Книга Очищение - Софи Оксанен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но этот запах! Сначала Алиде пыталась целый день дышать ртом, но со временем притерпелась. Ингель говорила, что от сестры теперь исходит русский дух. Так же, как от людей, которые сидели на вокзалах с большими, в свой рост, тюками. Поезда привозили все больше и больше этих людей, а новые заводы заглатывали их в свое железное нутро.
ИСПЫТАНИЯ АЛИДЕ ТРУ
Мартин не сказал, почему он хочет, чтобы она пришла вечером в муниципалитет, дорога до которого была для нее тяжкой. «Вы в этом уверены, товарищ Алиде?» Голос того человека продолжал звучать в голове Алиде, и ее поддерживала лишь уверенность, что надо крепко держаться за Мартина. У ворот дома Розипуу она заметила, шаря папиросу в своем портсигаре, что он пуст, и возвратилась, хотя это было дурной приметой. Она попыталась набить папиросные гильзы, но неудачно, они скомкались, руки ее дрожали, ей хотелось плакать, ее кофта взмокла от пота, ее знобило, чертовски знобило. Ей удалось унять дрожь, набить табаком несколько гильз и выйти через калитку. Сорванцы Розипуу запустили в нее камнем и спрятались в кусты, откуда послышалось прысканье. Она не повернула головы. На счастье, взрослые были заняты работой по дому и никто, кроме детворы, не заметил ее усилий и выступившего над губой пота. Даже хозяйская кухня казалась более привлекательным местом, чем муниципалитет. Идя по дороге, Алиде дважды возвращалась назад, а затем снова поворачивала в сторону муниципалитета и продолжала свой путь. Когда черная кошка перешла дорогу, она трижды плюнула через плечо.
«Вы в этом уверены, товарищ Алиде?»
На полпути она остановилась и закурила. Неожиданно испугалась пролетающих птиц, но пошла дальше, расчесывая ладони. Она расцарапала их до крови, затем попыталась успокоить кожу, покусывая сильно чешущиеся места. «Вы в этом уверены, товарищ Алиде?» Перед входом в здание муниципалитета она выкурила еще одну папиросу, зубы у нее стучали, озноб увеличился, но надо было идти, во рту у нее пересохло, идти вперед — во двор дома. Там было шумно, хлопнула дверца машины. Алиде вздрогнула, ее колени ослабли и она наклонилась будто отряхивает подол. Калоши времен Виру запачкались, она сполоснула их в луже, сунула дрожащие руки в карманы. Там руки нащупали квитанции об уплате налога за бездетность. Алиде вынула руки. Днем она ходила в две бездетные семьи и в три малодетные, но никто ей не открыл.
У нижней двери муниципалитета суетились мужчины, они заносили внутрь мешки с песком — ими было уже закрыто до половины одно из окон. Из разговоров стало ясно, что опасаются нападения бандитов. В доме было полно народа, хотя было больше семи часов вечера. Откуда-то доносился беспрерывный стук пишущих машинок. Раздавались поспешные и энергичные шаги взад и вперед. Мелькнула пола кожаного пальто. Двери открывались и закрывались. Взрыв пьяного смеха. Хихиканье молодой девушки. Женщина постарше в коридоре снимала резиновую обувь, оставшись в открытых туфлях на каблуках. Она тряхнула головой, поправляя завитые кудри, в сумраке коридора блеснула серьга, как вынутый из ножен меч. «Вы в этом уверены, товарищ Алиде?»
В коридоре пахло оружейным металлом. Кто-то выкрикнул: «Ленин, Ленин и еще раз Ленин!» Трещины на белых стенах выглядели размытыми и, казалось, двигались. У двери комнаты Мартина навстречу повеяло резким застарелым запахом водки. В комнате, полной дыма, невозможно было что-либо разглядеть.
— Садись.
По голосу она определила стоящего в углу Мартина, который вытирал руки полотенцем, как будто только что вымыл их. Алиде села на стул, предложенный Мартином, подмышки вспотели, она вытирала ладонью пот, выступивший над губой. Мартин подошел к ней и нагнулся поцеловать в лоб, рукой коснулся груди и слегка стиснул ее. Шерстяное пальто Мартина укололо ей ухо. На лбу остался мокрый след.
— Воробышку предстоит кое-что увидеть.
Алиде вытерла губы досуха и обвила свои лодыжки вокруг ножек стула. Мартин убрал руку с груди жены, перестал дышать ей в ухо и взял со стола бумаги. Это был список. В нем значились имена.
— Просмотри их.
Мартин неотрывно следил за женой. Алиде начала складывать буквы в слова. В одном ряду стояли имена Ингель и Линды. Взгляд ее застыл. Мартин заметил это.
— Их отправят.
— Когда?
— Дата стоит наверху страницы.
— Зачем ты мне это показываешь?
— Потому что я ничего не скрываю от моего маленького воробышка.
Рот Мартина растянулся в улыбке, глаза ярко блестели. Он поднес руку к шее жены и погладил ее.
— У моего воробышка такая красивая шейка, тонкая и нежная.
Когда Алиде вышла из муниципалитета, она остановилась поздороваться с курящим в коридоре мужчиной. Тот посетовал на необычную весну.
— Трудно начинается.
Кивнув в знак согласия, она скользнула за деревья, чтобы там выкурить папиросу не на публике, чтобы не подумали о ее претензии на избранное положение.
Необычная весна. Люди всегда боялись необычных весен и зим. В 1941 году была необычная зима, слишком холодная. 1939-й и 1940-й. Необычные годы, необычные времена года. В голове шумело. Вот оно что. Нетипичное время года. Повторение необычных лет. Отец был прав, особые времена года диктуют и особые условия. Надо было знать. Алиде потрясла головой, пытаясь прояснить ее. Теперь не до шуток стариков, которые не могли подсказать, как действовать в тех случаях, когда настает необычный год. Ничего не остается как паковать вещи и готовиться к худшему.
Было ясно, что Мартин хочет проверить ее. Если Ингель и Линда теперь исчезнут или если их не будет дома в указанную ночь, Мартин будет знать, кто за это в ответе. Дробь, которую выбивали зубы Алиде, стала еще сильнее, у нее задрожал подбородок. Ингель и Линду уведут. Не ее. Не Ханса. Нужно все серьезно обмозговать, продумать, как быть с Хансом. Ей нужно потребовать, чтобы Мартин устроил таким образом, чтобы они переехали в дом Ингель, когда ее уведут. Ни один другой дом ей не нужен, ни более роскошный, ни более маленький или более большой, никакой другой. Ей нужно стать такой цветущей и завлекательной в постели в следующие ночи и так закрутить Мартина, чтобы он сделал все, чтобы заполучить этот дом. И чтобы в доме остались животные. Алиде не нужны были чужие животные. Маси — ее корова! Если она обнаружит пустой хлев, Мартину придется отправить воров в Сибирь.
Алиде вздрогнула от раздражения при мысли, что кто-то может тронуть ее животных. Ингель осталось недолго доить их, теперь они ее, Алиде. Одну корову можно будет отправить в колхозный хлев, выполняя норму, но позже Мартин устроит ее возвращение назад. Никто не придет забирать корову из хлева партийного работника.
Но самый существенный вопрос Алиде не хотела обдумывать наспех. Как удастся прятать Ханса, когда Мартин будет спать под той же крышей? Ханс не из тех, кто храпит, а что, если он все же начнет храпеть? Или чихнет ночью? Или закашляет? Когда к ним приходили гости, Ханс умел вести себя тихо, а что будет, когда Мартин начнет по-настоящему жить в том же доме? Его не обманешь байками о призраке прабабушки. Алиде сжала руками лоб и щеки. Как долго она так стояла? Она потихоньку направилась к дому. Во рту ощущался привкус крови. Она прикусила щеку. Чердак! Ханса надо перевести на чердак. Или в погреб. Ей нужно соорудить под погребом кладовку или маленькую комнатку. Или использовать чердак. Он продолжается над хлевом и конюшней, а в промежутке наполнен сеном, кипы лежат так плотно, что обследовать чердак невозможно. И если тут построить комнатку, никто и не заметит. Ее можно построить за кипами сена, над хлевом. И поскольку Алиде кормит коров, ей нужно будет постоянно ходить на чердак, чтобы насыпать коровам сена через отверстие. Мартин, очевидно, никогда не поднимется на половину хлева, он не умеет доить коров и не любит работу в курятнике, так как в детстве петух едва не выклевал ему глаз, а корова оттоптала ногу.
