Книга Поцелуй с дальним прицелом - Елена Арсеньева

Наверное, эта встреча может показаться чем-то театральным,хотя для нас, русских эмигрантов, в таких ситуациях не было ничего нинадуманного, ни особо чудесного. Не зря говорят англичане: life is strangerthan fiction – жизнь невероятней, чем выдумка! Мы все знали такие поразительныевстречи, они в те времена, когда Россия с места сдвинулась, стали почти обычнымявлением. Моя подруга Катя Ионина, добравшаяся до Константинополя в 1919 годуна английском военном корабле с мужем, была уверена, что отец ее пропал безвести, как вдруг встретила его в константинопольском трамвае!.. Вот где чудо, амоя встреча с Корсаком… это так, закономерность судьбы, которая любит поставитьточки над i.

Выглядел Корсак вполне презентабельно, хотя и путешествовалне первым, как мы, а вторым классом, только был чем-то очень озабочен. Самоесмешное, что он меня не узнал, а я так узнала его сразу, хотя внешность его,пусть и, безусловно, приятная, не обладала той способностью поражать память,какой обладал Никита. Конечно, я не напомнила ему о себе, а просто поглядывалана него, исподтишка то улыбаясь, то хмурясь. Его вспомнил не разум мой, а моетело. Ну, все-таки он был мой первый мужчина, и наш с ним секс (выражаясьпринятым теперь словечком), что скрывать, вышел изумительным… правда, я былаубеждена, что занимаюсь любовью с другим мужчиной, однако удовлетворил-то менятогда именно Корсак! И удовлетворил не единожды, это я до сих пор помню!

Можно признаться теперь, когда горение естества моего ужеутихло (хоть не утихло прежнее сердечное волнение!), что ни один из моих мужейи любовников не доставлял мне такого несравненного удовольствия, какненавидимый мною Корсак. Никогда ничего подобного я больше не испытала! Уж незнаю, в чем здесь дело, в его ли особенных способностях или в моем настрое в туночь, однако я всегда и со всеми мужчинами в постели думала только о Никите, воображалатолько его… Свое я с помощью этой нехитрой проделки получала всегда, однакокачество и количество удовольствия было все же не тем, что в первый раз.Впрочем, спасибо и на том, вообще, спасибо Корсаку, что благодаря ему я открылаэту маленькую хитрость, а не то даже не узнала бы, зачем, ради какого такогоудовольствия женщина отдает мужчине свое тело!

Словом, по прошествии времени я уже не держала зла наКорсака. Он ведь просто воспользовался случаем… Ну какой мужчина, скажите посовести, устоял бы в ту ночь, увидевши меня растелешенной на полу в своейкомнате и поняв мою страстную готовность отдаться… Какая разница, в самом-тоделе, кому: ему или другому?! Со временем я поняла, что извлекла из той ночиеще один урок: вот это умение пользоваться случаем, извлекать пользу для себяиз всякой без исключения ситуации, подбирать все, что плохо лежит (ха-ха!),получать от жизни множество мелких радостей, если невозможно получить однубольшую, главную. Этим уроком я обязана прежде всего Корсаку, отчего и не держуна него никакого зла. Теперь уже его, наверное, нет в живых, он уже в том миретеней, куда скоро буду отправлена руками Никиты или его призрака и я, возможно,мы встретимся там с Корсаком… и уж там-то наконец я спрошу, как же, собственноговоря, его звали? Всю жизнь меня немало забавляло, что я так и не узнала именимоего первого мужчины, что он так и остался для меня просто корсаком – хитрымлисом, степным хищником.

Франция, Париж

Наши дни

Избиение киллера Шершнева выглядело следующим образом: белыеего мутузили, а черный в форме полисье стоял рядышком, поигрывая дубинкой,наблюдая за процессом, и само его присутствие делало невозможным вмешательствопрохожих, которые чистоплотно отводили глаза от происходящего и торопилисьпройти мимо.

Несколько арабов, китаец из национальной забегаловки «Dragonrouge» и еврей из национальной же булочной «Zazou» наблюдали за происходящим,обмениваясь вялыми репликами.

Алёна ошеломленно замерла рядом и невольно вслушалась в ихразговор. Их французский был как раз таким, какой она была способна понять, ктому же нацмены щедро перемежали его английскими словечками. С английским уАлёны отношения были чуточку получше, чем с французским, так что она с пятогона десятое поняла наконец, в чем суть конфликта. Этот мсье (разумелся Шершнев)подошел к автомобилю, припаркованному у тротуара, и пытался открыть его. Вдруготкуда ни возьмись выскочил один из этих белых и заорал:

– Merde! Ты хочешь угнать мою машину? На помощь!

Немедленно откуда-то взялись второй белый и негр. Белыенакинулись на мсье, а полицейский принялся наблюдать.

– Странно, почему он не вызовет машину и не отвезетэтого мсье в участок? – удивился китаец.

– Наверное, хочет его отпустить, но для начала сдерет снего штраф, а квитанцию выписывать не будет, – авторитетно заявил араб,стоявший на пороге сувенирной лавочки, которыми щедро наводнен Фобур-Монмартр.

– Но это все же странно, – покачал головойкитаец. – Они его до смерти могут забить!

– Отобьется! – хмыкнул второй араб, выглянувший изсоседней лавочки – продуктовой.

В самом деле – Шершнев, видимо, преодолел первый шок итеперь сопротивлялся очень активно, постепенно переходя от обороны кнаступлению.

«Зачем ему понадобилась эта машина? – недоумевалаАлёна. – Конечно, очень красивый и дорогой «Рено Меган», но неужели Никитетак мало платят за убийства, что он не может купить собственную?! Не понимаю.Нет, наверное, все не так просто. Наверное, он хотел подложить в «Рено»какое-нибудь взрывное устройство или что-то в этом роде. Наверное, этот тип,который его колотит, владелец машины, – очередная жертва киллера Шершнева…Хотя этот оборванец совершенно не похож на владельца такой шикарной машины!»

– Ставлю на угонщика, – азартно сказал второйараб.

– Да какой он угонщик, – пожал плечами еврей, иего короткая жилетка смешно подпрыгнула на плечах, словно живая.

Еврей был очень живописный: в бороде и пейсах, однакосовершенно лысый. На лысине с трудом удерживалась черная красивая ермолка,расшитая серебряными узорами. Сначала Алёна даже приняла ее за тюбетейку, но разглядела,что это никакие не узоры, а буквы. Наверное, какое-нибудь священное изречениевышито.

– Он не угонщик, а адвокат. Я его часто вижу. Вон тамего офис. А машина, между прочим, его собственная. Она всегда тут припаркована.Правда, он ею редко пользуется, предпочитает ходить пешком.

– Что? – удивился китаец. – За что же еготогда бьют?! Это несправедливо! И почему вы не вмешаетесь, не скажете этомуполисье…

– Зачем я буду вмешиваться? – пожал плечамиеврей. – Этот мсье – русский. А русские выступали против вторжения в Ирак.Русские – друзья Саддама! Саддам вторгся в Кувейт, он ненавидит наших. Русскиевсе антисемиты. Зачем я буду защищать русского?