Книга Досье Сноудена. История самого разыскиваемого человека в мире - Люк Хардинг

Тем не менее для Guardian было важно продемонстрировать, что она ведет себя ответственно. Газета должна была показать, что предпринимает все разумные шаги, чтобы не нанести вреда американской национальной безопасности. И что публикует только те материалы, которые вскрывают лишь широкие «очертания» правительственной массовой слежки, не вдаваясь в оперативные детали. Главный критерий заключался в следующем: есть ли у общественности подлинное право на получение информации согласно первой поправке? Единственная цель заключалась в том, чтобы спровоцировать дебаты, которых долго добивались Сноуден и настойчивые критики в сенате, такие как Уайден и его коллега в комитете по разведке Марк Юдалл.

События развивались стремительно. Макаскилл из Guardian передал из Гонконга два слова: «Гиннесс хорош».[18]Эта кодовая фраза означала, что теперь он убежден в подлинности Сноудена. Гибсон решила дать АНБ четырехчасовое «окно» для комментариев, чтобы у агентства была возможность все опровергнуть. По британским меркам такой срок выглядел вполне справедливым. За это время можно сделать ряд звонков, согласовать линию поведения. Но с точки зрения официального Вашингтона, где отношения между администрацией и журналистским корпусом складывались в угоду первой и иногда напоминали загородный клуб, это было просто возмутительно.

В среду Акерман приступил к работе в вашингтонском офисе. Он приветствовал своего нового коллегу Дэна Робертса, шефа местного бюро Guardian, но про свою нереальную миссию не сказал ни слова. Около 13.00 он заказал разговор с Verizon. Затем позвонил сотруднице Белого дома Кейтлин Хейден. Хейден являлась главным представителем Совета национальной безопасности (СНБ), отвечающего за координирование американской стратегии национальной безопасности и внешней политики. Председателем СНБ был президент страны. Хейден не взяла трубку.

Тогда Акерман отправил ей электронное сообщение. В теме сообщения говорилось: «Нам нужно срочно поговорить».

«Здравствуйте, Кейтлин.

Оставил вам голосовое сообщение — надеюсь, оно до вас дошло. Я теперь работаю в Guardian, и мне нужно срочно поговорить с вами по поводу американских программ слежки. Думаю, лучше всего обсудить это по телефону… Пожалуйста, позвоните мне, как только сможете».

Хейден была занята. Так уж совпало, что именно в этот день в Белом доме было объявлено о том, что посол Сьюзен Райс назначается советником по национальной безопасности президента Барака Обамы и директором Совета национальной безопасности. Хейден ответила, что свяжется с ним через час. В полдень она действительно позвонила. Акерман рассказал ей, что у Guardian есть копия секретного документа суда FISC и что газета намерена опубликовать это сегодня же. «Кейтлин чрезвычайно расстроилась», — говорит Акерман.

Оправившись от шока, Хейден записала детали, о которых рассказал Акерман. Она пообещала «сообщить это своим людям». Настроение этих людей, должно быть, граничило с замешательством: что это еще за Guardian и где эти мерзкие британцы раздобыли такую утечку?

В 16.00 Хейден связалась с Акерманом по электронной почте. По ее словам, Белый дом хотел бы, чтобы он «как можно скорее» связался с соответствующими ведомствами — министерством юстиции и Агентством национальной безопасности. Акерман позвонил в минюст и поговорил с пресс-атташе АНБ Джуди Эммел. Эммел никак не выдала своих чувств. «Мое сердце лихорадочно билось», — вспоминает Акерман.

Теперь, следуя указаниям Гибсон, Акерман отправил Кейтлин Хейден сообщение, в котором предупредил, что редактор назначила для публикации крайний срок: 17:15.

Затем Гибсон позвонила сама Хейден, непосредственно из Белого дома. Она предложила провести в 17:15 селекторное совещание. Белый дом собирался направить на него своих компетентных представителей. В эту группу входил заместитель директора ФБР Шон М. Джойс. Этот уроженец Бостона имел репутацию человека действия: он занимался расследованием деятельности колумбийских наркоторговцев, активно участвовал в контртеррористических операциях, являлся американским атташе по правовым вопросам в Праге. Борясь с преступностью и предотвращая угрозы национальной безопасности, Джойс провел 75 операций ФБР внутри страны и за рубежом. Теперь он занимался в ФБР вопросами разведки.

Вместе с ним был вызван Крис Инглис, заместитель директора АНБ. Инглис так редко взаимодействовал с журналистами, что многие считали его полумифической личностью, эдаким «единорогом». У Инглиса была блестящая карьера. Получив образование в области машиностроения и вычислительной техники, он быстро поднимался по служебной лестнице в АНБ. Прежде чем стать вторым штатским помощником генерала Александера, он с 2003 по 2006 год работал в Лондоне в качестве старшего сотрудника связи (SUSLO). В качестве высокопоставленного сотрудника разведки США он осуществлял взаимодействие с GCHQ и британской разведкой. По-видимому, он узнал о Guardian именно во время своего пребывания в Лондоне.

Еще в эту группу был назначен Роберт С. Литт, известный как Боб, — главный юрисконсульт директора Управления национальной разведки. Выпускник Гарвардского и Йельского университетов, Литт шесть лет проработал в министерстве юстиции в середине и конце 1990-х годов и знал о тайном суде FISC. Литт был умным, приятным, словоохотливым, ярким собеседником. «Он знает, что делает. Умный. Пожалуй, самый умный из них», — рассказывал Акерман.

Со стороны Guardian выступали Гибсон и Миллар. Двое британских журналистов сидели в небольшом кабинете Джанин Гибсон, из окон которого открывался невыразительный вид на шумный Бродвей. Акерман тоже был приглашен участвовать — из Вашингтона. Казалось, силы явно неравны — несколько чужаков против столь внушительной миссии из Вашингтона.

Выставляя «тяжеловесов», Белый дом, возможно, посчитал, что тем самым может выставить себя в выгодном свете, а в случае необходимости запугать Guardian и заставить британцев придержать публикацию истории о Verizon. На несколько дней — это уж точно, но, может быть, и вообще ничего не публиковать. Стратегия была вполне рациональной. Но она подразумевала несколько предпосылок. Во-первых, предполагалось, что Белый дом контролирует ситуацию. И возможно, администрация недооценивала Гибсон. «Именно в такие моменты ты и видишь, чего стоят ваши редакторы», — заключает Акерман.

Общей темой официальных заявлений — все они давались, естественно, на фоне происходящего — было то, что история о Verizon отнюдь не беспристрастна. Что она вводит в заблуждение и изобилует неточностями. Но высокопоставленные чиновники администрации выразили желание сесть за стол переговоров и объясниться. Их предложение в основном состояло в том, что Гибсон будет приглашена для беседы в Белый дом.

Такой подход оправдывал себя в прошлом, например с New York Times в 2004 году, когда журналисты этой газеты впервые узнали о существовании программ несанкционированной слежки президента Буша. Предполагалось, что после «беседы» Guardian уже не будет испытывать такого энтузиазма по поводу своей публикации. Подтекст был такой: вы, британцы, толком не разбираетесь в том, что здесь на самом деле происходит, и поэтому зачем пороть горячку? «Наверное, они думали, что смогут как-то повлиять на меня или оказать давление», — говорит Гибсон.