Книга Дата собственной смерти. Все девушки любят бриллианты - Анна и Сергей Литвиновы

Ходасевич умел дружить. И умел помогать людям. Поэтому они, в свою очередь, любую его просьбу воспринимали чуть ли не с радостью: как же, представилась оказия отплатить Валерию Петровичу добром за когда-то сделанное им добро! Можно помочь самому Ходасевичу!.. Потому и просьбы его, всегда высказанные в самом наимягчайшем тоне, люди воспринимали, словно спущенный с самого верха беспрекословный приказ. И выполняли куда быстрее и четче, чем приказ.

Подполковник Жилин раньше работал в системе ОБХСС. Сейчас он был на пенсии, а дачи у него вроде бы не имелось – посему Валерий Петрович рассчитывал застать его дома.

– Привет, Сереженька, – мягко сказал в телефонную трубку Ходасевич. – Что ж ты в такую жару дома кукуешь?

– Так ведь у меня особняков на Рублевке нету! – весело отозвался Жилин. – Не то что у моих подопечных!..

– Ну и радуйся, что нету!.. Особняки пылесосить долго!

– Ничего, я б тебя нанял – отсасывать-то! – сказал Жилин и захохотал.

– Вот он, типичный уровень ментовского юмора, – вздохнул Ходасевич. – Эх, милиция-милиция… Ладно, Сереженька, у меня времени мало, поэтому я к тебе сразу с просьбочкой…

– Слушаю, Валерий Петрович! – радостно откликнулся Жилин.

– Возьми карандаш-бумагу, записывай. Нужно установить, когда – год, месяц – печатались банкноты образца 1961 года. Все – сторублевки. Пиши номера и серии… И еще: проверь, «чистые» ли они или где-то у вас светились…

И Валерий Петрович продиктовал Жилину номера тех сторублевок, что Татьяна не утопила вместе с чемоданчиком в южнороссийской бухте, а взяла с собой как сувенир в Стамбул.

* * *

Павел Ильич Ильинский чувствовал себя неспокойно.

По привычке анализировать все свои ощущения до конца, до самого донышка, он разобрался в причинах беспокойства и понял: это связано с чемоданчиком, девицей и Шлягуном.

Павел Ильич брился. Зеркальная стена в ванной, отделанной мрамором, отражала полного мужчину с обвислыми, почти женскими грудями, поросшими седым волосом. В седых кустах в паху пряталась маленькая пиписька.

Зато лицо было на загляденье. Умное волевое лицо с буравчиками глаз. Лицо настоящего руководителя.

Павел Ильич вставал раньше всех в доме. Жена и сын еще спали. «Кто рано встает, тому бог подает», – любил поговаривать Ильинский. Если не хочешь, чтоб тебя съели, ты должен знать все, что делается в городе. И приходить на работу надо раньше всех. Чтобы видеть из своего кабинета, как торопятся на службу секретутки и чиновнички. Почему-то зрелище спешащих подчиненных придавало Павлу Ильичу дополнительные силы.

Освежившись одеколоном «Хьюго Босс», Павел Ильич вышел на кухню. Эта его городская квартира была огромной по стандартам простого населения, но крошечной в сравнении с прочим жильем, имевшимся у мэра: всего-то три комнаты.

Павел Ильич сделал сам себе яичницу с салом, разрезал пару помидоров, густо намазал бутерброд черной икрой. Он любил поесть, особенно с утра, невзирая на любое похмелье. За едой хорошо думалось.

Значит, этот дурак Шляга упустил чемоданчик. Говорил же ему: лучше синица в руке, чем журавль в небе. Нашла эта телка место, взяла чемодан – надо было ее тут же замочить, деньги и золото поделить. В конце концов, все это нам принадлежит по праву. Стали бы на пару миллионов богаче.

Хотя зачем мне, в сущности, эта пара миллионов? Одни проблемы. Где прикажете эти картины продавать? Как вывозить?.. Хотя вывозить – фуфло. Как ты позавчера: за десять минут целый пароход на час задержал, пока этот дурак Рустам человека с загранпаспортом искал.

И телку в два счета от досмотра избавил. А что, красивую легенду придумал. Девка, мол, сучка, дочка вице-премьера, из дому сбежала, поехала по свету куролесить. Золотая молодежь, мажорка. Да и наркоша, наверно. Надобно ее тихонечко выпустить, чтоб не догадалась, что ее ведут. Да охраночку свою к ней приставить. Быстро, быстро ты для начальника порта с таможней легенду придумал. За две минуты. Хотя они, конечно, взяли под козырек и сделали б все безо всякой легенды.

Но с объяснением – лучше. А то непонятно, почему мэр вдруг вмешивается в судьбу какой-то московской потаскушки. Пошли бы разговоры. Может, любовница? А может, героин везет? А может, и то и другое?..

А с легендой все красиво: он, Ильинский, как отец родной (городу, жителям его и вообще хорошим людям), печется о беспутной дочке большого человека. Ему да и городу всему эта забота зачтется.

«Это все хорошо, – думал Ильинский, допивая жидкий чай (кофе он не любил, заботился о цвете лица и о здоровье), – но это дело прошлое. Что дальше-то делать? Какие инструкции дать Шляге? Он ведь крутой-крутой, а без моей «руководящей и направляющей роли» – никуда. Что вообще делать? Сворачивать операцию? Отзывать всех домой? Или продолжать следить за девчонкой? Или пытаться искать этого грабителя?

Ох, не верится мне, что был он человеком случайным… Значит, надо и его искать, и за девкой следить?.. Наверное, так… Решу позднее. Шляга позвонит – я на ходу и решу.

А пока надо узнать об этой телке побольше. Может, она и не случайный человек? Может, она вовсе даже не «чайник»? Может, это контора затеяла дьявольскую операцию? И за Рустамом и его людьми в Стамбуле висят люди с площади Дзержинского? Тронут девку – а чекисты их цап-царап!.. (У Ильинского аж испарина выступила от таких мыслей.) Да нет, быть не может! Слишком уж все сложно!.. Если б нас со Шлягой хотели бы взять – взяли бы давно. И на чем-то попроще.

Но разузнать никогда не помешает. И прежде всего – о девчонке».

Ильинский набрал номер мобильного телефона главы южнороссийского ФСБ.

– Дрыхнешь? – сказал он намеренно злым голосом: пусть каждую минуту помнят, кто здесь хозяин.

* * *

Подполковник Жилин перезвонил полковнику Ходасевичу через пару часов.

Тот за это время выкурил пятнадцать сигарет и сделал семь звонков разной степени важности и полезности.

– Записывай! – закричал Жилин и сразу же стал диктовать: – Банкнота номер Ик 2745012 выпущена в октябре 1966 года; номер Уф 3739307 – в мае 1973-го…

– Да подожди ты!.. – досадливо прервал его Валерий Петрович. – Что за манера – скидывать всю информацию кучей? Давай-ка скажи мне: когда выпущена самая поздняя сторублевка?

Жилин зашуршал бумагами:

– В январе 1975-го.

– Ну и все! Спасибо тебе! Очень выручил! Что-нибудь о «засвеченности» есть?

– Ну, это не так скоро, Валерий Петрович.

– Ты, часом, каких-нибудь громких дел по своей линии по Южнороссийску не помнишь?

– Южнороссийск? А где это?

– У самого синего моря.

– Да нет: ты ж знаешь, Петрович, я всю жизнь в Москве… – виновато сказал Жилин.

– Ну, поспрошай у своих, ладненько?.. И я жду звонка – завтра утром, хорошо?