Книга Живи! Разговор с самоубийцей - Дмитрий Семеник

Когда появилось состояние благо­дарности за ту ситуацию?

Благодарность сразу появилась и по­степенно нарастала. Конечно, я потом сказал с полным осознанием: «Слава Богу! Слава Богу, что я был с Богом!» Слава Богу, что мне батюшка попался, который меня выслушал и понимал, что со мной происходит. Но он очень деликатно это делал. Не сидел со мной, не говорил: «Как бы тебе помочь, что бы нам сделать?» Нет. Он понимал, что со мной происходит. Меня нужно было просто укрепить, чтобы я почаще в храм ходил. И помог в том, что благословил меня на новое занятие.

А сразу у Вас поменялось отноше­ние к ситуации? Что с собой сделать, чтобы поменять это отношение, чтобы не уйти со­всем в отчаяние?

Может быть, поможет воображение или представление того, что ты сейчас в пу­стыне, но ты должен понимать, что там вы­ход есть. Пустыня кончится обязательно. Нет ничего бесконечного на земле.

Тут главное — не вешать нос. Обязательно выберешься. Обязательно. Ты все-таки не совсем один. Есть и друзья, и окру­жение, и соседи, и какие-то знакомые или еще какие-то люди появятся. Уж я не говорю про храм, про церковь. Вот в нашем приходе есть человек. У него дом сгорел. И сам он больной, и дочка у него тоже в больницу по­пала. Вот он стоял, не стесняясь, просил по­мощи, и ему помогали. Я не помню, сколько он стоял. Но где-то и жилье нашлось, кто-то его приютил, и сейчас он уже не стоит, не просит. Значит, наладилась жизнь. Бог ни­кого не оставит.

«Если все тебя бросили...»

В 25 лет я стала жить «гражданским браком» с Алексеем, он старше меня на 5 лет. Все было хоро­шо, «гражданский муж» любил меня. Я заберемене­ла в 28 лет, и на 7 месяце узнала, что у «мужа» есть любовница, младше меня на семь лет. Прочитала смс в его телефоне: «Сладкий, ну, что, тебя ждать сегодня?» И он уезжал, говорил, что дела, и всякие отговорки, приезжал утром...

Чтобы спасти свой брак, я не показывала виду, что знаю о ней, стирала ему, готовила по пять разных блюд на дню, дома чистота, все наглажено, накрахма­лено... И пожаловаться некому, поплакаться: я сама из детдома.

Когда я была в роддоме, он привел ее в наш дом: соседка зашла вечером — он, не стыдясь, от­крыл дверь — любовница выходит из ванны в моем халате... Ну, это все мелочи. Доченька родилась бес­покойная, плакала по ночам, он, ссылаясь на то, что не может выспаться (у нас была однокомнатная квартира) уезжал якобы к другу, к брату ночевать. Я все терпела, потому как хотела, чтобы у ребенка был отец, всячески пыталась сохранить наш брак. Он ча­сто оскорблял меня, что я тупая, страшная, толстая (я поправилась после родов на 10 кг), что жёны его друзей всегда хорошо выглядят, хорошо одеты, а я деревенщина детдомовская. Он стал поднимать на меня руку: не так приготовила, не так положила, ребенок орет — заткни его. Стал выгонять из дома, а мне некуда идти — я плачу, на коленях молю его не выгонять нас на улицу.

Я была в декрете, получала копейки, молоко у меня пропало, деньги он перестал давать на продукты. Сам дома не ел, только ночевал, иногда мылся, переодевался и уезжал. Часто стал изби­вать, просто так, ни за что, за то, что поломала ему жизнь, что живу в его квартире, что родила ему я, а не она... Это продолжалось пять месяцев. И вот в один «прекрасный» день он появляется на пороге нашего дома с ней, с любовницей Ириной, и гово­рит, что у меня есть полчаса, чтобы собрать вещи и уйти (квартира только его была). Я плакала и умоля­ла нас не выгонять, я стояла на коленях и говорила, что нам некуда идти, на что получила пинок в жи­вот... Он кричал: «Посмотри на себя, жирная тварь, посмотри на Ирину (Ирина красивая, стройная, в дорогой одежде, с прической). Как "Я" могу жить с тобой?!»

Вот так зимним морозным вечером я вышла из квартиры с пятимесячным ребенком на руках на улицу... Я хорошо помню тот день. На улице темно, семь часов вечера, идет легкий снежок, светят фо­нари... Я стою в осенней курке, в осенних сапогах, в одной руке небольшая сумка с вещами... в другой конвертик с малышкой... у меня даже не было дет­ской коляски. Мобильник мне он не отдал, т.к. это он его купил...

Куда идти? Денег в кармане было только 18 руб­лей. Я шла в никуда, я уже не плакала, мне нечем было плакать и не могла ни говорить, ни плакать. Идти мне было некуда, подруг мой «муж» всех отва­дил от меня, были только друзья семьи, его друзья. До декрета я работала медсестрой в больнице, я поехала туда. Я слезно попросила нашего дежурного врача пустить меня переночевать в больнице. Мне разрешили, но на одну ночь. Утром я пошла в лом­бард и заложила золотые серьги и цепочку, оценили в 7 тысяч рублей. Я сняла в этот же день у старушки комнату в деревянном доме, за 4 тысячи в месяц. У меня не было постельного белья, полотенец — ничего.

Марье Сергеевне, хозяйке дома, было тогда 62 года, она сильно болела, еле ходила. Выслу­шав мою историю, она сказала, что поможет мне с ребенком, посидит, что мне надо искать рабо­ту, своих детей у нее не было, сын умер. Работу найти было сложно, высшего образования нет, я не доучилась один год. И тут опять удар, «муж» подъехал ко мне на улице и сказал, что платить кредит за машину он больше не будет. (Кредит оформлен на меня, а машина на «мужа»...) При­грозил, что, если подам на алименты, лишит меня родительских прав, т.к. жилья у меня нет и до­хода постоянного тоже. Я устроилась уборщи­цей в рыбный цех, за 4 тыс. руб., вечером бегом посудомойкой в кафе за 3 тыс. руб., пешком за 7 км. Но на кредит денег не хватало, надо платить 8800 руб. в месяц два года... да еще и за комнату платить. По ночам я вязала носки и варежки и про­давала их на рынке, в мороз стояла в болоньевой куртке и осенних сапогах. Вечерами ходила на рынок на подработку перебирать гнилые овощи и Фрукты, на морозе, обледеневшими руками, те, что негодные, обрезала и приносила домой, дочке. По­шла работать дворником с 5 утра до 7.

Я смотрела на женщин, проезжающих в доро­гих машинах: они были все красивые, ухоженные; и почему-то тогда я думала про них: вот им повезло, и им тепло, и они не голод­ные... Огромное спасибо Марье Сергеевне, за то, что она сидела с моей дочкой. Я приходила домой в час ночи, стирала детские вещи, ложилась спать в два, чтобы в 4.30 встать на работу. Я не досыпала, не доедала, часто болела и стабильно падала в об­мороки. У меня упало зрение, я похудела на 18 кг. Руки дрожали, я была синего цвета. Денег катастро­фически не хватало. Я 2 года не покупала себе вещи, я стала походить на бомжиху. У меня не было сил, но я не сдавалась, сквозь зубы работала, потому как не хотела, чтобы моего ребенка забрали в детдом: я сама оттуда и знаю, что это такое. Я убирала кварти­ры, мыла подъезды, зарабатывала, как могла.

Я стала обращаться к Богу — вернее, почему-то стала читать огромное количество раз в день «Отче наш», по дороге на работу, домой, на работе, сама не знаю почему. Я работала, а мысленно читала и читала... И Господь пришел в мою жизнь! Я стала тихонечко по ночам молиться Богу, говорить Ему, как мне тяжело, что у меня нет больше сил жить. Ми­лые мои, ведь не зря говорят: когда все бросают нас, только Бог остается с нами! Если бы я раньше об­ратилась к Богу, мне не пришлось бы все это пере­жить...