Книга Спецслужбы первых лет СССР. 1923–1939: На пути к большому террору - Игорь Симбирцев

Эти тайные убийства Савинкова и Рейли висят камнями грехов на репутации спецслужб Советского Союза. СССР только в 1927 году, два года спустя после ликвидации Рейли, официально в своих газетах признал арест этого человека с паспортом на имя Штейнберга на своей территории. Но о расстреле Рейли не сообщили и тогда, хотя уже признавался факт дезинформации с гибелью Рейли в перестрелке на границе у села Аллекюль.

Да никакого расстрела, судя по всему, и не было – было убийство ставшего ненужным секретного узника Лубянской тюрьмы, и никакой советский приговор Рейли к смертной казни от 1918 года не может в таких условиях быть оправданием тайного убийства выстрелом в спину, ведь Рейли не объявляли о предстоящей казни и не давали ему права опротестовать приговор. После этого ни на какие запросы британского МИДа и вдовы разведчика Пепиты Бобадильи Советский Союз ни разу о судьбе Рейли ответа не дал. Хотя эти запросы шли до конца 50-х годов, когда у власти в Москве уже был Хрущев, даже тогда советская разведка утаила факт бессудного убийства своего английского оппонента, очевидно понимая не самую приглядную для нее правду в этой истории.

Операция «Трест»

Даже сейчас, когда об уникальной и многолетней комбинации советской разведки под названием «Трест» известно почти все, когда рассекречены архивы, названы имена ее участников, разобраны механизмы, не покидает ощущение какой-то недосказанности. Эта самая размашистая операция советских спецслужб по расколу и обескровливанию белой эмиграции уже давно стала легендой, передаваемой чекистами от поколения к поколению, фирменным знаком работы довоенной разведки в СССР. Для антисоветской эмиграции и западных спецслужб операция «Трест», напротив, надолго стала жупелом, которым они пугали сами себя. Уже когда операция «Трест» давно была лишь экспонатом истории разведки и советский КГБ давно был занят другими делами, оставив «Трест» лишь воспоминанием о мастерстве своих предшественников, в американском ЦРУ очень опасались повторения массовой ловушки по шаблонам старого «Треста».

Сейчас детали длительной оперативной игры «Трест» ГПУ против эмиграции достаточно широко освещены, а для подробного описания всего механизма этой операции потребовалась бы отдельная пухлая книга, возможно, и в нескольких томах. Поэтому остановимся лишь кратко на самой модели «Треста», ставшей в истории спецслужб России уникальной по своей идее и масштабам, не имевшей аналогов ни в прошлом, ни в будущем. В основе была та же идея подбросить эмигрантским центрам и их союзникам из западных разведок мысль о существовании внутри Советского Союза тайной подпольной организации, направленной на свержение советской власти. А дальше под видом членов этого придуманного в ГПУ подполья выступали сотрудники советской разведки и ее завербованные агенты, укрепляя противника в идее существования этой организации, а одновременно давая врагу дезинформацию, ссоря эмигрантские группы друг с другом, выманивая в СССР наиболее деятельных борцов эмиграции и здесь их ликвидируя. И все это продолжалось несколько лет, практически до окончания 20-х годов.

Зародыши «Треста» в истории спецслужб найти легко. Еще французская тайная полиция в XIX веке от имени фальшивых групп оппозиционеров заманивала из Англии деятелей левой, или роялистской, эмиграции, арестовывая их на собственной территории. Затем этот метод усовершенствовал легендарный шеф германской тайной полиции Штибер, подбрасывая такие организации-невидимки, как рыболовные крючки, для выманивания в германские земли своих эмигрантов. От Штибера этому методу в 80-х годах XIX столетия научились российские отцы метода полицейской и разведывательной провокации Судейкин и Рачковский. Но такого размаха, как длящаяся несколько лет операция от имени фиктивной антиправительственной группы, развалившая часть эмигрантских союзов, а другие ослабившая, в деле «Треста» в нашей истории осуществлена впервые.

Отцом-основателем «Треста» по праву считается начальник контрразведывательного отдела (КРО) ГПУ в 20-х годах Артур Христианович Артузов – культовая фигура в истории всей советской довоенной разведки. В 30-х годах за удачу в деле «Треста» он назначен главой внешней разведки (ИНО ГПУ), успел побывать и начальником военной разведки РККА. По национальности он был швейцарцем, его отец был эмигрантом из итальянского кантона Швейцарии, мать латышкой, настоящая фамилия его Фраучи, псевдоним Артузов он взял производным от своего имени Артур. Себя он считал русским, в известной переписи национального состава ВЧК от 1921 года при всем многообразии национальностей чекистов-интернационалистов ни одного швейцарца не упомянуто. А Артур Фраучи (Артузов) в то время был в этой спецслужбе уже не на последних ролях, его еще в 1919 году привел в ЧК родной дядя, Михаил Кедров, возглавлявший тогда важнейший Особый отдел ВЧК, что способствовало быстрой чекистской карьере Артузова. Уже в 1922 году в тридцатилетнем возрасте он стал в только что созданном ГПУ начальником контрразведывательного отдела этой службы. А после личного руководства «Синдикатом», «Трестом», ликвидацией Рейли и прочими удачными акциями 20-х годов переведен начальником ИНО ГПУ, в 1937 году он репрессирован и расстрелян одним из первых среди видных чекистов дзержинского поколения. После реабилитации и рассекречивания его имени Артузов долгие годы считался в спецслужбах СССР самым выдающимся начальником их внешней разведки, а миллионам советских граждан он представлялся в облике актера Армена Джигарханяна, сыгравшего Артузова в советском фильме «Операция «Трест» режиссера Сергея Колосова, снятом к полувековому юбилею Октябрьской революции в 1967 году.

Именно Артузов и его ближайшие соратники по контрразведывательному отделу ГПУ (Сыроежкин, Федоров, Кияковский, Стырне, Глинский и др.), а также сотрудники ИНО ГПУ под началом возглавлявшего его тогда Трилиссера разработали столь хитроумную сеть, заброшенную для развала российской эмиграции. Хотя на самом верху ГПУ всю операцию курировал лично Дзержинский, а после его смерти в 1926 году сменивший его на посту начальника ГПУ Менжинский, все оперативное управление «Трестом» было сосредоточено в руках Артузова и его оперативников. Именно они нашли на роль представителя мифической антисоветской организации старого царского чиновника Якушева, сыгравшего в запуске «Треста» ключевую роль, он с 1922 года разъезжал по заграничным центрам эмиграции, выдавая себя за полпреда подпольщиков в СССР и знакомя с новыми «сторонниками» из числа уже кадровых чекистов. Со встречи Якушева в Берлине с представителями РОВС Артамоновым и Араповым в 1922 году и началась долгая дезинформационно-провокаторская игра ГПУ с белой эмиграцией, затянувшаяся на пять лет. Затем были подобраны и запущены в колесо «Треста» и другие деятели бывшего режима, которые должны были придать «Тресту» достоверности, как царский генерал Потапов, бывший до революции российским военным разведчиком в Черногории.

Этот прием подсовывания эмигрантам в качестве лидеров мифической группы монархистов внутри СССР настоящих и достаточно известных царских чиновников и генералов стал главной удачей операции Артузова и его людей, тем самым крючком, на который эмигрантские центры насадили и таскали на своей леске целых пять лет. Сами пострадавшие от «Треста» участники тех событий с белоэмигрантской стороны признавали действенность такого иезуитского приема ГПУ против них, как написавший подробное исследование о «Тресте» член РОВС и представитель генерала Кутепова в Варшаве Сергей Войцеховский, сказавший: «Как же мы могли не доверять бывшим царским генералам, мы сами были выходцами из той офицерской среды с ее понятиями о чести и не сразу поняли, насколько изменился мир в России при Советах в этом плане». Для этой цели чекистами специально подбирались лица с антибольшевистской биографией, наличие которых в «Тресте» должно было убедить эмигрантских посланцев в истинности существования в СССР монархической тайной организации. Как, например, бывший сотрудник царской охранки Баскаков или сотрудник царского же Департамента полиции Подушкин, часть из них чекисты вообще втянули в «Трест» втемную, а после закрытия операции сами же и арестовали за участие в антисоветском подполье. Хотя в советских книгах, подобных «Мертвой зыби» Льва Никулина, и в прославляющих чекистский «Трест» фильмах Якушев со товарищи и рисовались патриотами России, пошедшими на контакт с не любимой ими в душе советской властью ради высших интересов Родины. На самом деле достаточно почитать эмигрантские воспоминания ключевого участника операции «Трест» чекиста Опперпута о том, какими методами многие из них были вовлечены ГПУ в эту игру. Когда для убеждения их выводили «по ошибке» на расстрел, отменяя его лишь в последний момент и поднимая своего будущего агента с горы трупов расстрелянных ранее сокамерников. Так до Якушева, по свидетельствам Опперпута, на роль главного представителя «Треста» перед эмигрантами подобрали полковника царской армии Флейшера, ранее арестованного ВЧК по делу «Национального центра». Но в ходе такой специфической подготовки в ГПУ Флейшер после возвращения с имитированного расстрела сошел с ума и на роль главы тайных монархистов уже не годился.