Книга Убить отступника - Олег Мазурин

Даша, увидев в окно, как карета министра выезжает из ворот особняка, радостно воскликнула:

– Слава Богу, что он уехал! Терпеть его не могу!

– Эх, Даша, – поморщилась Вера. – Это весьма уважаемый и знатный человек. К тому же достойный для всякой столичной барышни жених.

– Еще скажи завидный.

– Я полагаю, всякая приличная девушка мечтает о таком женихе.

– Он стар для меня. Самодоволен и важен. К тому же не забывай, Верочка, у меня уже есть жених. И я люблю его, а он – меня.

– А вдруг твой жених не вернется из вояжа?

– Как ты можешь так говорить! – сердито воскликнула Даша. – Что бы ни случилось, я буду ждать Александра Дмитриевича. Я не предам его, как некоторые!

– Что? Кто это некоторые? Сей укол в мою сторону? Это ты про меня так насказала? Да как ты смеешь разбрасываться такими подлыми словами, дерзкая девчонка! – возмутилась Вера.

Княжна покраснела и замолчала. А Вера разбушевалась не на шутку: так ее задело замечание сестры.

– Ты ничего не понимаешь, глупая! Голевский не знатен, не богат, как мы. А родство с нами сделает его значимым в обществе. Как ты этого не понимаешь! Может, он тебя и не любит вовсе! Поди, ему нужен твой титул, а не твоя распрекрасная душа. Ах, как неумно с твоей стороны верить в вечную любовь! Тоже мне Тристан и Изольда!

– Ты не вправе так говорить, Вера! Возможно, это для тебя много значат титулы и богатства женихов. А для меня вполне достаточно, что мой суженый – незаурядная личность и то, что я люблю его. Сие немаловажно. Александр Дмитриевич красив, мужественен и благороден. На него можно положиться, – княжна перешла в наступление. – Он не жалок, как твой Переверзев, не пьет как последний сапожник и не изменяет направо и налево…

– Замолчи, немедленно замолчи, слышишь! Я, право, не желаю об этом знать!.. – задергалась Вера. – Прекрати сию клевету!

А Даша, зло сверкнув глазами, кинулась добивать сестру колкими фразами:

– И что толку от твоей выгодной партии, Верочка! Посмотри на себя! В кого ты превратилась! Ты угасаешь на глазах! Ты только мучаешься в этом будто бы счастливом замужестве…

– Замолчи! – не выдержала графиня. – Как ты смеешь! Прекрати немедленно! Слышишь?!

Сестры обижено отвернулись друг от друга, и в комнате воцарилось тягостное молчание. Но оно продолжалось недолго. Вера поняла, что зашла слишком далеко и тут же сменила гнев на милость. Она кинулась обнимать Дашу, целовать.

– Прости, сестренка, я не хотела. Прости, моя дорогая! – приговаривала Вера.

Но Даша явно не собиралась прощать свою сестру. Она обиженно молчала и отворачивалась. Графиня после безуспешных попыток вымолить прощение у сестры сказала в сердцах «Ну, как знаешь!» и уехала домой.

Княжна, вытерев мокрые глаза платком, достала стихи и письма Голевского и принялась их перечитывать. Постепенно горькая обида на сестру сошла на нет, и у Даши улучшилось настроение.

* * *

20-го октября Голевский, переправившись через широкую реку Кама, прибыл в губернский город Пермь (настоящая глушь!). Пермь – бывшая (до 1723 года) деревня Ягошиха, а затем поселок вокруг медеплавильного завода. Отсюда купцы Строгановы отправляли на завоевание Сибирского ханства отряд Ермака Тимофеевича. Пермяки порадовали капитана своей приветливостью и открытостью. Помогали вытаскивать из луж застрявшую коляску: накануне прошел сильнейший дождь со снегом, улицы города превратились чуть не ли в грязевое болото, и проехать было проблематично.

За Пермью верст через сто пошли Кунгурские лесостепи. Проехали сам городок Кунгур, пустились вдоль широкой реки Сылва. Затем лесостепь сменил гористо-холмистый ландшафт. Припустил нудный дождь. Причем надолго. Впору было похандрить. Но придаваться унынью не давала красивая уральская природа. Да и было на что взглянуть. Вековые сосны, ели, березы. Скалистые горы, покрытые изумрудной травой. Холмы безбрежного леса. Светло-зеленые, темно-зеленые, ближе к горизонту иссиня-черные. Виднелись хребты Среднего Урала.

Вдруг колесо отскочило, и кибитка, вздрогнув, накренилась набок.

– Тпру-у-у! – натянул вожжи ямщик. Лошади покорно остановились. – Эх, язви ее, это проклятущее колесо. Не выдержало дороги.

– Эх, барин, оказия какая! – воскликнул сокрушенно Игнат. – Надо чинить.

– Чините, голубчики, чините, – вздохнул Голевский, вылез из экипажа и осмотрелся…

Какая здесь дивная, чудная природа! Прямо-таки девственная. Кажется, что сюда не ступала нога человека. Огромные сосны, ели… Прохладный сумрак, солнце едва пробивается сквозь кроны деревьев. Человек просто маленькая букашка перед такой темно-зеленой громадиной.

Капитан подошел к исполинской сосне, вокруг которой валялось множество шишек, и потрогал шершавый ствол. В воздухе пахло смолой и хвоей.

«Ай да красавица! – восхитился деревом Александр Дмитриевич. – Сколько же ей лет? Сто, двести, триста? Сколько она на своем веку повидала людей – не перечесть! Наверняка и казаков-первопроходцев видала. Возможно, и их предводителя – Ермака Тимофеевича! Право, он мог здесь стоять и тоже о чем-то думать… Видя сию красавицу, девственный лес, сразу ощущаешь бренность проходящей жизни. Миг – и тебя нет! А сосна будет стоять еще лет двести, а может, полвека. Натура вообще вещь вечная. Дар Господа Бога. И отчего люди не живут вечно? В особенности, когда они счастливы и любят друг друга. И когда случается такое блаженное состояние души, вот тогда хочется жить вечно. Страшно хочется!».

Пока кучер чинил кибитку, Игнат развел костер и вскипятил воду в чугунном чайнике.

– Чаю изволите, барин! А то и поесть не мешало бы.

– Отчего бы нет, – согласился Голевский.

Игнат купил за гроши у местного рыболова-мальчишки ершей, окуня, плотвы и сварил великолепную уху, часть рыбы пожарил в углях. Также испек в золе и картошку. Достал сыр, копченую говядину и овощи, те, что купили в Перми: помидоры, огурцы, лук. Уселись на поваленный ствол и вкусно поели. Голевский остался доволен ужином. Сразу накатила ностальгия. Вспомнил свою походную жизнь. Бивуаки, костер, отбитое о лафет и запеченное на шомполе мясо. Вино, разговоры, байки, прибаутки. Славное было время. Время великих испытаний и подвигов.

Как сладко слипаются очи. Поспать бы. Но ночевать в лесу опасно. Вдруг лихие люди или дикие звери. И путешественники тронулись в путь.

Ехали всю ночь, а к утру добрались до станции. Едва приехали – как сломалось дышло, а один конь потерял в пути подкову. Игната Голевский отправил договариваться с кузнецом насчет починки экипажа, а сам направился в избу станционного смотрителя. Разбудил того, и смотритель, зевая и сонно хлопая глазами, особо не спеша, поставил самовар. Тут же приехал другой постоялец – какой-то уральский купец. Окладистая борода. Глаза зеленые, нос большой картошкой. Посмотрел с интересом на офицера, а тот – на купца. Что-то знакомое показалось капитану в обличье негоцианта. Но что именно, Голевский никак не мог понять.