Книга Клиника любви - Мария Воронова

Они не спали всю ночь, хотя завтра у него был операционный день, а у нее — очередной кастинг. «Давай поспим», — предлагала Наташа, Митя соглашался, и они закрывали глаза, но через минуту снова начинали ласкать друг друга. Потом плескались в ванной, стараясь, чтобы Петька не проснулся от громкого смеха, который они не могли сдерживать. «Теперь — спать!» — строго говорили в один голос, но вместо этого, голые и мокрые, бежали на кухню, отрывали куски от батона и запивали заваркой прямо из чайника. Потом Митя снова припадал к Наташиным губам, а на паркете подсыхали отпечатки босых ног…

Саня сдала смену и могла ехать домой. Официально ее рабочий день закончился, но уже давно она не уходила с работы вовремя. Вот и сейчас она послонялась по реанимации, но не нашла ни больного, ни сотрудника, который бы нуждался в ее помощи. Попила чаю с Тамарой Семеновной и решила напоследок зайти к Миллеру: «Если и у него не найдется для меня дела, уеду с чистой совестью».

Профессор писал истории болезней. На самом краешке самого дальнего от него стула сидела юная медсестра и не сводила с него восхищенно-испуганных глаз. Когда Саня вошла, сестричка испугалась еще больше, даже не смогла внятно поздороваться. Сожалея о том безвозвратном времени, когда ей самой тридцатилетние люди казались глубокими старцами и непререкаемыми авторитетами, Саня тяжело вздохнула и села на диван.

— Александра Анатольевна? — Миллер оторвался от писанины. — Можете посидеть пять минут? Я заканчиваю последнюю историю, неудобно заставлять сестру ждать.

— Работайте, у меня ничего срочного.

Саня попробовала посмотреть на Миллера глазами сестрички: аристократ, джентльмен!..

Аристократ и джентльмен поставил точку, сложил заполненные истории в аккуратную стопку и на радостях хлопнул ею о край стола.

— Можете снимать назначения, — сказал он сестре.

Та взяла бумаги и убежала, а Миллер вдруг, не стесняясь Сани, со вкусом потянулся и зевнул.

— Что за люди нас окружают! Вот Валериан все дискутирует, как возродить Россию, по телику тоже об этом непрерывно талдычат депутаты разные. Сюда бы их! Взять хоть последнего моего больного. Этот обормот, обдолбанный героином да еще и пьяный к тому же, решил заняться грабежом. Влез в квартиру на седьмом этаже, пока шуровал, дверь возьми да и захлопнись. Отпереть ее он не сумел и решил выйти через окно. С седьмого до пятого как-то по стене прополз, а потом поскользнулся на стеклопакете и упал.

— Ого! И что, живой?

— Живее всех живых! Ни одна кость не сломана. Почки даже не отбиты. Наши обнаружили у него сотрясение мозга. Я говорю, это грубая врачебная ошибка. Если он, не дай Бог, помрет, то на вскрытии будет расхождение диагнозов первой категории. Мозга у него не найдут. Сотрясение черепной коробки — это другое дело. Так я к чему веду? Что с такими людьми нам никакое возрождение не угрожает.

— Это вы напрасно. В таком состоянии человек прополз два этажа по отвесной стене! А вы какого-нибудь Шварценеггера со Сталлоне накачайте наркотиками, напоите до зеленых чертей и увидите, что будет. Проползти-то они, может быть, и проползут, но максимум по полу до ближайшей кроватки. А у нашего вон какая воля к победе! Нет, Дмитрий Дмитриевич, пока такие люди в стране советской есть, все будет хорошо.

— Да вы оптимистка!

— Ну да. Я верю, что все, что с нами происходит, не так ужасно, как могло бы быть.

Миллер хмыкнул и задвигал ящиками стола. Догадавшись, что он ищет сигареты, Саня протянула ему свои. Профессор поблагодарил ее кивком, встал, открыл форточку и устроился на широком подоконнике. Так он боролся с задымлением кабинета.

— А что, Александра Анатольевна, не выпьете ли со мной чаю?

Она согласилась, даже вяло предложила свои услуги по сервировке стола, но Миллер от них отказался. Докурив, он сам включил чайник и стал доставать из тумбочки чайную посуду. Стараниями Тамары Семеновны чашки сверкали, в сахарнице было полно сахара, в плетеной корзиночке лежали сушки, и даже имелась в наличии хрустящая от крахмала салфетка, которую следовало стелить на стол вместо скатерти.

Когда чайник уютно зашумел, раздался деликатный стук в дверь.

— Кого еще несет?! — с досадой пробормотал Миллер и крикнул: — Войдите!

— Не помешал? — На пороге стоял и улыбался Ян Александрович Колдунов, давний Санин друг и наставник. Они не виделись уже года два.

Она вскочила и кинулась ему на шею.

— Санечка, родная моя! — Колдунов обнял ее и погладил по голове.

— Ян, как я рада тебя видеть!

Держась за руки, они подошли к чайному столу и сели напротив обалдевшего Миллера.

— Вы знакомы?

— Сто лет! — Саня засмеялась и положила голову на плечо Колдунову. Но тут же опомнилась и отодвинулась вместе со стулом. — Слушай, что же это я так на тебя набросилась? Ты же к Дмитрию Дмитриевичу пришел, а я мешаю…

— Пусть Дима меня простит, но шел, Санечка, я именно к тебе. Мне в реанимации сказали, что ты здесь, вот я и решился зайти.

— Ян Александрович, вы прекрасно знаете, что я всегда рад вас видеть. — Миллер достал еще одну чашку.

Саня во все глаза рассматривала Колдунова: за то время, что они не виделись, он похудел, его виски стали совсем седыми, но ярко-голубые глаза глядели весело.

— Вы к нам по делу или как? — поинтересовался Миллер.

— Или как. У меня тут жена лежит в гинекологии, ну я и решил заодно вас навестить.

— А что с ней?

— Да ну! Стыдно сказать, на сохранении.

— Так это же замечательно!

— Какое там! — Колдунов покачал головой. — Мне сорок три года, приличные люди в этом возрасте уже импотенты…

— Первенец? — Саня слышала от кого-то, что Колдунов женился, но подробностей его семейной жизни не знала.

— Если все пройдет нормально, это будет пятый ребенок в нашей семье.

Саня ахнула. Взглянув на нее, Колдунов усмехнулся и энергично отхлебнул чаю.

— Не нужна ли помощь? — Миллер первым пришел в себя после сенсационного известия. — Лекарства, еще что-нибудь?

— Спасибо, Дима, но пока ничего не надо.

— Что-то здесь не так! — заявила Саня. — Когда мы провожали тебя во вторую командировку в Чечню, ты был абсолютно свободен. Ну-ка, объясни, каким это экспресс-методом ты умудрился наделать четверых детей за неполные два года? Две двойни, что ли? И то не сходится.

— Долго рассказывать. — Колдунов засмеялся. — Пусть это останется моим ноу-хау. Да и вряд ли найдется много охотников повторить мой рекорд. Нелегко это все. У жены уже здоровья нет совсем, — пожаловался он. — Она же то беременная, то кормит. Представьте, какой у нее остеопороз! Вот отправил ее немного полежать в тишине и покое, отдохнуть… Если бы знали, какой у нас сейчас дурдом! — с чувством сказал он. — Куда ни глянешь, везде дети. И представьте, каждому что-то от тебя надо!