Книга Фазовый переход. Том 1. Дебют - Василий Звягинцев

Банкет затянулся почти до утра. И коловращение жизни происходило. То Новиков стоял с Шульгиным, Ириной и Анной на балконе, любуясь кильватерной струей в ночном океане, то сидел за столиком с Берестиным, Сильвией и почему-то Ларисой без Олега, и они обсуждали британо-югоросские и англо-советские проблемы прошлого (в данный момент – текущего) века.

Потом пригласил на танец Даяну, и они очень лихо исполнили «семь-сорок», единственное, что Андрей умел почти профессионально, за исключением медленных переступаний в обнимку с девушкой, что в его студенческие годы называлось «танго». С азартом их примеру последовали только «современники», поскольку в иных реальностях этот национальный танец популярностью не пользовался.

Снова выйдя на свежий воздух под ручку с «главной аггрианкой», успев при этом сделать успокаивающий жест Ирине (мол, по работе нужно, ничего личного), Андрей прямо спросил, может ли Даяна со своим «Большим гомеостатом» помочь Надежде адаптироваться?

Аггрианка вкратце знала историю гостьи и сразу перешла к деталям – в чем именно проблема?

– В том, что, после восьми лет с тем жеребцом, да еще под какими-то психовоздействиями, она ни с Виктором, ни с любым нормальным мужиком жить не сможет. Мне мой коллега-дуггур так прямо и сказал. Это сейчас она в некотором шоке от изменения судьбы, от встречи с русскими людьми и даже белогвардейцами. Но натура свое возьмет, не сомневаюсь. Я в отличие от Скуратова логик, может, и хреновый, но психологию знаю, без ложной скромности. Да и физиологию достаточно.

Так вот чтобы у нее могла «человеческая» жизнь начаться, нужно Надежду подлечить. И память, и биохимию ей скорректировать. Ну и анатомию, если потребуется. Чтобы она все, связанное с этой сферой, забыла и превратилась в нормальную женщину, после нескольких лет не слишком удачного брака решившуюся на вторую попытку. Чтобы сколько нужно эндорфинов у нее вырабатывалось от самого обычного общения с обычным мужчиной. И никогда, понимаешь, никогда не вспоминала, как там это у дуггуров. Лариса только издалека их психический зов почувствовала, без всякого реального контакта, и то до сих пор слегка контуженная… Сделаешь?

– Ох и альтруист вы, Андрей Дмитриевич, – усмехнулась Даяна и слегка прикоснулась пальцами к его руке. – Я не забыла, как вы меня не смогли запертую в железной каюте бросить. После всего, что я с вами сотворила. Да и потом… Все сделаю, не беспокойтесь. Завтра же с утра прикинусь корабельной докторшей и приглашу вашу протеже на профилактический медосмотр. Может, ее прямо сразу девственницей сделать, столько лет ждавшей принца-академика?

– Не валяй дурака, Даяна, не знаю, как по отчеству. Достаточно создать ей ощущение обычной разведенной дамы, обдуманно и спокойно влюбившейся в нового знакомого и сохранившей крайне неприятные воспоминания о предыдущем замужестве за дуггуром, который приличную девушку с нормальными потребностями раз в месяц мог кое-как удовлетворить…

– Договорились…

Даяна бархатно рассмеялась и снова провела теплой ладонью по руке Андрея.

Уже начало слегка рассветать, когда Новиков с Ириной спустились к дверям ее каюты.

– Ох и набрался ты сегодня, милый, – с легким осуждением сказала она. – Я и не помню, когда ты таким был. В студентах еще, наверное.

– А что? После благополучного возвращения – имею полное право! Хоть иногда нормальный кайф почувствовать. Я для того гомеостат и снял. Надоело из себя дурака-дегустатора изображать, что коньяком рот полощет и сплевывает…

– Понятно, – вздохнула Ирина. – Только не стоит повторять это упражнение слишком часто…

– Да я что, это ж минутное дело, – Андрей достал гомеостат и защелкнул его на запястье. – Полчаса – и порядок. Ну ты давай, открывай дверь, хочу еще на тот камушек полюбоваться. Без помех…

Глава пятая

С утра на пароходе, на верхних его палубах, было пусто и тихо. Только в ходовой рубке и на мостиках иногда были слышны голоса вахтенного штурмана, рулевых и сигнальщиков. Большая часть «братьев и сестер» отсыпались в своих каютах после классического «банкета с танцами до утра». Именно так протекала светская жизнь в Петербурге до начала капиталистической эпохи с ее новыми трудовыми ритмами и почти всеобщей занятостью. Когда жили по обычаям, описанным и Пушкиным, и Лермонтовым. Каждый вечер – театр, концерт, клуб, ресторан, балы «по поводу» или без всякого повода – заведено в этом доме собираться по средам, в этом по пятницам, а в том по понедельникам. Ну и собираются бог знает сколько лет подряд, как было заведено при Александре Благословенном, а то и отце его, Павле Петровиче. Где-то просто играли в карты, как в «Пиковой даме» описано. Но почти всегда – до утра. Питерская погода располагала, особенно зимой. Смеркается рано, рассветает поздно, так что же – по полгода с закатом ложиться, едва успев пообедать? И спать по пятнадцать часов каждый день? Нормальному человеку выдержать такой биоритм невозможно, вот и развлекались, как тогдашний уровень жизни позволял.

Да еще и утро выдалось как по заказу, сырое, туманное, с дождем, моросящим из туч, таких низких и плотных, что солнечный свет кое-как пробился сквозь них лишь часам к десяти. Совсем как в зимнем Петербурге.

Но, как и там, что в зимние утра, что в летние – большинство людей занималось положенными делами с самого раннего часа. «Курсовые офицеры» даяниного учебного центра подняли своих воспитанников в семь утра, как обычно (но и по дортуарам[48]их отправили с бала ровно в полночь), и они приступили к предусмотренным расписанием занятиям в специально отведенных помещениях нижних палуб. Сейчас в основном курсантки и курсанты занимались общевойсковой подготовкой и специальными видами боя, которые им преподавали офицеры-рейнджеры и некоторые роботы, запрограммированные на преподавание в далеком двадцатом году[49]. Еще несостоявшиеся координаторы изучали «обстановку», как у разведчиков называется весь комплекс сведений, касающихся норм, правил и обычаев жизни в стране или на объекте, где предстоит работать. «Обстановка» включает в себя что угодно – от манеры держать сигарету, расплачиваться в магазине, зашнуровывать ботинки до анекдотов, принятых в определенной среде (в армейской одни, в кругу художников-геев – совсем другие), до общепринятой реакции на те или иные жизненные моменты. Например, царскому офицеру невозможно первым извиниться перед наступившим ему на ногу штатским или в уголовной среде не потребовать в должной форме «ответа за базар».

Незнание таких мелочей зачастую стоит разведчику свободы, а то и жизни.

К этим занятиям Даяна договорилась с Фестом привлекать свободных от службы «валькирий», поскольку они были, во-первых, «своими», которым не нужно было приспосабливаться к специфике своих учениц, а во-вторых – зарекомендовали себя великолепной приспособляемостью к «обстановке», ранее им незнакомой, что в императорской России, что в Российской Федерации.