Книга Десантник. Из будущего - в бой! - Олег Таругин

Глава 8

Над нами «мессеры» кружили…

М. Матусовский

Первая часть полета Лехе понравилась: это тебе не на жесткой лавке в полутемном чреве транспортника сидеть – обзор из кабины «Шторьха» оказался просто отменный. Под крылом неспешно проплывал лес, сменяющийся прорезанными руслами рек луговинами и грунтовыми дорогами. Дороги, увы, не радовали, поскольку практически все были запружены растянувшимися на многие километры колоннами, тащившими за собой густые пыльные хвосты. Нет, он, конечно, знал, что в летнее наступление вермахт бросил почти все свои наземные силы, но никогда не думал, что у фрицев столько танков, бронетранспортеров и автомашин! А еще писали, мол, наша армия во много раз превосходила немецкую по бронетехнике! Врали, выходит, историки? Или это ему так «повезло», а на других направлениях и фрицев поменьше, и наших побольше? Хотя вряд ли, скорее всего сейчас везде похожая картина.

И еще буквально повсюду виднелись следы недавних боев – разбитая техника вдоль дорог и на изрытых воронками полях, cгоревшие деревни и хутора, обрушившиеся мосты. Один раз под крылом промелькнула ниточка железнодорожных путей – рельсы перебиты и скручены взрывами, под откосом валяются платформы и вагоны разбомбленного эшелона, точнее, то, что от них осталось. Паровоз с развороченным котлом лежит по другую сторону насыпи. Больше всего Лехе запомнился застывший поперек путей санитарный вагон с раздутыми взрывом стенками и задранной ударной волной крышей со здоровенным красным крестом в белом круге. Прямое попадание, наверняка именно по кресту и целились, суки. Неожиданно в голову пришло, что, вполне вероятно, здесь порезвились как раз те самые «лаптежники», что сейчас догорают на аэродроме, и настроение слегка улучшилось. По крайней мере, Леха смог разжать сведенные судорогой ненависти зубы. Горизонт на востоке был затянут дымом, так что никаких вопросов, где именно проходит линия фронта, не имелось. Где-то вовсе уж далеко в небо поднимался огромный, растянувшийся на несколько километров шлейф жирного черного дыма, видимо, горел крупный склад ГСМ. По прикидкам десантника, лететь до передка оставалось минут десять-пятнадцать – уж больно медленно двигался крохотный самолетик, выжимавший аж целых сто тридцать километров в час. Смешно, в своем времени Степанов на автомобиле да по хорошей дороге порой с подобной скоростью ездил, а то и быстрее…

Немцу же, судя по ставшей донельзя ехидной физиономии, проплывавшая под самолетом картина пришлась по душе. Настолько, что он даже не сдержался, многозначительно дернув головой в сторону земли и разразившись длинной тирадой, из которой Алексей вполне ожидаемо не понял ни слова. Хотя нет, «untermensch» и «blitzkrieg» в переводе не нуждались. Да и что тут переводить? Наверняка выдал нечто пафосное, в духе: «Вы и на самом деле думаете, что сумеете справиться со всей этой силой, азиатские недочеловеки? Глупцы. Ваши дни сочтены, блицкриг уже не остановить. У вас остались даже не месяцы, а считаные недели, бла-бла-бла…» При этом морда у фрица стала настолько надменной, что Леха тоже не сдержался, без замаха двинув того кулаком под дых. Издав булькающий звук, фон Грисенбек мгновенно сложился пополам и уткнулся в колени. Выждав в воспитательных целях несколько секунд – гитлеровец все еще пытался вдохнуть, судорожно сотрясаясь всем телом, – Степанов помог ему разогнуться и констатировал, отцепляя от пояса фляжку:

– Приказа говорить не было, фриц. Натюрлих? Ну, в смысле, ферштейн? Вот и гут. На вот, попей водички, а то еще сблюешь, вонять станет.

Сделав пару глотков, майор наконец отдышался. Злобно зыркнув на Леху, он отдал фляжку и отвернулся, вновь уставившись перед собой. Правда, на этот раз сохранить пренебрежительно-надменный вид фрицу не удалось, поскольку началась неудержимая икота. Криво ухмыльнувшись, десантник потерял к нему интерес: икает – и пусть себе икает. Тут другая проблема – лететь-то всего ничего осталось, как бы над линией фронта свои не сбили, самолет-то немецкий. Кто там разбираться станет, боевой – не боевой, увидят доблестные советские летуны кресты на крыльях да причешут из пулеметов. Им много не нужно, одной очереди хватит, особенно ежели по двигателю или в бензобак попадут. Или, скорее, не летуны, а зенитчики – при «огромной» скорости их «пепелаца» уж точно не промажут, с первого выстрела собьют.

– Леха! – перекрикивая шум мотора, внезапно подал голос молчавший до того летун. – Похоже, фронт под нами. Глянь?

Прижавшись лбом к прохладному плексигласу кабины, десантник поглядел вниз. Ну да, точно передок. Видимость, правда, оказалась никакой, все было затянуто тучами поднятой взрывами пыли и дыма от горящей техники, но кое-что разглядеть удавалось. С рассветом боевые действия возобновились, и сейчас шла немецкая артподготовка, на земле ежесекундно вставали кажущиеся с высоты вовсе неопасными кустики разрывов. Короткая вспышка сменялась рвущимся вверх дымно-пыльным султаном, оставлявшим после себя уродливое пятно вывороченной земли. Никакой четкой линии окопов с нашей стороны не было, лишь неровно расположенные в нескольких метрах друг от друга стрелковые ячейки и лежачие полуокопчики, хорошо заметные с высоты. Вероятно, красноармейцы просто не успели их отрыть – или не имели такого приказа, что скорее. Фронт мог сдвинуться с места в любую минуту, потому и не имело смысла всерьез зарываться в землю. Леха неожиданно подумал, как им там, внизу, должно быть жутко, когда с неба заходят пикировщики: все ж как на ладони, как тут укроешься?! Лежишь и думаешь, что каждая бомба – твоя. Только и остается, что надеяться на удачу да ошибку немецкого летчика, положившего очередную бомбу мимо цели. Наши пытались контратаковать под прикрытием контрбатарейного огня, но особого эффекта это не приносило, советские снаряды рвались слишком редко и неприцельно. Да и большинство рванувшихся в атаку танков, кажущихся с высоты смешными самоходными коробочками, неторопливо ползущими по вытоптанному пшеничному полю, уже жарко полыхало, то ли попав под артналет, то ли подбитые немецкими противотанкистами, позиций которых Степанов не видел.

Наконец линия фронта осталась позади. Вспомнив кое о чем, парень хлопнул летуна по плечу:

– Вася, давай вниз, дальше иди на бреющем! Лесок видишь? Вот и лети над самыми деревьями, вдруг на наши истребители наткнемся. И подыскивай посадочную площадку, мы уже у своих.

– Не будет никаких наших истребителей, – не оборачиваясь, глухо произнес пилот. – Некому нас встречать. Похоже, всех посбивали…

– Так, а ну отставить пораженческие разговоры! – прикрикнул на товарища десантник, продолжая контролировать немца боковым зрением. Наученный горьким опытом, фон Грисенбек вел себя тихо, продолжая мирно икать. – Может, и посбивали, а может, и нет, этого мы не знаем. Посадку давай ищи. А то мы так аж до самой столицы долетим и на Красной площади сядем.

Никак не отреагировав на шутку, Борисов направил самолетик вниз и завертел головой, подыскивая подходящую площадку. Уши немедленно заложило, сказывался резкий перепад высоты. Несколько раз сглотнув, Леха лишь тяжело вздохнул, прекрасно понимая чувства сержанта: ожидать появления краснозвездных «ястребков» и на самом деле не стоит. Сейчас им не до того, чтоб гоняться за одиночным немецким самолетом. Если вообще еще есть кому гоняться…