Книга Воздушный стрелок. Боярич - Антон Демченко

Повернувшись к зеркалу, окидываю свое отражение критическим взглядом, поправляю белоснежные манжеты сорочки, сверкающие подаренными близняшками запонками в виде герба школы, и, чуть пригладив растрепавшиеся лохмы, вываливаюсь из туалета уже вполне примерным гимназистом. Вперед-вперед. До начала учебного года осталось чуть меньше часа, и кто его знает, сколько времени займет получение разрешения на хранение «Лисенка» на территории школы? А если еще и местная администрация заупрямится?

Администрация предстала передо мной в образе уже виденного мною в прошлый визит секретаря директора, да только тогда я не обратил на нее особого внимания, занятый беседой с начальником учебной части. И зря. Секретарь оказалась улыбчивой статной дамой лет тридцати, с такими… глазами невероятного изумрудного оттенка и таким чудесно мягким контральто… ой-ей-ей! Куда-то меня понесло… не туда, да…

В общем, госпожа Нелидова не стала мурыжить нового ученика и в два движения решила проблему приюта для «Лисенка» на все время моей учебы в гимназии. Раз – и под мою диктовку из «печатника» вылезает голубоватый лист разрешения с номером мотоцикла, два – хлопает печать-автомат. И вот я уже счастливый обладатель парковочного места за нумером сорок шесть. Отлично.

– Благодарю вас, любезная Катерина Фоминишна, – поклонившись, я прижал к груди полученную бумагу, и госпожа секретарь вдруг разразилась теплым грудным смехом. Заразительным таким и ничуть не обидным. Я млею.

– Хорошо хоть Катериной Матвеевной не назвал, – белозубо улыбаясь, покачала головой женщина.

Застываю на миг в ступоре, но, вспомнив, что и здесь имеется своя версия «Белого солнца пустыни», улыбаюсь в ответ.

– Ладно, иди уже… «Сухов». А то на «линейку» опоздаешь, – махнув ухоженной ручкой в сторону выхода, фемина дает понять, что уединенция окончена.

Послушно выкатываюсь в коридор. Как-кая жен-щи-на… Я в восторге!

Пришибленным ежиком скатываюсь по лестницам до первого этажа, никак не реагируя на происходящее вокруг, и, миновав двустворчатые двери, оказываюсь во дворе гимназии. Порыв по-осеннему холодного ветра кое-как выбивает сладкую муть из головы, и я, тряхнув многострадальным «вместилищем знаний» и чуть придя в себя, уже куда более уверенно направляюсь к пышущему яростью охраннику.

– Ты… – рычит «хранитель великого полосатого коромысла», но я только радостно и, наверное, глуповато улыбаюсь.

– Вам привет от Катерины Ма… Фоминишны.

Да-а… В который раз убеждаюсь, красота – страшная сила. Охранник тут же хекает и затыкается. Только в глазах вдруг этакая мечтательность проскользнула. Понимающе глянув на моего визави, вздыхаю и, чтобы вернуть охранника из горних высей, куда он, кажется, успел воспарить, нарочито громко откашливаюсь и протягиваю ему бланк разрешения. Тот на автомате берет листок и, глянув на него абсолютно невидящим взглядом, бездумно кивает… А нет, кажется, зафурычил.

– Сорок шестой… Это вон там. Видишь, комаровский «вездеход», здоровый такой, черный, сразу за ним и будет сорок шестая площадка.

Я откуда знаю, какой из них комаровский?! Тем более что на стоянке больше половины джипов, и все здоровые и черные… Хм.

– Не туда смотришь, левее, – комментирует охранник.

Послушно скольжу взглядом в указанную сторону и… беру свои слова обратно. Джипы, или как их здесь принято именовать, «вездеходы», вообще агрегаты немаленькие… но ЭТО! Нет, не лимузин, скорее, горилла. Эдакий одиннадцатиместный монстр, сверкающий черной полировкой и хромом, с огромной хромированной же «люстрой» на крыше и чуть меньшей на таком же блестючем переднем «кенгурятнике». Апофеоз маразма… На фоне сего шедевра польского автопрома мой «Лисенок» будет смотреться как детский трехколесный велосипед рядом с «жуком».

– Вот это комплексы… – не удержавшись, бормочу себе под нос, и услышавший меня охранник согласно кивает.

– Не без того… но тут вообще у многих такие тараканы в головах бегают, что это… – кивок в сторону гигантского джипа, – даже на эксцентричность не тянет. Так что имей в виду.

– Спасибо за предупреждение, – киваю охраннику, и, улыбнувшись друг другу, мы расходимся в разные стороны.

Припарковав на отведенном месте свой мотоцикл и полюбовавшись гротескностью получившейся картинки, отправляюсь на поиски затевающегося представления под названием «линейка». Долго рыскать по расположению не приходится. Из-за здания гимназии доносится эхо чьих-то голосов, и Эфир бурлит от присутствия большого количества стихийников. Значит, мне туда.

И точно. Свернув за угол, обнаруживаю скопление френчей и белых блузок с разноцветными манжетами и воротниками. Народ уже разбился на одноцветные группки, но тяги к построению «во фрунт» пока не выказывает. Значит, время еще есть. Прибиваюсь к компании, щеголяющей красными наплечными шнурами, увлеченно флиртующей с будущими одноклассницами… и с невольным недовольством отмечаю, что юбки здесь не в почете. За редким исключением, дамы предпочитают строгие брюки. А ведь на дворе почти лето… эх. Хотя-а… Поглядев на будущих одноклассниц и учениц старших классов, прихожу к выводу, что сравнения с Катериной Ма… да что такое, а?! Фо-ми-ни-шной, вот. Так вот, конкуренции с госпожой Нелидовой ученицам гимназии не выдержать. Разве что пара-тройка выпускниц еще как-то где-то… остальные же пока не доросли. Впрочем, полагаю, это временно.

За проведением сего анализа я и не заметил, как толпа вдруг взбурлила, и очнулся лишь в тот момент, когда один из будущих одноклассников предупреждающе толкнул меня в бок. Выстроившись в подобие строя, внимаем директору, радостно объявляющему о наступлении нового учебного года. Началось.

Класс, с которым я вынужден буду провести следующие три года, если, конечно, меня раньше из гимназии не выпрут, оказался невелик. Всего шестнадцать человек, при полном гендерном равновесии. Я было подумал, что это школьная традиция, но нет, в остальных классах такого равенства вроде бы нет. Значит, случайность.

Все мы новички в этой гимназии, и среди учеников нашей параллели оказалось не так уж много знакомых между собой. Чаще всего это были либо соседи по кварталу, так сказать, либо отпрыски боярских детей одного рода. И, к моему удивлению, в гимназии, оказывается, учатся не только бояричи и боярышни, но и некровные представители именитых родов. Претензия на демократию, очевидно… Хм.

Наш первый «Б» оказался сборной солянкой. Да, здесь были и именитые, но без свиты, и отпрыски боярских детей, но опять же без своих покровителей. Выяснилось это на первом же уроке, после проведенной классным руководителем переклички. Собственно, уроком это назвать можно было только номинально, поскольку все время, от звонка до звонка, господин Расторгуев Иван Силыч – наш классный «папа» – посвятил знакомству учеников опекаемого им первого «Б» и пространному монологу о гимназии, в которой мы теперь учимся… Кстати, деление классов на первые, вторые и третьи здесь оказалось не в ходу. Иными словами, в гимназии предпочитали именовать классы младшими, старшими и выпускными. Вот так, пришел в первый класс, а оказался в младшей группе, ха… Хорошо еще, что не в яслях.