Книга По ту сторону пруда. Книга 2. Страстная неделя - Сергей Костин

Третий вопрос, над которым ломают себе голову уже все, и англичане, и я сам. Каким образом о месте и времени встречи с Моховым узнали киллеры? Могли специально подготовленные люди из Конторы точно так же, как и я, подключиться к мобильному Осборна? Почему бы и нет? Так что это одна рабочая гипотеза. А вторая — и Осборн со своим шефом упоминали «непонятные вещи», и наш разговор с Эсквайром тому подтверждение — у Конторы в МИ-5 есть свой человек.

И этот человек сейчас работал на то, к чему стремился и я сам — остановить Мохова. Не вмешайся я сегодня, повинуясь внезапному порыву, перебежчик был бы мертв, прежде чем начал говорить. И я, и сотни других людей из Конторы уже вздохнули бы с облегчением и вернулись к нормальной жизни. Я бы завтра мог возвращаться в Нью-Йорк. И чтобы прийти к этому результату, мне даже пальцем не нужно было шевелить. А теперь, получалось, мы с Конторой и с лондонской резидентурой оказались по разные стороны баррикады.

Ну, почему я такой? Где там мой Данте?

9

Радж все это время то выходил из комнаты, то возвращался, поглядывая на меня с некоторой озабоченностью. С индусами нужно держать ухо востро. У меня во время моего последнего приключения в Индии не раз возникало подозрение, что для них читать чужие мысли так же просто, как, скажем, отличить голодного человека от сытого.

И действительно, в какой-то момент моих мучительных раздумий, когда я поднял на него взгляд, Радж вдруг решительно сказал:

— И не думай. Тебе в твоем состоянии нельзя.

Ну, нельзя, так нельзя. Он же мне что-то вколол, ему лучше знать.

Пришел Шанкар, тоже внимательно посмотрел на меня лучистым взглядом — то ли из-за бликов от очков, то ли от избытка интеллекта. Он предлагал свернуть операцию прослушки, в ходе которой от полифонического многоголосия мы скатились до соло. Я молчаливым кивком обреченно согласился. Мобильный Питера поставили на автоматическую запись, оставшиеся расшифровки скинули мне на айфон, и бессонная команда отправилась приходить в себя.

Я и сам был в полусомнамбулическом состоянии. Три переброса часовых поясов за два дня, сон лишь урывками, а стресс перманентно. Однако по профессиональной обязанности, производственной необходимости и просто из человеколюбия я все же должен был отправить сообщение Эсквайру.

Поразмыслив, я пришел к выводу, что даже если бегство Мохова — часть какой-то большой игры, мною жертвовать он не станет. Слишком много всего у нас было позади, и Бородавочник наверняка рассчитывает и на будущее. Я написал о встрече Мохова с Осборном на кладбище и о покушении на него. Объяснять, что я был рядом и почему, что я спас предателя и почему, было слишком сложно для телеграфных фраз, которые можно было доверить интернету. Я просто сообщил, что Мохов спасся и что и я, и англичане его потеряли.

Однако это было не главное. Я изложил и свои соображения относительно причины, по которой Мохов бежал в Англию. Причем не в виде подозрений и умозаключений, а как основную рабочую гипотезу. Про Крота, засевшего где-то очень высоко в спутанных ветвях российской власти, про его невероятные возможности организовать покушение в чужой стране за считанные дни и про опасность, которую представляют для него все, кто могут об этом догадываться. Включая самого Эсквайра.

Информация, которую я хотел в связи с этим от своего куратора получить, была простой: киллеры работали на Контору или на какую-то другую структуру, зависящую непосредственно от Крота? Однако, подчеркивал я, даже если Мохов бежал из Москвы просто перед лицом неминуемой опасности, теперь, после попытки его убрать, ему скорее всего не оставалось ничего другого, как обратиться за помощью к англичанам.

Я написал это сообщение, зашифровал его, спрятал в картинку и отправил его на облако в «Пикасу». И это все. Упаковка и передача информации из Лондона в Москву заняла минут десять, не больше. Тридцать лет назад, когда я начал свою работу на Контору в Сан-Франциско, это потребовало бы десять дней.

Я не устану это повторять, этот мир, конечно же, мир иллюзии. Наивно было спрашивать первых космонавтов, видели ли они Бога. А что, кто-то видит все эти волны, окутавшие мир, который мы пытаемся ощутить нашими пятью чувствами? Нет, по замыслу ли Кали или без нее, наша жизнь все больше перетекает туда, в виртуальную сферу, и то, что мы видим, совсем не все, что существует.

Снова пришел Радж и предложил мне поужинать, а потом переночевать у него. Наверное, хочет уже завершить длинный день, начавшийся с моего звонка в четыре утра. Пора его освободить. Я поблагодарил, заверил его, что прекрасно поберусь до гостиницы и залез в гугловские карты. Город мертво стоял в пробках, так что я пошел к метро.

Когда я добрался до Кенсингтона, организм напомнил мне, что я целый день толком не ел. Ни бара, ни тем более ресторана в моем отеле не было. В других городах мира я всегда отмечаю, где находится ближайший паб, но мы же были в Лондоне. По пути от станции метро к гостинице (кстати, улица называется Москоу-роуд) их было два подряд. Я зашел в ближайший, с натуралистичным, а-ля Французская революция, названием «Голова короля», выпил пару пинт самого распространенного, но от этого не менее вкусного «Ландон Прайд» и поковырялся в главном, абсолютно несъедобном, блюде английской кухни, рыбе с картошкой фри.

Ноги донесли меня, уже спящего, до «Кенсингтон Гарденс», вступили в лифт, вышли на третьем этаже, довели меня до постели и, избавившись от обуви, вытянулись поверх покрывала на постели. Чья-то заботливая рука опустила перед моим внутренним взором глухие жалюзи, не пропускающие ни мыслей, ни видений. Это был полный лишь самого себя, всепроникающий, упоительный мрак.

Великий четверг

1

«Ландон Прайд» разбудил меня в начале третьего. Я воспользовался этой интермедией, чтобы поставить на зарядку все мои незаменимые электронные устройства, и снова рухнул в постель. Я даже не проверил, ответил ли на мое сообщение Эсквайр. Он, конечно, вряд ли ради меня проводил эту ночь без сна, но я об этом и не вспомнил.

Во второй раз я открыл глаза, когда за окном было уже светло. Я посмотрел на часы: половина восьмого. Потом закрыл глаза, тестируя свое состояние. Да, еще спал бы и спал. Но где-то конюшие уже седлали лошадей, псари выводили своры собак, охотники проверяли ружья и запасы патронов. Скоро затрубят в рог, и вся эта жадная до крови армия ринется по моим следам.

Я залез в картинки на «Пикасе», в условленном месте нашел симпатичную, на этот раз, коалу и распрощался с ней ради сообщения Эсквайра. Спал он эту ночь или нет, но работы я им, похоже, задал. «Тщательно проверяем твой сигнал, — писал Бородавочник. — Будь предельно осторожен: наши люди вчера не работали. В случае необходимости перебирайся в Люксембург. Атлет связался по мейлу с дочерью: «Поедим мороженого в нашем месте? Время знаете». Дочь вчера вечером исчезла. Вероятно, летит в Лондон».

Ну, что, совсем неплохо. То есть, разумеется, все плохо — на Мохова, как я и допускал, охотятся не специально обученные люди из Конторы, которых интересует только он, а кто-то, кого мы не знаем, люди Крота. Но хорошо, что Эсквайр теперь этим Кротом занимается. В том, что он придумает, как за это дело взяться, можно не сомневаться. Бородавочник — старая лиса, причем, перефразируя древних, с львиной гривой.