбит даже у бывалых бойцов невидимого самогонного фронта. Что уж говорить о школьниках, режущихся не на жизнь, а на смерть в «ГТА»…

– Кто проиграет, должен выпить стопку папкиного самогона, – предложил одноклассник. Предложение его было признано актуальным и имеющим право на жизнь. Маша не возражала, ибо вообще-то не планировала участвовать в забеге. Но каким-то неведомым для нее образом именно она оказалась в числе последних. Возможно, это было спланировано заранее, Степа до сих пор не признался, но и не отрицал этого до конца.

– Долг платежом красен.

– Слово купеческое тверже гранита.

– Береги честь смолоду.

Ее подбадривали как могли. Маша трусила как последний заяц, но отступать было как-то тоже не по ее. В конце концов, ну что может быть от одной стопки? Так думала она. Немного усомнилась, когда кристально чистая, густая жидкость перетекла в стеклянную стопку, а у всех одноклассников появилось это выражение лица – какое бывает, когда ждешь Деда Мороза.

– Ну, что? Будешь пить или струсишь? – спросил одноклассник, и тогда Маша, подавив ужас, заглотнула содержимое стопки, стараясь не думать о вкусе. Собственно, вкуса и не было – только огненная лава, текущая внутрь по ее горлу.

– Закусывай, закусывай, ты что!

– Она реально это выпила! – кричал кто-то, а Маша, странным образом, не чувствовала никаких особенных изменений. Все было по-прежнему. Она поставила стопку, вернулась в комнату, где стоял телевизор, уселась в кресло и принялась слушать разговор бабушки одноклассника с телевизором.

Вот тут все и произошло. Ощущения были такие, что началось землетрясение и кресло теперь летит в преисподнюю, а за ним и сама дико орущая Мария Андреевна Кошкина.

– Сдурела? – Одноклассники вбежали в комнату, подняли мгновенно опьяневшую отличницу и принялись решать, что с нею делать. Еще час ее пытались привести в чувство, но она только смеялась над ними всеми и отказывалась пить кофе, который тогда еще ненавидела.

– Нужно вести ее домой, – сказал в конце концов Степан, он же тогда напичкал ее мятными конфетами и довел до их дома напротив парка. Маме Маши, Татьяне Ивановне, пришлось сказать, что у Маши заболели голова, живот и горло одновременно. Маша помнила, как стояла в собственной прихожей и думала только о том, как бы не упасть на коврик. Мама лечила ее весь вечер, а ночью доченьке стало хуже, ее вырвало, и мама чуть не вызвала «Скорую». Как, во имя всего святого, два профессиональных врача проморгали самый очевидный диагноз – понять трудно и даже невозможно. Факт остается фактом – проморгали. Сработал синдром дочери-отличницы, никто и заподозрить не посмел. С тех пор Маша была с алкоголем весьма и весьма аккуратна.

Но только не сегодня, не сейчас, не после всего пережитого, после грязных взглядов Щучки, равнодушно-привычных – Захара-водителя, завистливых – Жанны и понимающих – Ирины Олеговны. Понимающий взгляд был хуже всего. Так что Маша пила с удовольствием, наслаждаясь горькой и суровой судьбой своей. Буквально чуть не выдали замуж насильно. Хотя нет. Не замуж.

– Слушай, как ты думаешь, этот сыр – он был задуман с плесенью или покрылся ею уже в процессе жизнедеятельности? – спросил Степочка, снова в нелепой надежде взирая, теперь уже слегка поплывшим взором, на содержимое закромов родины.

– А ты возьми и откуси, – хихикнула Маша.

– У тебя вибратор, – ответил Степа, доставая из морозилки пачку доисторических пельменей, которые мама держала «на экстренный случай». Судя по дате изготовления, последний экстренный случай с едой в их доме случился полгода назад.

– Они протухли давно, – фыркнула Маша. – Пошли лучше купим чего-нибудь.

– «Макдоналдс»? – обрадовался Степа. – А ты дойдешь? Слушай, выключи ты вибратор.

– Какой, на фиг, вибратор! – прыснула Маша и только потом поняла, что на подоконнике действительно вибрирует ее аппарат. Вот он, беззвучный режим. – Черт, если это моя мама, она меня сразу вычислит.

– А мы ей скажем, что ты приболела, – радостно предложил Степа, а Маша подошла нетвердой походкой к окну и бросила взгляд на вибрирующий экран. И тут же протрезвела. Ну, или почти.

– Господи, это ж Гончаров! – прошептала она. – Чего ему надо… в десять вечера?

– Твоего гибкого тела? – расхохотался Степочка. – Упругие чресла.

– Заткнись, дурак. Что мне делать? Я же не могу ответить! Да?

– Я заткнулся.

– Раззаткнись и помоги мне. Что мне делать?

– Не бери, и все, – пожал плечами приятель. – Позвонит и перестанет.

– Да? – Маша с сомнением смотрела на все продолжающийся беззвучный концерт. Затем телефон умолк, но только для того, чтобы через полминуты завибрировать снова.

– Вот же неуемный. Может, это любовь? – хохотнул Степа.

– Идиот ты, да? Тише! – И Маша поднесла руку к аппарату. – Алло! – Она старалась звучать как можно нейтральнее и как можно трезвее.

– Мария Андреевна, добрый вечер. – Голос Гончарова был спокоен и размерен, кажется, он ехал в машине, если судить по гулу вокруг. – Я хотел договориться на завтра. Есть кое-какие вопросы.

– У меня тоже, – не выдержала Маша. – Полно вопросов.

– Что? – удивился он. Ага, не привык, подлец, иметь дело с честными девушками, которые не продают свое тело за большую зарплату.

– С чего вы взяли, что я буду исполнять ваши приказы? – произнесла Маша, но язык подвел ее, и конец фразы прозвучал скорее как «ашиказы».

– Ну… так обычно все и делают, – аккуратно ответил он, при этом явно насторожившись.

– А я не стану. Знаете что, вы меня не за ту принимаете! Я никогда и ни за что не стала бы с вами спать! – Маша вложила всю душу в эту фразу.

– Никогда и ни за что? – переспросил Гончаров и вдруг рассмеялся. – Жестко!

– Вот так, да! – кивнула Маша. Кажется, она кивала куда больше, чем надо. И причмокивала.

– Вы что, пили?

– А вам какое дело? – взвилась она. – Я вам не это… не… такая.

– Ага. И много выпили?

– Машка, да бросай ты трубку! – крикнул Степа, в руках у которого все же возник горе-плесневелый сыр.

– Кто у вас там? Что происходит? – В его голосе тут же появился металл. Но и в Машином тоже.

– Это мое личное время, с кем хочу, с тем и провожу.

– Роберт ваш в Амстердаме, так что, полагаю, у него есть заместитель.

– А как же!

– Отлично!

– Просто прекрасно! – не уступала ему Маша. Тогда Гончаров наконец замолчал.