Книга Жестокая жара - Ричард Касл

— На самом деле мы общаемся посредством открыток и телефонных звонков. Ну, знаешь, виртуальные подарки вместо настоящих. Мне кажется, для нас двоих этого вполне достаточно. — Никки облизнула пересохшие губы и снова уставилась на дорогу. — То есть раньше казалось.

— По-моему, ты хотела въехать на развязку? — сказал Рук.

Хит раздраженно выдохнула, развернулась и направилась обратно к пандусу на 79-й улице, который пропустила из-за того, что отвлеклась на тяжелые мысли. Рук подождал, пока она не въехала на нужную полосу. Выглянув в окно, он заметил на западе грозовой фронт; облака, напоминавшие гигантский кочан цветной капусты, сбились в стадо над Гудзоном.

— У вас всегда были такие прохладные отношения?

— Не всегда. Но после того, как родители развелись — это произошло в середине семестра, и я тогда была в колледже, — все стало намного хуже. Они мне ничего не говорили, и, когда я приехала на каникулы, оказалось, что отец уже забрал свои вещи и ушел.

— Это было в то лето, перед тем?.. — Он смолк.

— Ага. Он получил квартиру от фирмы. На Парк-авеню, дом назывался «Дубы». Потом, когда мамы не стало, папа не смог там больше жить. Бросил работу, переехал в пригород, занялся собственным бизнесом — агентство недвижимости.

— Очень хочется наконец с ним познакомиться. Для меня это важно.

— Почему это?

— Ну, не знаю… Перспективы, так сказать…

На этот раз Никки обернулась к Руку.

— Спокойнее, приятель. Мы едем туда только для того, чтобы я смогла лично рассказать ему о ходе расследования. Это не… даже не знаю, что ты там себе вообразил.

— Не «Отец невесты»?[52]

— Все, замолчи.

— Часть четвертая. Дайан Китон заставляет Стива Мартина перед свадьбой пройти процедуру гидроколонотерапии. Всякое может случиться — и случается.

— Я могу высадить тебя прямо здесь, назад пойдешь пешком.

— Эй! — воскликнул он. — Тебе же нужен был «клоун», вот ты и получила «клоуна».

Двадцать минут спустя они подъехали к воротам кондоминиума, расположенного примерно в полумиле от Хатчинсон-парквэй. Никки набрала код на панели и подождала, проведя руками по волосам. Крошечный динамик оглушительно зажужжал, и створка ворот отъехала в сторону; в этот момент вдалеке загрохотал гром. Рук воскликнул:

— «Вой, вихрь, вовсю! Жги, молния! Лей, ливень!»[53]

— Ты серьезно, Рук? Готовишься встретиться с моим отцом и цитируешь «Короля Лира»?[54]

— Знаешь, — усмехнулся он, — начитанный коп — это настоящая заноза в заднице.

Когда Рук увидел Джеффри Хита, стоявшего в дверях своей квартиры, он едва узнал человека со страниц семейного альбома. Конечно, немало лет прошло с того времени, когда Хит был молод и полон сил, сам управлял своей жизнью и она открывала перед ним радостные перспективы. Однако сейчас, когда Джеффу Хиту исполнился шестьдесят один год, видно было, что его состарило не время, а сама жизнь. Удары судьбы изгнали с лица веселость, глаза теперь смотрели настороженно, недоверчиво, как у человека, постоянно готового к очередной неприятности. Протянув руку журналисту, он изо всех сил постарался изобразить улыбку; она была не фальшивой, просто этот человек не мог заставить себя искренне радоваться чему-либо. Точно так же он обнял дочь — старательно, но вяло.

Квартира выглядела совершенно безлико. Она была не просто чистой: все было расставлено аккуратно, по порядку, словом, жилище старого холостяка. Мебельный гарнитур был изготовлен примерно в 2000 году, такого же возраста казался и телевизор с огромным экраном, похожий на выброшенного на берег кита, — вполне предсказуемое приобретение только что разведенного мужчины. Хозяин спросил, не желают ли они выпить, и Рука поразило то, что Никки тоже чувствовала себя здесь чужой, гостьей. Они отказались, и ее отец сел в кожаное кресло — очевидно, свое любимое. Вокруг на столиках были разложены телефон, пульт от телевизора, карманный фонарик, портативный сканер, газеты и стопка книг Томаса Л. Фридмана[55]и Уэйна Дайера[56]в мягких обложках.

— Ты зашел домой на ланч, папа?

— Да нет, я еще не был сегодня в офисе. Ты слышала насчет положения на рынке недвижимости? Все хуже и хуже. Пришлось вчера уволить одного из агентов. — Он наклонился, чтобы подтянуть носки. Один был черный, другой — темно-синий.

Если отец Никки и почувствовал себя оскорбленным, прочитав в таблоиде о развитии, которое получило дело его жены, он ничем этого не показал. Напротив, спокойно слушал Никки, которая передавала ему подробности, и выразил свои чувства единственный раз — после рассказа о ланче с бывшим детективом Картером Деймоном.

— Осел, — фыркнул он. — Неумеха. Этот клоун не смог бы снега зимой найти.

— Объясни мне одну вещь, папа. Все говорят, что мама с этой Николь Бернарден были такими близкими подругами. Но я никогда о ней не слышала. — Выражение его лица не изменилось, и Никки продолжала: — По-моему, странно, тебе не кажется?

— На самом деле в этом нет ничего странного. Она мне никогда не нравилась, и твоя мама об этом знала. Скажем так, дурное влияние. Примерно за год до твоего рождения мы вернулись в Штаты, и Николь Бернарден исчезла из нашей жизни. И скатертью дорожка.

Никки рассказала ему о посещении Консерватории Новой Англии и описала видео с концертом матери.

— Я знала, что мама хорошо играет на пианино, но, боже мой, папа, я никогда не слышала ничего подобного.

— Она похоронила свой талант. Все годы, что мы провели в Европе, я пытался внушить ей это.

— Значит, вы познакомились задолго до возвращения в Америку? — заговорил Рук. — А когда именно?

— В семьдесят четвертом году. На Каннском кинофестивале.

— Вы работали в киноиндустрии? Никки никогда об этом не говорила.

— Нет. После окончания университета я поступил на работу в крупную инвестиционную компанию и стал их европейским агентом. Моей задачей было покупать маленькие гостиницы и переделывать их в элитные «бутик-отели», в общем — копировать сеть «Relais et Chateaux». Я вам скажу, это была работа моей мечты. Мне исполнилось двадцать два, я был предоставлен сам себе, разъезжал по Италии, Франции, Швейцарии, Западной Германии — тогда ее так называли — и все за счет фирмы. Вы точно не хотите содовой? Может, пива? — с надеждой спросил он.